Нефритовые четки
Часть 38 из 101 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
Мелвин Скотт раздражённо нахлобучил шляпу и, прихватив бутылку, пересел в дальний угол. По дороге к двери толкнул одного из крикунов плечом, но ничего ужасного не случилось – ковбой просто посторонился. Очевидно, пастухи агента знали.
– Я, пожалуй, мистера Скотта возле лавки подожду, – пробормотал председатель, которому явно не терпелось поскорей улизнуть. – Он сейчас допьёт своё вино и пойдёт. Я его привычки знаю. А вас я после разыщу.
Цапнул со стола свою курортную панаму и был таков. Фандорин же достал сигару и решил ещё поизучать туземные нравы.
Очень скоро, на второй или третьей спичке, его прилежание было вознаграждено чрезвычайно колоритной сценкой.
В двери тихо вошёл чернокожий человек, одетый в ужасающие обноски: шляпа с обвисшими полями, одежда – заплата на заплате, на боку замусоленная брезентовая кобура, из неё торчит деревянная, залепленная пластырем рукоятка.
Шаркающей походкой приблизился к игорному столу, жадно уставился на груду серебряных долларов, что лежали у локтя человека с усиками.
Волосы у негра были с проседью, очень красивого оттенка – словно серебристая мерлушка, и такой же масти бородка.
Приезжие не обратили на него внимания, а местные поздоровались:
– Привет, Уош.
– Как дела, Уош.
Тот лишь сглотнул. Глаза в красных прожилках неотрывно следили за порхающими над столом картами.
Минуту спустя шулер с усиками небрежно бросил:
– Отвали, дядя Том.
Негр не шелохнулся.
Тогда усатый, уже с раздражением, заметил:
– У нас на Юге черномазых в приличные места не пускают.
Клетчатые переглянулись. Радди вполголоса начал:
– Мистер, на вашем месте я бы не стал задирать Уошингтона Рида…
Но второй подмигнул ему и (Фандорину сбоку было видно) пихнул ногой под столом.
Радди ухмыльнулся и не договорил.
Ещё с полминуты карты шлёпали по столу при полном молчании. Вдруг негр со звучным именем тронул усатого бретёра за плечо:
– Эй, белый герой, что это у тебя в рукаве топорщится?
За столом все замерли. Шулер медленно повернулся.
– Хочешь заглянуть ко мне в рукав, смуглявый? Сначала придётся заглянуть ко мне под мышку.
Он распахнул сюртук, и стало видно кобуру с револьвером.
– Белый герой, я задал тебе вопрос, – подавив зевок, сказал Уошингтон Рид. – На него надо ответить.
Теперь стало тихо и возле стойки. Пастухи заметили, что у стола происходит нечто интересное, и все оборотились в эту сторону.
Бретёр оскалил жёлтые зубы в нехорошей улыбке и спросил, не сводя глаз с чернокожего:
– Какой в Вайоминге штраф, если пристрелишь назойливого нигера?
Эту породу людей Фандорин хорошо знал, они во всех странах одинаковы. Сейчас произойдёт убийство.
Эраст Петрович поднялся на ноги, готовый вмешаться. Никто на него не смотрел – все взоры были обращены на шулера и негра.
– У нас в Вайоминге все равны, мистер, – громко, на публику, объявил Радди. – Что чёрного пристрелить, что белого – все одно. У нас даже бабы голосуют, слыхали?
Пастухи заржали – очевидно, женское участие в выборах было тут излюбленной темой для шуток.
Довольный выпавшей ему ролью, Радди провозгласил:
– У меня вот тут доллар. – Он показал всем монету. – Сейчас я его подброшу. Как ударится об стол, можно палить.
Из-за стола всех как ветром сдуло, остался сидеть лишь усатый бретёр.
Поразительная вещь: позади него не было ни одного человека, но те, кто стоял за спиной у негра, на линии прямого выстрела, и не подумали отойти, а многие ещё и ухмылялись.
