Неизбежное зло

– Чем могу быть полезна, Сэм? – осведомилась она.

Тянуть смысла не было.

– Я звонил, чтобы позвать тебя на несколько дней в Самбалпур. Ты говорила, что хотела бы выразить соболезнования семье принца, а Несокрушим как раз отправляется на похороны в качестве официального представителя полиции.

– А ты?

– А я еду частным порядком. Просто подумал, что неплохо бы отдохнуть от Калькутты. Никогда в жизни не видел дворца махараджи. Говорят, некоторые из них довольно изысканны.

– И твоя поездка не имеет никакого отношения к расследованию убийства Адира, верно?

– У меня нет полномочий в данном княжестве.

– Это не ответ, Сэм.

– Именно ответ.

Последовало долгое молчание, нарушаемое лишь потрескиванием на телефонной линии и звуками улицы, доносящимися из моего окна. Я вдруг весь взмок, и вовсе не от жары.

– Значит, ты хочешь, чтобы я составила тебе компанию в поездке в Самбалпур? – наконец произнесла она. – А ты не слишком торопишься?

– Ты вовсе не составляешь компанию мне, – возразил я. – Ты друг семьи и едешь туда по личным причинам. Мы просто попутчики. Что скажешь?

– Когда ты уезжаешь?

– Тело принца отправляют на родину сегодня вечером. Поезд отходит от вокзала Ховрах в десять.

– А заранее предупредить девушку ты не пожелал, Сэм?

– Подумал, что после времени, проведенного в обществе такого типа, как Чарли Пил, ты оценишь элемент неожиданности, – пошутил я. – Он наверняка прислал бы уведомление за две недели и потребовал письменного ответа в трех экземплярах.

– Очень смешно.

– Так ты поедешь?

Вновь воцарилось молчание, я слышал, как сердце бухает у меня в груди.

– Теперь вам просто нужно подождать и посмотреть, что будет, да, капитан Уиндем? Но мой вам совет…

– Да?

– Не обольщайтесь.





Девять




В тот вечер первые обильные капли упали из низко летящих туч. Вспышки молний процарапали небо.

Муссоны – это не просто ветра, приносящие дожди. Они поддерживают жизнь, сулят новое рождение, дарят победу над зноем и засухой. Спасители страны, истинные боги Индии.

Ливень уже вызревал, приближался исподволь. Короткие стаккато дождей, которые всегда предшествуют ему, уже стучали временами, а барометр, термометр и анемометр дружно указывали, что вот-вот – и он станет реальностью. По крайней мере, у местных не было никаких сомнений. Они выбежали на улицу и запрокинули головы к небу.

Дождь пошел сильнее; когда поднялся ветер, раскачивающий деревья и несущий запах бархатцев, раздался грохочущий удар по крышам.

Как рассказать, что такое муссон, человеку, никогда не переживавшему его? Когда выходишь из-под крыши и дождь падает стеной – сплошная пелена воды, которая обрушивается внезапно и висит часами. За несколько секунд тебя хоть выжимай.

Несокрушим казался необычайно воодушевленным.

– Начинать путешествие в дождь – хорошая примета, – объявил он. – Во всяком случае, мой отец так думает. Он говорит, так боги улыбаются нам.

– Уверен, что не смеются над нами? – уточнил я. – Ты же вроде говорил, что отец не слишком религиозен?

– Он – нет, – загадочно ответил Несокрушим.

Короткой перебежки от террасы к дожидавшемуся такси оказалось достаточно, чтобы мы промокли насквозь.

– Вокзал Ховрах, – сказал я.


– Ха, сахиб, – кивнул шофер. Мотор заурчал, и мы ринулись сквозь бурю в сторону реки.





* * *


Перебраться через Ховрах-бридж и в лучшие времена было нелегко. Сегодня же вечером картина напоминала иллюстрацию отступления Наполеона из Москвы. Люди, животные и разномастные транспортные средства заполонили узкий проход. Здесь теснились запряженные волами телеги, повозки, груженные тяжелым от сырости товаром, вымокшие до нитки крестьяне в лунги[35], с небрежно покачивающимися корзинами на головах; полуголые кули толкали ветхие тележки, заваленные всяким добром, отвоевывая себе кусочек пространства среди грузовиков и омнибусов. Все стремились к одной цели – громадному зданию на другом берегу, освещенному фонарями и похожему скорее на римскую крепость, чем на железнодорожную станцию.

Наше такси медленно ползло по мосту, молнии сверкали все ближе. По обе стороны от моста флотилия маленьких лодчонок и пароходов бороздила русло между Армянским Гхатом и паромным причалом на противоположном берегу.

Мы прибыли в Ховрах, когда часы на станционной башне пробили половину десятого. Такси остановилось, тут же подскочил кули в красной рубахе, распахнул дверцу. Усталое лицо его было серым и небритым, на голове торчал грязный белый тюрбан.

