Нечто из Дарк Маунт
Часть 10 из 26 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
Он недвусмысленно кивнул на дверь.
Понимая, что мне здесь не помогут, я повернулся и пошел прочь, шагнул под холодные струи дождя, похлопал Бенджамина по вымокшей спине и просипел:
– Давай-ка мы сами поищем детективов, Бенджамин. Должно быть, они оба решили вернуться в тот жуткий дом, чтобы снова его осмотреть…
Пес точно не собирался продолжать ночное путешествие по пустым холодным улицам, однако я никак не мог ждать до утра. Чего доброго, я бы снова забыл о том, что по счастливой случайности припомнил, и тогда попросту бы окончательно спятил.
К тому же, мне не терпелось поделиться с детективами своими наблюдениями, ведь я нутром ощущал, что это очень важно.
Поэтому мне не оставалось ничего другого, кроме как молча терпеть катящиеся градом капли на своем лице, быстро семеня по длинному шоссе в направлении чернеющей вдалеке скалы. Там, у ее подножья, сейчас должны были копошиться два полицейских из Вашингтона. По крайней мере, я надеялся на это всей своей трусливой душой.
Путь до оставленного особняка занял гораздо больше времени, чем я рассчитывал. К тому моменту, как мы с Бенджамином свернули на обочину и вышли к размокшей грунтовой дороге, прошло уже не менее часа. Мои зубы громко клацали друг о друга, а в прохудившихся старых ботинках хлюпала грязь, и я уже не раз в сердцах пожалел о том, что не прихватил с собой бутылку с виски, который в эти мгновения был бы весьма кстати.
Мокрые и уставшие, мы наконец дотащились до высокого одинокого здания, однако оно встретило нас черными провалами окон. Казалось, что внутри никого нет, и это наблюдение не на шутку меня расстроило.
– Послушай, – я опустил глаза и погладил пса по загривку. – Ты подожди меня тут, понял-то? А я сбегаю и гляну… Может, детективы исследуют последний этаж, окна-то там закрашены изнутри, отсюда ничего не увидать!
Бенджамин понурил сырую голову и покорно уселся на землю.
На всякий случай оглядевшись по сторонам и с внутренним сожалением отметив, что машины полицейских нигде нет, я все же решительно двинул к темнеющей вдалеке каменной груде, окруженной ветхим частоколом, на ходу стараясь подавить нарастающий страх.
Я понимал, что если не найду внутри детективов, то поход в особняк станет для меня настоящим испытанием. Поэтому я старался не думать о том, с каким ужасом буду бродить по дьявольским коридорам в попытках отыскать две знакомые фигуры.
Однако я даже не представлял себе, как сильно испугает меня мертвый дом. Стоило мне перешагнуть через порог и вдохнуть спертый запах сырости и тлена, витающий под тихими сводами особняка, как сердце внутри моей груди тут же заколотилось, как бешеное.
– Бенджамин! – громко выкрикнул я, прислушиваясь к гнетущей тишине, царящей на первом этаже. – Ты-то еще там?
Услыхав в ответ звонкий собачий лай, я немного успокоился и сделал глубокий вдох.
Все, что мне нужно – это быстро преодолеть лестницу и громко позвать детективов. Мне совсем ни к чему подниматься на последний этаж. Если мне никто не ответит, значит, их здесь и нет. Тогда я живо стащусь вниз, выберусь наружу, схвачу Бенджамина за шиворот, и мы тотчас поспешим домой. Возможно, к тому времени оба детектива уже будут в мотеле, и я наконец сумею с ними поговорить.
Этот простой план воодушевил меня, и первый лестничный проем вскоре остался за моей спиной. Скрипучие древние ступени гулко стонали подо мной, будто встревоженные нерадивым непрошенным гостем, и мне приходилось собирать всю свою оставшуюся храбрость в кулак, чтобы не пуститься наутек. Так жутко мне не было еще никогда в жизни.
Облезлые стены мрачно темнели справа, будто становясь все ближе и ближе с каждым моим шагом. Поэтому, когда мои дрожащие ноги ступили на пролет второго этажа, я решил остановиться. Идти дальше в полном одиночестве было слишком страшно.
– Хорошие люди, – не очень-то громко позвал я, напряженно прислушиваясь к мертвой тишине. – Вы тут?