Эраст Петрович опустился на стул и раскурил сигару. Кажется, в его защите здесь не нуждались.
Серебряный кружок, тускло блеснув, взлетел вверх и звонко ударился ребром о горку остальных монет.
Рука бретёра рванулась под сюртук – и замерла, будто скованная внезапным параличом. Прямо в нос заезжему искателю удачи глядело дуло старого, поцарапанного «кольта». Фандорин не успел и разглядеть, как Уошингтон Рид выхватил оружие из кобуры. Такая скорость сделала бы честь и опытному японскому фехтовальщику, обнажающему катану.
– Какой белый герой. Совсем белый, – сказал негр, глядя в побледневшее лицо шулера.
В салуне было очень тихо.
Двумя пальцами Рид вытянул из левого рукава своего противника карту, бросил на стол. Это был туз.
Радди присвистнул и сделал шаг к столу. Но напарник шулера опередил его.
– Господа, это аферист! – громко заорал он. – Он обчистил меня на тридцать четыре доллара! Ах ты, мерзавец!
Подскочил и с размаху двинул уличённого жулика кулаком по физиономий – тот грохнулся на пол вместе со стулом. Но разгневанной «жертве» этого показалось мало. Второй шулер схватил первого за ворот, отшвырнул на середину комнаты и под всеобщее улюлюканье пинками выгнал за дверь. Сам же, весь пыша праведным гневом, вернулся к столу.
Молодец, оценил находчивость Эраст Петрович. Спас товарища от крепкой взбучки, а то и от смерти.
На месте, освободившемся после разоблачения злодея, уже сидел Уошингтон Рид. Он пригрёб монеты поближе к себе, предварительно поинтересовавшись:
– Никто не возражает?
Возражающих не нашлось, и игра продолжилась – в изменённом на одну четверть составе.
Все прочие посетители снова зазвенели стаканами, сначала обсуждая инцидент, а потом переключившись на какие-то другие темы, но Эраст Петрович плохо понимал их косноязычную речь, к тому же изобиловавшую неизвестными ему словами. Разговоры шли про коров, про индейских скво, про захромавших лошадей и недоплаченное жалованье. Фандорин перестал прислушиваться к этой малоинтересной болтовне и уже собирался уходить, как вдруг раздалась реплика, заставившая его встрепенуться.
– Ты сказал «Дрим-вэлли», Ромеро? – громко спросил Уошингтон Рид, оборачиваясь к стойке. – Что ты там делал?
– Мормонам бычков скопил, – ответил один из ковбоев. – Говорю, паршиво там. Сызнова Безголовый Всадник объявился. Бородатые трясутся, ночью из домов ни ногой.
– Брехня, – откликнулся другой. – Не верю я в эти сказки.
– А я верю. – Рид почесал затылок, разглядывая свои карты. – Я всегда говорил, что он вернётся. Пока не найдёт, чего ему надо, не угомонится. И я бы не поставил на то, что он ограничится одной долиной. Ох, плохие дела. Hи приведи Господь попасться ему на пути. Я как-то раз, лет восемь назад, видел, как он гнал вдоль Кривого Каньона на своём чубаром. Вспомню – жуть берёт.
Многие встретили эти слова хохотом, а хозяин салуна сказал:
– Здоров же ты врать, Уош.
Негр погрозил ему рукой.
– На твоём месте, Сид Стэнли, я бы сидел тихо-тихо и Богу молился. Знаешь ведь, что Расколотому Камню надо. А ну как унюхает запах, спустится из долины и к тебе нагрянет?
Он ткнул пальцем куда-то вверх, но куда именно, Эраст Петрович рассмотреть не успел, потому что в этот миг двери салуна с оглушительным треском распахнулись, будто кто-то пнул их ногой.
