Нечто из Рютте

– Его грабят, и грабят его холопов, моих бедных прихожан, а им и так нелегко, чума их скосила на треть, а до этого прореживали голод и неурожай. Вы знаете, что у нас третий год неурожай?

– Не знаю, – сухо ответил солдат, его это особо не интересовало. – Если его грабят, значит, надо проводить аудит.

– Мудро, очень мудро. Могу ли я вам помочь?

– Можете, мне нужно будет письмо от вас к аббату, в котором вы поддерживаете мое решение.

– Credo in Deum. – Поп сложил молитвенно руки. – И он услышал меня. Сейчас же напишу письмо. Наш аббат светлый человек. Он нас услышит, он нам поможет.

– Вот это мне от вас и нужно. Но это не все.

– А еще чем могу помочь?

– Мне нужно знать, сколько людей пропало с зимы. Вам же приносят заупокойные записки?

– Да, сын мой, к сожалению, приносят. Только это не заупокойные записки. Сгинувших людей нельзя отпевать как покойных. Хотя и за здравие за них не молятся. За сгинувших есть отдельная молитва. Но, конечно, все они у меня учтены, я записываю их в книгу поминовений.

– Может, взглянем? – спросил солдат.

– Конечно, пойдемте. Ave Maria gratia plena, как я рад, что Господь послал нам вас, сын мой.

В книгах отцах Виталия был такой же порядок, как и в церкви. Они быстро нашли имена всех пропавших людей. Оказалось, что из девяти пропавших четверо были детьми, трое женщины, остальные были мужчины.

– Я знал этих мужей, – говорил поп. – Они были крепкие люди. Большое горе, большое горе.

– А исчезновение детей меньшее горе? – спросил солдат.

– Не меньшее, но исчезновение ребенка – это горе для семьи, а исчезновение мужа – это смерть для семьи.

Солдат молча согласился, кивнул.

– А откуда все они? – спросил он, разглядывая список. – Из каких мест?

– А со всех мест, – отвечал священник. – Вот эта девочка из деревни, что у водной мельницы. А вот эти из Малой Рютте, все трое. А вот этот крестьянин, так он вообще жил рядом с церковью. А вот эта девица, она сестра коннетабля, который погиб. Она жила…

– У монастыря, – произнес солдат.

– Да, да, у монастыря.

– Что ж, спасибо за помощь.

– Спасибо вам, что взялись за это.

– Еще один вопрос.

– Конечно.

– Кто, по-вашему, обворовывает барона?

– Да все. И управляющий Соллон, и старосты, даже подлецы купчишки – те обворовывают его мужиков.

– Соллон? Редкое имя для здешних мест.

– Зовут его Эммануэль. Но, сын мой, это мои догадки.

– Ну, посмотрю на него, как одевается, на каком коне ездит. Думаю, что будет ясно.

– Обязательно станет ясно, как только увидите.

– А барон этого ничего не видит?

– Абсолютно слеп, и это только полбеды. Он еще и абсолютно глух и слушать ничего не хочет. Ему многие говорили, пустое.

– Ясно, Соллон, старосты, купцы, а сержант?

– Ничего о нем не могу сказать. Груб, спесив, мужики его боятся. Но, наверное, так и должно быть. Обворовывает ли он барона – не знаю. Дом у него небогатый, но у жены его есть золотое кольцо. И дети его не чета крестьянским.

– Ясно. Значит, Соллон, старосты и купцы.

– Чуть не забыл. Есть еще один подозрительный человек. Зовут его Авенир.

– Что за имя такое? Кто? Чем занимается?


– Наш трактирщик. Авенир бен Азар. Его трактир прямо напротив церкви.

– А, ясно. Винокур?

– Конечно. И винокур, и девок держит.

– Ну, как обычно.

– В трактире у него всякий сброд ошивается. Менестрели сладкоголосые, певцы баллад.

– И много у него народу собирается?

– Всегда битком.

– И местные мужики ходят?

– Да откуда у них деньги? Приезжие, купчишки, подрядчики, менялы. Монастырь перестраивается, много люда тут ходит теперь.

– Ясно.

– Но самое страшное в другом.

– В чем?

– Он дает деньги в рост, – почти шепотом произнес священник. – И, думаю, барон об этом не знает.

– Быть такого не может, чтобы не знал, – не поверил Волков.

– Ну, я так думаю.

– Спасибо, что уделили мне время.

– Вам спасибо. Храни вас Бог.

Отец осенил солдата святым знамением, солдат поцеловал ему руку.

– Я буду за вас молиться! – крикнул поп вслед солдату, когда тот выходил из церкви.

На пути к замку Волков встретил барона. Тот ехал верхом, на плече у него лежало копье. Рядом шел крепкий поджарый мужичок, небритый, но улыбчивый. В поводу он вел четырех собак и нес рогатину.

– Яро! – еще издали заорал барон. – И где же ваш медведь? Мы не нашли ни одного следа. Только вот это. – Он забрал из руки мужичка недогоревший факел и показал его солдату.

Тот осмотрел факел.

– Похож на наш.

– Конечно, ваш, – заявил барон. – Признайтесь, мы вчера взяли лишнего, вот вам и померещилось черт-те что.

– Возможно, вот только лошадь со мной не пила. И слуга мой не пил, а прибежал в деревню быстрее лошади. А мой конь меня чуть из седла не выбросил.

– Ха-ха, – засмеялся барон. – Просто ваш холоп – трус, а все лошади всегда дуры.

– Возможно, – задумчиво произнес солдат и обратился к человеку, который держал собак: – Ты видел какие-нибудь следы?

– А что ж… Видел, господин. Только не медвежьи они. Медвежачьих лап я тут сызмальства не видал.

– Не может быть такого. Кто-то лез через кустарник. Здоровый, как бык. Ветки трещали.

– А вот ломаные ветки мы видели, – заявил барон.

– И что там были за следы?

– Так босые, мужичьи, – ответил егерь.

– Босые? Ни сапог, ни сабо, ни чуней?

– Босые, босые, – кивал егерь.

– Детские?

– Да какие ж детские? – ответил барон. – Лапа больше, чем у меня в сапоге. Вот такие, – показал он размер руками. – Яро, а хотите, поохотимся? Погоняем зайцев прямо сейчас? Клаус устроит нам хорошую охоту. Да, старик?

– А чего же не погонять? Погоняем косых, – отвечал мужичок. – Знаю лужайку с хорошим заячьим выводком, там полдюжины семей пасутся.

– К черту зайцев, – задумчиво ответил Волков. Не мог он поверить, что в кустах не было медвежьих следов. Хоть самому езжай и смотри. Да вся беда в том, что медвежьих следов он отродясь не видал, не охотился он никогда. Ему и без охоты в жизни кровищи хватало.