Я потоптался на месте несколько коротких мгновений, размышляя про себя над тем, что меня бы скорее всего услыхали даже отсюда. Однако пустой дом хранил гробовое молчание, нарушаемое только стуком дождевых капель снаружи.
– Что ж, – сглотнув ком в горле, прошептал я. – Детективов здесь нет, а значит нет нужды и тащиться еще выше… Можно со спокойной душой поворачивать обратно и бежать к Бенджамину. Вот старый пес обрадуется-то!
Я набрал полную грудь воздуха, неловко развернулся на последней ступеньке, громко взвизгнувшей во мраке, и уже занес одну ступню для последнего, решительного рывка вниз. И тут же мой нос уловил отчетливый, уже знакомый запах. Аромат гнилых, будто забродивших в мокрой земле, вишен.
– Бенджамин, – истошно завопил я, бросаясь вниз и рискуя сломать себе шею. – Бенджамин!
Я несся так быстро, насколько только были способны мои немолодые ноги. Далекий собачий лай, казалось, свистел в моих ушах вместе с натужным скрипом пыльных ступеней. Но оглушительнее всего колотилось сердце, настойчиво пульсируя прямо внутри моей головы своими громовыми раскатами.
Каким-то чудом я легко преодолел оба лестничных пролета, ни разу не споткнувшись в темноте, и с внутренним трепетом ликования уже готовился пересечь большой холл, чтобы рвануть прочь из страшного, дьявольского дома.
Однако последняя широкая ступень, противно заскрежетав, внезапно просто растворилась под моими ногами. И я, нелепо взмахнув руками, провалился в кромешную темноту.
Больно ударившись спиной, я рухнул на что-то холодное и твердое. Тут же вскочил на ноги и заметался по сторонам, выставив ладони вперед. Лишь спустя несколько мгновений ко мне вернулся рассудок, и я понял, что могу рассеять темноту карманной зажигалкой, которую купил днем в городской лавке.
Прямоугольник из благородного тусклого металла в моих пальцах вспыхнул колеблющимся оранжевым языком, и я тут же с ужасом осознал, что провалился в подпол старого особняка.
– Бенджамин! – завопил я так громко, что у меня самого заложило уши. – Бенджамин, я в беде!.. Dios me salve!
Выбраться из каменного плена самостоятельно было невозможно. Отвесные стены, покрытые скользким темно-зеленым мхом, уходили ввысь на добрых десять футов, венчаясь наверху изнанкой лестницы, где теперь слегка светлела сквозная дыра.
Обломки нижней доски валялись прямо под моими ногами, и я с неподдельным душевным трепетом осознал, что мог запросто погибнуть, рухнув с такой высоты. То, что я остался жив, да еще и ничего не сломал, казалось настоящим чудом. Ушибленная спина слегка саднила, однако я был так напуган, что почти не замечал этого.
– Бенджамин! – прокричал я снова дрожащим голосом, не дождавшись ответа. – Скотина ты неблагодарная, ты меня слышишь-то?!
Наконец до моего слуха донеслось далекое собачье брехание, и я со вздохом облегчения смахнул со лба катящийся градом ледяной пот.
– Ко мне, Бенджамин, тащись сюда! Date prisa!
Пламя зажигалки хорошо освещало квадратную ловушку, похожую на тайное подземелье. Как я ни старался отыскать в стенах лазейку или потайной выход, напрягая испуганные глаза, мне этого не удавалось. Казалось, что в этот сырой, пропахший плесенью склеп можно было угодить лишь одним способом – рухнув сверху.
Я громко чертыхнулся и обхватил голову руками. Затем поднял глаза вверх и едва не завопил от возгласа ликования. В дыре на лестнице темнела взъерошенная морда пса.
– Бенджамин! – я вытер рукавом выступившие на глазах слезы радости. – Я угодил в ловушку! Тебе придется привести помощь, понимаешь?.. Понимаешь-то, что я говорю тебе?
Он громко залаял, отчего его лохматые рыжие уши заходили ходуном. Затем жалобно завыл, стараясь просунуть в дыру переднюю лапу. Поняв, что он и сам может свалиться вниз, пес забегал кругами вокруг провала, заливаясь яростным лаем.
