Неизбежное зло

– А вы его узнали, майор? – тут же спросил я.

– Что?

– Вы узнаете убийцу? – Я поднес фотографию ближе к его лицу.

Он поспешно отвернулся.

– Нет.

– Уверены?

– Уверен. Он просто напомнил мне одного человека… пандита, которого я знал когда-то.

– Пандита? – переспросил я. – Когда я увидел его впервые, на нем были шафрановые одежды и полоски на лбу, я и сам принял его за святого человека. Вы уверены, что это не тот, кого вы знали?

– Уверен. Тот человек умер давным-давно, но…

– Но что?

– Сходство велико.

– Может, это его родственник? Например, сын?

Майор покачал головой:

– Тот человек был аскетом, он отказался от мира ради поисков бога. И детей у него не было, насколько мне известно.

Я чувствовал, что майор что-то недоговаривает.

– Этот человек застрелил вашего ювраджа. Вы уверены, что не узнали его?

– Да, – страстно заверил он. – Я вам уже все сказал. А теперь, может, у вас есть еще вопросы к заключенной?

Ладно, сейчас мне из него больше не вытянуть. А что касается заключенной, все, что мне было нужно, я уже услышал.

– Не сейчас. А вы, Несокрушим? Хотите что-то добавить?

– Н-нет.

– Отлично, – подытожил я. – На сегодня закончим. Благодарю, мисс Бидика, что уделили нам время.

Она кивнула:

– Времени, мистер Уиндем, у меня, кажется, в избытке.

– Я не был бы в этом так уверен, – буркнул майор, выпроваживая нас из камеры. – Колесо вращается, сударыня.





* * *


В кабинете я спросил Бхардваджа, что он имел в виду.

– Ее судьба еще официально не решена, – ответил он. – Но какого приговора можно ожидать за измену и убийство?

– Я был убежден, что в туземных княжествах запрещена смертная казнь.

Майор улыбнулся:

– Это, конечно, так, но все же…

– Все же – что? – встрял Несокрушим.

– Тюремный режим может быть очень суровым, особенно для женщины.

– Какова суть ваших доказательств против нее? – спросил Несокрушим.

Бхардвадж покосился на него с неприязнью:

– Она хорошо известна как смутьянка. У нас есть памфлеты, которые она распространяла. Всякая крамольная чушь.


– Со всем уважением, – сказал сержант, – крамола это не то же самое, что заговор с целью убийства.

– Разве? – возразил майор. – В моем представлении это просто разные шаги на пути к одной цели – свержению законного правительства Самбалпура.

– Кто будет решать ее судьбу? – спросил я. – Махараджа?

– Решение примет Кабинет, но мнение королевской семьи будет принято во внимание, – ответил он.





* * *


Оставив Бхардваджа, мы вернулись к автомобилю. Полковник Арора стоял, привалившись к дверце, и курил сигарету.

– И каково ваше мнение насчет нашей маленькой подстрекательницы-революционерки? – поинтересовался он, когда машина направилась обратно в город.

– А вы решили не упоминать, что заключенный – женщина?

– Думал удивить вас, – усмехнулся он. – Она дерзкая малышка… симпатичная к тому же и из хорошей семьи. Если бы не ее увлечение политикой, ее могли выбрать для гарема махараджи.

– А у нее самой был бы выбор в таком случае?

– Конечно, но это считается большой честью, не говоря уже о гарантии безбедной жизни.

– Безбедной?

– Совершенно верно. Наложницы Его Величества зачастую самые обычные деревенские девушки. Они благодарны за возможность жить в достатке и безмятежности зенаны[58].

– А что происходит, когда махараджа теряет к ним интерес?

Арора взглянул на меня так, словно вопрос показался ему ужасно смешным.

– А что может с ними произойти? Продолжают жить в гареме до конца жизни. В конце концов, они по-прежнему женщины из дворца, и к ним, и к их отпрыскам относятся соответственно. Вообще, мне кажется, их жизнь становится даже легче, когда имена перестают появляться в списках опочивальни. – И продолжил: – Думаете, это она стоит за покушением?

Слова Кармайкла эхом звучали в моей голове, и я колебался, что именно могу рассказать полковнику. Возможно, именно он убедил махараджу допустить нас к расследованию, но тем не менее он остается членом королевского двора Самбалпура, и, без сомнения, у него есть в этом деле собственные интересы.

– Полагаю, следует еще покопаться, прежде чем объявлять дело закрытым, – решил я. – А как она тебе, Несокрушим?

– Она очень красивая, – сказал сержант, глядя в окно на реку Маханади, несшую свои воды по левую сторону от нас.

– А еще?

– Хм?

– Какие-нибудь соображения по поводу того, что она сказала?

– Да, сэр. Простите, сэр, – вернулся он в реальность. – Она не производит впечатление убийцы.

– Красивые женщины способны спланировать убийство не хуже прочих, – напомнил я.

– Но все же, сэр… – Он умолк и вновь задумался.

– Вперед, сержант, – подбодрил я. – Выкладывайте.

– Нет, ничего, – тряхнул он головой. – Просто кое-что, о чем она упомянула, натолкнуло меня на мысль… Нет, она ошибается.

– В чем?

– Ра.

– Что? – оторопел я.

– Египетский бог Ра, сэр, – объяснил он. – Она сказала, что боги не страдают от старости. Но, по некоторым сведениям, Ра страдал. Говорят, в старости он был убежден, что люди смеются над ним.

– Как увлекательно, – скептически заметил я. – А это важно?

– Точно не знаю.

Но полковник, похоже, заинтересовался.

– И что было дальше? – спросил он. – Как он реагировал на насмешки?