Кажется, так оно и было – в проёме появилась высокая, статная фигура, и пастухи разом зашумели, замахали руками:
– Здорово, Тэд! Давай к нам!
– Рэттлер, молодчага, что пришёл! Подсаживайся сюда!
Так значит, вот он каков – человек, похитивший сердце юной мисс Каллиган.
Эраст Петрович принялся с любопытством разглядывать вошедшего.
Гремучий Федя
И, честно говоря, разочаровался. Избранник рыжеволосой Эшлин был безусловно красив, но как-то с перебором – как, впрочем, и всё здесь, на Западе. Светлые кудри до плеч, подбородок гладко выбрит, идеальные, будто приклеенные бакенбарды, сочные губы, аккуратный, чуть вздёрнутый нос. Наряд эффектный, но тоже несколько отдаёт опереттой: чёрное с серебряными «разговорами» сомбреро, расшитая бусами замшевая куртка, пояс змеиной кожи, брюки с бахромой, жёлтые сапоги с огромными шпорами. Они так звенели при каждом движении, что Фандорин мысленно переименовал Рэттлера из Гремучего в Погремучего.
Однако отнестись к писаному красавцу иронически мешали глаза. Голубые, холодные, они, казалось, не смотрели на человека, а испытывали его на прочность. Взгляд неспешно побродил по залу и остановился на Эрасте Петровиче, что и неудивительно: вряд ли в этом вертепе часто увидишь человека, перед которым на столе лежат белые перчатки и сверкающий шёлком цилиндр.
Пожалуй, барышню можно понять, подумал Фандорин, не отводя глаз (с людьми подобного сорта деликатничать вредно). По сравнению с остальными пастухами мистер Федя выглядит настоящим принцем. В кого ещё влюбиться бедной девушке, обладающей пылким сердцем, если она вынуждена жить в таком окружении?
Игра «кто кого переглядит» что-то затягивалась. Две пары голубых глаз неотрывно смотрели друг на друга. Наконец, устыдившись такого мальчишества, Эраст Петрович перевёл взгляд на кончик своей тлеющей сигары.
И тут же раздался звучный голос:
– Эй, парни! Что я вам сейчас покажу, умора!
– Я, пожалуй, мистера Скотта возле лавки подожду, – пробормотал председатель, которому явно не терпелось поскорей улизнуть. – Он сейчас допьёт своё вино и пойдёт. Я его привычки знаю. А вас я после разыщу.
Цапнул со стола свою курортную панаму и был таков. Фандорин же достал сигару и решил ещё поизучать туземные нравы.
Очень скоро, на второй или третьей спичке, его прилежание было вознаграждено чрезвычайно колоритной сценкой.
В двери тихо вошёл чернокожий человек, одетый в ужасающие обноски: шляпа с обвисшими полями, одежда – заплата на заплате, на боку замусоленная брезентовая кобура, из неё торчит деревянная, залепленная пластырем рукоятка.
Шаркающей походкой приблизился к игорному столу, жадно уставился на груду серебряных долларов, что лежали у локтя человека с усиками.
Волосы у негра были с проседью, очень красивого оттенка – словно серебристая мерлушка, и такой же масти бородка.
Приезжие не обратили на него внимания, а местные поздоровались:
– Привет, Уош.
– Как дела, Уош.
Тот лишь сглотнул. Глаза в красных прожилках неотрывно следили за порхающими над столом картами.
Минуту спустя шулер с усиками небрежно бросил:
– Отвали, дядя Том.
Негр не шелохнулся.
Тогда усатый, уже с раздражением, заметил:
– У нас на Юге черномазых в приличные места не пускают.
Клетчатые переглянулись. Радди вполголоса начал:
– Мистер, на вашем месте я бы не стал задирать Уошингтона Рида…
Но второй подмигнул ему и (Фандорину сбоку было видно) пихнул ногой под столом.
Радди ухмыльнулся и не договорил.