– Заткнись ты, Бенджамин! – пристыдил я его, взмахнув кулаком. – Мне самому не выбраться из этой чертовой ловушки. Ты должен позвать кого-нибудь на помощь! Поспеши, Бенджамин, не то я умру здесь со страху!.. Ты все понял-то, глупое животное?!
Он ненадолго замер на самом краю пропасти, словно переваривая мои слова, затем громко тявкнул и исчез из виду. Я услыхал, как его когтистые лапы гулко стучат о деревянные перекрытия где-то высоко вверху. А после наступила полнейшая тишина.
Я обхватил свои плечи руками и поежился.
В подполье особняка было гораздо холоднее, чем наверху. Казалось, что от сырых каменных стен веет замогильной стужей. Я с ужасом подумал о том, сколько времени мне придется здесь скоротать. В лучшем случае, пес доберется до города за час. И даже если ему удастся сразу найти доброго человека, что отважится откликнуться на зов бродячего животного, дорога обратно займет еще столько же времени.
– Santa María, – пробормотал я себе под нос, готовый лишиться чувств от охватившей меня паники. – Дай мне сил дожить до утра!..
Я был уверен в том, что Бенджамин не оставит меня в такой скверной беде, но почти не надеялся на то, что подобное сочувствие ко мне проявят и люди. Учитывая, что на дворе уже стояла ночь, подтапливаемая непогодой, я наверняка был обречен торчать в этой сырой бездне до самого утра. От этой мысли по моей спине пробегала колкая дрожь, а сердце сжималось в ледяных тисках.
Чтобы хоть немного успокоиться, я принялся обходить каменную ловушку по кругу, изучая каждую стену и втайне надеясь отыскать хотя бы что-нибудь полезное. Но под лестницей особняка не было ничего, кроме мшистых стен и холодного, скользкого пола.
Лишь у дальнего угла, прячущегося в полном мраке, я обнаружил какой-то лоскуток грязной ткани. Тонкий и сырой, он был больше всего похож на обрывок женского платья – красивый узор из синих горошин все еще можно было разглядеть даже сквозь слой плесени. Не задумываясь, я сунул лоскут в карман и продолжил путь.
После того, как я несколько раз исследовал каменную коробку и с горечью был вынужден признать, что никак не сумею отсюда выбраться, я опустился на колени и тихо помолился, чтобы сохранить остатки самообладания и хоть немного успокоить натянутые до предела нервы.
Затем я уселся прямо на мокрые камни, погасил зажигалку и запрокинул голову вверх. Там, откуда зияла призрачным светом дыра, доносились приглушенные звуки ливня, все еще бушевавшего снаружи особняка. Я даже мог, если сильно постараться, рассмотреть сквозь щель обрушившейся ступени кусок просевшего потолка первого этажа.
Тихо напевая себе под нос воодушевляющие песни на родном языке, я просидел так больше часа, пока окончательно не продрог. Решив хоть немного согреться, я сгреб в охапку обломки деревянной ступени, валяющиеся неподалеку, поднес к ним зажигалку и постарался развести костер.
Пламя лениво лизало отсыревшую древесину, не слишком торопясь поглотить ее, и я немало провозился, пока наконец развел очаг.
– Так-то лучше, – прошептал я в пустоту. – Ох, и глупый же я… Зачем только потащился на ночь глядя в этот чертов дом?..
Подобравшись поближе к огню, я старался отогреть закоченевшие руки, сотрясаясь всем телом то ли от страха, то ли от холода, то ли от всего сразу.
Когда щепки догорели, я понял, что меня начало клонить в сон. Обхватив колени руками, чтобы сохранить остатки тепла, я откинулся спиной на влажную стену и судорожно вздохнул. Прошло несколько часов, кажущихся целой вечностью, а Бенджамин так и не вернулся.
Это могло означать лишь одно – никто не откликнулся на его зов. Пес не нашел хорошего человека, готового протянуть руку помощи несчастному бродяге Альваресу, угодившему в беду.
Я горько усмехнулся своим невеселым мыслям и вытащил из кармана последнюю сигарету. Чиркнул колесиком новенькой зажигалки и приготовился наполнить свои заледеневшие легкие дымом, когда краем глаза заметил в дальнем углу что-то неладное.
– Al rescate! – закричал я что есть сил, вскакивая на ноги и вжимаясь всем своим дрожащим телом в каменную кладку. – Боже мой! Боже мой, на помощь!