– Я отнесу ваш багаж, сахиб?

– Сколько?

– Восемь анна.

– Дорого. Четыре.

– Шесть, – парировал он, отбирая у меня чемодан. – Кон платфром?[36]

– Платформа один, – сообщил вылезший из такси Несокрушим.

– Платфром один, очень хорошо, сахиб, – повторил кули, повернулся и юркнул в толпу пассажиров, водрузив наши чемоданы себе на голову.





* * *


Пройтись по вокзалу Ховрах все равно что посетить Вавилон перед тем, как Творец решил оспорить строительные проекты тамошних жителей. Под закопченной стеклянной крышей собрались все народы мира. Белые, цветные, с Востока, из Африки; одни толкались локтями у касс, пока другие – крестьяне, паломники, солдаты и мелкие чиновники – пробивались к платформам, разыскивая поезда до вожделенного пункта назначения. Вокзал Ховрах – точно не место для слабых духом.

При желании белый человек может прожить в Калькутте в роскошной изоляции, вообще не сталкиваясь с представителями местного населения, за исключением своей прислуги. Но вокзал Ховрах – это как водопой в саванне, где поневоле теснятся бок о бок все звери от мала до велика, единственное место в городе, где англичанин вынужден в силу необходимости столкнуться с Индией во всей ее первозданности.

Здесь воняло рыбой, едой, мокрой одеждой и паровозным дымом. Поверх всего разносился хор голосов лоточников, расхваливающих свой товар. Вопли «Комла, лебу»[37] и «Горром ча»[38] конкурировали с объявлениями из станционных репродукторов – важная информация звучала на английском и бенгали, и на обоих языках невразумительно.

Первая платформа, с которой обычно отправлялись поезда для богатой публики, располагалась слева от перрона; отгороженная бархатными шнурами и медными стойками. Здесь, в оазисе спокойствия в этом бурном водовороте, уже ждали пассажиров красавец-локомотив и шесть зеленых с золотом вагонов с гербом Самбалпура на каждом – прыгающий тигр и корона.

Под отрывистые команды офицера-англичанина траурная процессия из сипаев в парадной форме, с гробом на плечах, торжественно шествовала сквозь толпу от здания вокзала. По бокам от гроба, покрытого флагом Содружества и гирляндами цветов, шли Даве и полковник Арора.

По пути продвижения процессии шум стихал, люди прикладывали ладони ко лбу в знак почтения к умершему. Толпа чуть расступилась, и вдруг я заметил человека в гражданской одежде – и похолодел. Наряд он, может, и сменил, но эти усы и трубку, прочно устроившуюся в углу рта, ни с чем не спутаешь. Майор Доусон, глава подразделения «Эйч» и руководитель военных разведывательных операций в Бенгалии. Ну, по крайней мере, я предполагал, что именно он руководит. Когда дело касается тайной полиции, трудно сказать наверняка, кто у них там главный. Насколько мне было известно, всем заправлял Доусон, тем удивительнее видеть его здесь, наблюдающим за траурной процессией.

Он меня не заметил, и к лучшему. Отношения у нас были сложные. Он подозревал меня во вмешательстве в дела подразделения «Эйч», а я его – в попытке убить меня, как минимум один раз. Если он засечет, как я сажусь в поезд, можно смело держать пари, что вице-король узнает об этом еще до отхода ко сну, а это наверняка создаст определенные проблемы для лорда Таггерта, учитывая, насколько скрупулезно он избегал в своем докладе любого упоминания о моем участии в этой небольшой экскурсии в Самбалпур.

Я пригнулся и потянул Несокрушима за рубаху. Он сердито обернулся, вероятно решив, что кто-то норовит залезть к нему в карман. Вполне разумное предположение, вообще-то. На вокзале Ховрах за день вытаскивали из карманов больше денег, чем из банков Калькутты за целый год. Но когда он увидел меня, выражение лица изменилось.

– С вами все в порядке, сэр?

– Доусон, – прошипел я, тыча пальцем в офицера разведки.

Несокрушим обернулся и тут же присел на корточки.

– Что он тут делает?

– Хороший вопрос.

– Он в штатском. Думаете, куда-то едет?

– Не сомневаюсь, что он направляется в отпуск, сержант, но что бы он ни замышлял, будет крайне неловко, если он обнаружит меня здесь. Ты должен отвлечь его, пока я не проскользну в вагон.

– Что я ему скажу?

– Уверен, что-нибудь придумаешь.

Несокрушим судорожно сглотнул.

– Хорошо, – кивнул он, выпрямился и решительно направился сквозь толпу прямиком к майору. Оказавшись в десяти футах от него, попытался привлечь внимание: – Послушайте, майор Доу…