Ещё с полминуты карты шлёпали по столу при полном молчании. Вдруг негр со звучным именем тронул усатого бретёра за плечо:
– Эй, белый герой, что это у тебя в рукаве топорщится?
За столом все замерли. Шулер медленно повернулся.
– Хочешь заглянуть ко мне в рукав, смуглявый? Сначала придётся заглянуть ко мне под мышку.
Он распахнул сюртук, и стало видно кобуру с револьвером.
– Белый герой, я задал тебе вопрос, – подавив зевок, сказал Уошингтон Рид. – На него надо ответить.
Теперь стало тихо и возле стойки. Пастухи заметили, что у стола происходит нечто интересное, и все оборотились в эту сторону.
Бретёр оскалил жёлтые зубы в нехорошей улыбке и спросил, не сводя глаз с чернокожего:
– Какой в Вайоминге штраф, если пристрелишь назойливого нигера?
Эту породу людей Фандорин хорошо знал, они во всех странах одинаковы. Сейчас произойдёт убийство.
Эраст Петрович поднялся на ноги, готовый вмешаться. Никто на него не смотрел – все взоры были обращены на шулера и негра.
– У нас в Вайоминге все равны, мистер, – громко, на публику, объявил Радди. – Что чёрного пристрелить, что белого – все одно. У нас даже бабы голосуют, слыхали?
Пастухи заржали – очевидно, женское участие в выборах было тут излюбленной темой для шуток.
Довольный выпавшей ему ролью, Радди провозгласил:
– У меня вот тут доллар. – Он показал всем монету. – Сейчас я его подброшу. Как ударится об стол, можно палить.
Из-за стола всех как ветром сдуло, остался сидеть лишь усатый бретёр.
Поразительная вещь: позади него не было ни одного человека, но те, кто стоял за спиной у негра, на линии прямого выстрела, и не подумали отойти, а многие ещё и ухмылялись.
Эраст Петрович опустился на стул и раскурил сигару. Кажется, в его защите здесь не нуждались.
Серебряный кружок, тускло блеснув, взлетел вверх и звонко ударился ребром о горку остальных монет.
Рука бретёра рванулась под сюртук – и замерла, будто скованная внезапным параличом. Прямо в нос заезжему искателю удачи глядело дуло старого, поцарапанного «кольта». Фандорин не успел и разглядеть, как Уошингтон Рид выхватил оружие из кобуры. Такая скорость сделала бы честь и опытному японскому фехтовальщику, обнажающему катану.
– Какой белый герой. Совсем белый, – сказал негр, глядя в побледневшее лицо шулера.
В салуне было очень тихо.
Двумя пальцами Рид вытянул из левого рукава своего противника карту, бросил на стол. Это был туз.
Радди присвистнул и сделал шаг к столу. Но напарник шулера опередил его.
– Господа, это аферист! – громко заорал он. – Он обчистил меня на тридцать четыре доллара! Ах ты, мерзавец!
Подскочил и с размаху двинул уличённого жулика кулаком по физиономий – тот грохнулся на пол вместе со стулом. Но разгневанной «жертве» этого показалось мало. Второй шулер схватил первого за ворот, отшвырнул на середину комнаты и под всеобщее улюлюканье пинками выгнал за дверь. Сам же, весь пыша праведным гневом, вернулся к столу.
Молодец, оценил находчивость Эраст Петрович. Спас товарища от крепкой взбучки, а то и от смерти.
На месте, освободившемся после разоблачения злодея, уже сидел Уошингтон Рид. Он пригрёб монеты поближе к себе, предварительно поинтересовавшись:
– Никто не возражает?
Возражающих не нашлось, и игра продолжилась – в изменённом на одну четверть составе.