Едва дыша, я таращился сквозь темноту на тонкую, зыбкую женскую фигуру, неподвижно замершую в другом углу. Она молча глядела прямо на меня своими черными, неживыми глазами, будто удивленная тем, что кто-то посмел очутиться в этом проклятом месте.
– Умоляю, – едва не плача, я выкинул вперед руку. – Сеньора, кем бы вы ни были, пощадите беднягу Альвареса!
Мое сердце грозило не пережить такого ужаса, трепыхаясь в груди из последних сил. Я был уверен, что загадочная, жуткая фигура бросится на меня и растерзает, не оставив от меня даже живого места. Мысленно готовясь погибнуть самой ужасной смертью, я уже не сдерживал малодушных рыданий, и горячие слезы катились по моим грязным щекам сплошным потоком.
Однако призрачная сеньора так и не пошевелилась. В конце концов, когда я больше уже не мог выносить всего происходящего кошмара, она неожиданно исчезла – молча и бесшумно, так же, как и появилась, будто просто растворившись в плесневелом воздухе.
Продолжая исступленно таращиться в темноту перед собой, я шептал себе под нос все молитвы, которые только смог вспомнить, умоляя о помощи всех богов мира сразу на двух языках. И только когда цепкие клешни потустороннего ужаса наконец слегка ослабили свою хватку, и я смог немного соображать, я понял одну страшную, леденящую мою измученную душу, вещь.
Платье на призрачной молчаливой сеньоре, испугавшей меня почти до смерти, показалось мне смутно знакомым. Я уже видел это сукно с синими горошинами прежде.
Глава 7. Алекс Рид
– В Вашингтоне начался еще один чудесный день, – проскрежетал знакомый голос из доисторической колонки, висящей под самым потолком. – Прекрасная погода, не так ли, Дирк?
– Безусловно, Ричард, – согласился второй голос. – Самое время отправиться на утреннюю пробежку!
Я услыхал, как за дверью ванной комнаты что-то с грохотом рухнуло на пол, а затем прокатилось по влажному кафелю. Спустя мгновение сырой воздух номера смешался с приглушенными ругательствами Миллера.
– Клянусь, Рид, – сердито проворчал он в приоткрытую дверь, высунув на мгновение из-за нее свою взлохмаченную голову. – Если ты сейчас же не выключишь это дерьмо, я вскрою себе вены.
– Черт возьми, – я с досадой надавил на крошечный рычажок, и радиовещание тут же оборвалось. – Назови хотя бы одну резонную причину, Фрэнк, которая бы объяснила, почему я не могу слушать по утрам свою любимую передачу?
Он закатил глаза, смахнул с кончика носа белоснежную каплю пены для бритья, и хмуро протянул:
– Потому что я ненавижу этих двоих до зубного скрежета. Такое объяснение тебя устроит?
– Вполне, – обиженно буркнул я себе под нос, однако мокрая голова молодого детектива уже успела вновь скрыться за дверью.
Пока Миллер приводил себя в порядок, я еще раз бегло просмотрел бумаги, аккуратно уложенные в стопку на самом краю старого письменного стола. Однако собраться с мыслями было сложно – за окнами мотеля то и дело разносился натужный собачий лай.
Понимая, что мне здесь не помогут, я повернулся и пошел прочь, шагнул под холодные струи дождя, похлопал Бенджамина по вымокшей спине и просипел:
– Давай-ка мы сами поищем детективов, Бенджамин. Должно быть, они оба решили вернуться в тот жуткий дом, чтобы снова его осмотреть…
Пес точно не собирался продолжать ночное путешествие по пустым холодным улицам, однако я никак не мог ждать до утра. Чего доброго, я бы снова забыл о том, что по счастливой случайности припомнил, и тогда попросту бы окончательно спятил.
К тому же, мне не терпелось поделиться с детективами своими наблюдениями, ведь я нутром ощущал, что это очень важно.
Поэтому мне не оставалось ничего другого, кроме как молча терпеть катящиеся градом капли на своем лице, быстро семеня по длинному шоссе в направлении чернеющей вдалеке скалы. Там, у ее подножья, сейчас должны были копошиться два полицейских из Вашингтона. По крайней мере, я надеялся на это всей своей трусливой душой.
Путь до оставленного особняка занял гораздо больше времени, чем я рассчитывал. К тому моменту, как мы с Бенджамином свернули на обочину и вышли к размокшей грунтовой дороге, прошло уже не менее часа. Мои зубы громко клацали друг о друга, а в прохудившихся старых ботинках хлюпала грязь, и я уже не раз в сердцах пожалел о том, что не прихватил с собой бутылку с виски, который в эти мгновения был бы весьма кстати.
Мокрые и уставшие, мы наконец дотащились до высокого одинокого здания, однако оно встретило нас черными провалами окон. Казалось, что внутри никого нет, и это наблюдение не на шутку меня расстроило.
– Послушай, – я опустил глаза и погладил пса по загривку. – Ты подожди меня тут, понял-то? А я сбегаю и гляну… Может, детективы исследуют последний этаж, окна-то там закрашены изнутри, отсюда ничего не увидать!
Бенджамин понурил сырую голову и покорно уселся на землю.
На всякий случай оглядевшись по сторонам и с внутренним сожалением отметив, что машины полицейских нигде нет, я все же решительно двинул к темнеющей вдалеке каменной груде, окруженной ветхим частоколом, на ходу стараясь подавить нарастающий страх.
Я понимал, что если не найду внутри детективов, то поход в особняк станет для меня настоящим испытанием. Поэтому я старался не думать о том, с каким ужасом буду бродить по дьявольским коридорам в попытках отыскать две знакомые фигуры.
Однако я даже не представлял себе, как сильно испугает меня мертвый дом. Стоило мне перешагнуть через порог и вдохнуть спертый запах сырости и тлена, витающий под тихими сводами особняка, как сердце внутри моей груди тут же заколотилось, как бешеное.
– Бенджамин! – громко выкрикнул я, прислушиваясь к гнетущей тишине, царящей на первом этаже. – Ты-то еще там?
Услыхав в ответ звонкий собачий лай, я немного успокоился и сделал глубокий вдох.
Все, что мне нужно – это быстро преодолеть лестницу и громко позвать детективов. Мне совсем ни к чему подниматься на последний этаж. Если мне никто не ответит, значит, их здесь и нет. Тогда я живо стащусь вниз, выберусь наружу, схвачу Бенджамина за шиворот, и мы тотчас поспешим домой. Возможно, к тому времени оба детектива уже будут в мотеле, и я наконец сумею с ними поговорить.
Этот простой план воодушевил меня, и первый лестничный проем вскоре остался за моей спиной. Скрипучие древние ступени гулко стонали подо мной, будто встревоженные нерадивым непрошенным гостем, и мне приходилось собирать всю свою оставшуюся храбрость в кулак, чтобы не пуститься наутек. Так жутко мне не было еще никогда в жизни.
Облезлые стены мрачно темнели справа, будто становясь все ближе и ближе с каждым моим шагом. Поэтому, когда мои дрожащие ноги ступили на пролет второго этажа, я решил остановиться. Идти дальше в полном одиночестве было слишком страшно.
– Хорошие люди, – не очень-то громко позвал я, напряженно прислушиваясь к мертвой тишине. – Вы тут?
Я потоптался на месте несколько коротких мгновений, размышляя про себя над тем, что меня бы скорее всего услыхали даже отсюда. Однако пустой дом хранил гробовое молчание, нарушаемое только стуком дождевых капель снаружи.
– Что ж, – сглотнув ком в горле, прошептал я. – Детективов здесь нет, а значит нет нужды и тащиться еще выше… Можно со спокойной душой поворачивать обратно и бежать к Бенджамину. Вот старый пес обрадуется-то!
Я набрал полную грудь воздуха, неловко развернулся на последней ступеньке, громко взвизгнувшей во мраке, и уже занес одну ступню для последнего, решительного рывка вниз. И тут же мой нос уловил отчетливый, уже знакомый запах. Аромат гнилых, будто забродивших в мокрой земле, вишен.
– Бенджамин, – истошно завопил я, бросаясь вниз и рискуя сломать себе шею. – Бенджамин!
Я несся так быстро, насколько только были способны мои немолодые ноги. Далекий собачий лай, казалось, свистел в моих ушах вместе с натужным скрипом пыльных ступеней. Но оглушительнее всего колотилось сердце, настойчиво пульсируя прямо внутри моей головы своими громовыми раскатами.