Все прочие посетители снова зазвенели стаканами, сначала обсуждая инцидент, а потом переключившись на какие-то другие темы, но Эраст Петрович плохо понимал их косноязычную речь, к тому же изобиловавшую неизвестными ему словами. Разговоры шли про коров, про индейских скво, про захромавших лошадей и недоплаченное жалованье. Фандорин перестал прислушиваться к этой малоинтересной болтовне и уже собирался уходить, как вдруг раздалась реплика, заставившая его встрепенуться.
– Ты сказал «Дрим-вэлли», Ромеро? – громко спросил Уошингтон Рид, оборачиваясь к стойке. – Что ты там делал?
– Мормонам бычков скопил, – ответил один из ковбоев. – Говорю, паршиво там. Сызнова Безголовый Всадник объявился. Бородатые трясутся, ночью из домов ни ногой.
– Брехня, – откликнулся другой. – Не верю я в эти сказки.
– А я верю. – Рид почесал затылок, разглядывая свои карты. – Я всегда говорил, что он вернётся. Пока не найдёт, чего ему надо, не угомонится. И я бы не поставил на то, что он ограничится одной долиной. Ох, плохие дела. Hи приведи Господь попасться ему на пути. Я как-то раз, лет восемь назад, видел, как он гнал вдоль Кривого Каньона на своём чубаром. Вспомню – жуть берёт.
Многие встретили эти слова хохотом, а хозяин салуна сказал:
– Здоров же ты врать, Уош.
Негр погрозил ему рукой.
– На твоём месте, Сид Стэнли, я бы сидел тихо-тихо и Богу молился. Знаешь ведь, что Расколотому Камню надо. А ну как унюхает запах, спустится из долины и к тебе нагрянет?
Он ткнул пальцем куда-то вверх, но куда именно, Эраст Петрович рассмотреть не успел, потому что в этот миг двери салуна с оглушительным треском распахнулись, будто кто-то пнул их ногой.
Кажется, так оно и было – в проёме появилась высокая, статная фигура, и пастухи разом зашумели, замахали руками:
– Здорово, Тэд! Давай к нам!
– Рэттлер, молодчага, что пришёл! Подсаживайся сюда!
Так значит, вот он каков – человек, похитивший сердце юной мисс Каллиган.
Эраст Петрович принялся с любопытством разглядывать вошедшего.
Гремучий Федя
И, честно говоря, разочаровался. Избранник рыжеволосой Эшлин был безусловно красив, но как-то с перебором – как, впрочем, и всё здесь, на Западе. Светлые кудри до плеч, подбородок гладко выбрит, идеальные, будто приклеенные бакенбарды, сочные губы, аккуратный, чуть вздёрнутый нос. Наряд эффектный, но тоже несколько отдаёт опереттой: чёрное с серебряными «разговорами» сомбреро, расшитая бусами замшевая куртка, пояс змеиной кожи, брюки с бахромой, жёлтые сапоги с огромными шпорами. Они так звенели при каждом движении, что Фандорин мысленно переименовал Рэттлера из Гремучего в Погремучего.
Однако отнестись к писаному красавцу иронически мешали глаза. Голубые, холодные, они, казалось, не смотрели на человека, а испытывали его на прочность. Взгляд неспешно побродил по залу и остановился на Эрасте Петровиче, что и неудивительно: вряд ли в этом вертепе часто увидишь человека, перед которым на столе лежат белые перчатки и сверкающий шёлком цилиндр.
Пожалуй, барышню можно понять, подумал Фандорин, не отводя глаз (с людьми подобного сорта деликатничать вредно). По сравнению с остальными пастухами мистер Федя выглядит настоящим принцем. В кого ещё влюбиться бедной девушке, обладающей пылким сердцем, если она вынуждена жить в таком окружении?
Игра «кто кого переглядит» что-то затягивалась. Две пары голубых глаз неотрывно смотрели друг на друга. Наконец, устыдившись такого мальчишества, Эраст Петрович перевёл взгляд на кончик своей тлеющей сигары.
И тут же раздался звучный голос:
– Эй, парни! Что я вам сейчас покажу, умора!