Каким-то чудом я легко преодолел оба лестничных пролета, ни разу не споткнувшись в темноте, и с внутренним трепетом ликования уже готовился пересечь большой холл, чтобы рвануть прочь из страшного, дьявольского дома.
Однако последняя широкая ступень, противно заскрежетав, внезапно просто растворилась под моими ногами. И я, нелепо взмахнув руками, провалился в кромешную темноту.
Больно ударившись спиной, я рухнул на что-то холодное и твердое. Тут же вскочил на ноги и заметался по сторонам, выставив ладони вперед. Лишь спустя несколько мгновений ко мне вернулся рассудок, и я понял, что могу рассеять темноту карманной зажигалкой, которую купил днем в городской лавке.
Прямоугольник из благородного тусклого металла в моих пальцах вспыхнул колеблющимся оранжевым языком, и я тут же с ужасом осознал, что провалился в подпол старого особняка.
– Бенджамин! – завопил я так громко, что у меня самого заложило уши. – Бенджамин, я в беде!.. Dios me salve!
Выбраться из каменного плена самостоятельно было невозможно. Отвесные стены, покрытые скользким темно-зеленым мхом, уходили ввысь на добрых десять футов, венчаясь наверху изнанкой лестницы, где теперь слегка светлела сквозная дыра.
Обломки нижней доски валялись прямо под моими ногами, и я с неподдельным душевным трепетом осознал, что мог запросто погибнуть, рухнув с такой высоты. То, что я остался жив, да еще и ничего не сломал, казалось настоящим чудом. Ушибленная спина слегка саднила, однако я был так напуган, что почти не замечал этого.
– Бенджамин! – прокричал я снова дрожащим голосом, не дождавшись ответа. – Скотина ты неблагодарная, ты меня слышишь-то?!
Наконец до моего слуха донеслось далекое собачье брехание, и я со вздохом облегчения смахнул со лба катящийся градом ледяной пот.
– Ко мне, Бенджамин, тащись сюда! Date prisa!
Пламя зажигалки хорошо освещало квадратную ловушку, похожую на тайное подземелье. Как я ни старался отыскать в стенах лазейку или потайной выход, напрягая испуганные глаза, мне этого не удавалось. Казалось, что в этот сырой, пропахший плесенью склеп можно было угодить лишь одним способом – рухнув сверху.
Я громко чертыхнулся и обхватил голову руками. Затем поднял глаза вверх и едва не завопил от возгласа ликования. В дыре на лестнице темнела взъерошенная морда пса.
– Бенджамин! – я вытер рукавом выступившие на глазах слезы радости. – Я угодил в ловушку! Тебе придется привести помощь, понимаешь?.. Понимаешь-то, что я говорю тебе?
Он громко залаял, отчего его лохматые рыжие уши заходили ходуном. Затем жалобно завыл, стараясь просунуть в дыру переднюю лапу. Поняв, что он и сам может свалиться вниз, пес забегал кругами вокруг провала, заливаясь яростным лаем.
– Заткнись ты, Бенджамин! – пристыдил я его, взмахнув кулаком. – Мне самому не выбраться из этой чертовой ловушки. Ты должен позвать кого-нибудь на помощь! Поспеши, Бенджамин, не то я умру здесь со страху!.. Ты все понял-то, глупое животное?!
Он ненадолго замер на самом краю пропасти, словно переваривая мои слова, затем громко тявкнул и исчез из виду. Я услыхал, как его когтистые лапы гулко стучат о деревянные перекрытия где-то высоко вверху. А после наступила полнейшая тишина.
Я обхватил свои плечи руками и поежился.
В подполье особняка было гораздо холоднее, чем наверху. Казалось, что от сырых каменных стен веет замогильной стужей. Я с ужасом подумал о том, сколько времени мне придется здесь скоротать. В лучшем случае, пес доберется до города за час. И даже если ему удастся сразу найти доброго человека, что отважится откликнуться на зов бродячего животного, дорога обратно займет еще столько же времени.
– Santa María, – пробормотал я себе под нос, готовый лишиться чувств от охватившей меня паники. – Дай мне сил дожить до утра!..
Я был уверен в том, что Бенджамин не оставит меня в такой скверной беде, но почти не надеялся на то, что подобное сочувствие ко мне проявят и люди. Учитывая, что на дворе уже стояла ночь, подтапливаемая непогодой, я наверняка был обречен торчать в этой сырой бездне до самого утра. От этой мысли по моей спине пробегала колкая дрожь, а сердце сжималось в ледяных тисках.
Чтобы хоть немного успокоиться, я принялся обходить каменную ловушку по кругу, изучая каждую стену и втайне надеясь отыскать хотя бы что-нибудь полезное. Но под лестницей особняка не было ничего, кроме мшистых стен и холодного, скользкого пола.
Лишь у дальнего угла, прячущегося в полном мраке, я обнаружил какой-то лоскуток грязной ткани. Тонкий и сырой, он был больше всего похож на обрывок женского платья – красивый узор из синих горошин все еще можно было разглядеть даже сквозь слой плесени. Не задумываясь, я сунул лоскут в карман и продолжил путь.
После того, как я несколько раз исследовал каменную коробку и с горечью был вынужден признать, что никак не сумею отсюда выбраться, я опустился на колени и тихо помолился, чтобы сохранить остатки самообладания и хоть немного успокоить натянутые до предела нервы.
Затем я уселся прямо на мокрые камни, погасил зажигалку и запрокинул голову вверх. Там, откуда зияла призрачным светом дыра, доносились приглушенные звуки ливня, все еще бушевавшего снаружи особняка. Я даже мог, если сильно постараться, рассмотреть сквозь щель обрушившейся ступени кусок просевшего потолка первого этажа.
Тихо напевая себе под нос воодушевляющие песни на родном языке, я просидел так больше часа, пока окончательно не продрог. Решив хоть немного согреться, я сгреб в охапку обломки деревянной ступени, валяющиеся неподалеку, поднес к ним зажигалку и постарался развести костер.
Пламя лениво лизало отсыревшую древесину, не слишком торопясь поглотить ее, и я немало провозился, пока наконец развел очаг.
– Так-то лучше, – прошептал я в пустоту. – Ох, и глупый же я… Зачем только потащился на ночь глядя в этот чертов дом?..
Подобравшись поближе к огню, я старался отогреть закоченевшие руки, сотрясаясь всем телом то ли от страха, то ли от холода, то ли от всего сразу.
Когда щепки догорели, я понял, что меня начало клонить в сон. Обхватив колени руками, чтобы сохранить остатки тепла, я откинулся спиной на влажную стену и судорожно вздохнул. Прошло несколько часов, кажущихся целой вечностью, а Бенджамин так и не вернулся.
Это могло означать лишь одно – никто не откликнулся на его зов. Пес не нашел хорошего человека, готового протянуть руку помощи несчастному бродяге Альваресу, угодившему в беду.
Я горько усмехнулся своим невеселым мыслям и вытащил из кармана последнюю сигарету. Чиркнул колесиком новенькой зажигалки и приготовился наполнить свои заледеневшие легкие дымом, когда краем глаза заметил в дальнем углу что-то неладное.
– Al rescate! – закричал я что есть сил, вскакивая на ноги и вжимаясь всем своим дрожащим телом в каменную кладку. – Боже мой! Боже мой, на помощь!
Едва дыша, я таращился сквозь темноту на тонкую, зыбкую женскую фигуру, неподвижно замершую в другом углу. Она молча глядела прямо на меня своими черными, неживыми глазами, будто удивленная тем, что кто-то посмел очутиться в этом проклятом месте.
– Умоляю, – едва не плача, я выкинул вперед руку. – Сеньора, кем бы вы ни были, пощадите беднягу Альвареса!
Мое сердце грозило не пережить такого ужаса, трепыхаясь в груди из последних сил. Я был уверен, что загадочная, жуткая фигура бросится на меня и растерзает, не оставив от меня даже живого места. Мысленно готовясь погибнуть самой ужасной смертью, я уже не сдерживал малодушных рыданий, и горячие слезы катились по моим грязным щекам сплошным потоком.
Однако призрачная сеньора так и не пошевелилась. В конце концов, когда я больше уже не мог выносить всего происходящего кошмара, она неожиданно исчезла – молча и бесшумно, так же, как и появилась, будто просто растворившись в плесневелом воздухе.
Продолжая исступленно таращиться в темноту перед собой, я шептал себе под нос все молитвы, которые только смог вспомнить, умоляя о помощи всех богов мира сразу на двух языках. И только когда цепкие клешни потустороннего ужаса наконец слегка ослабили свою хватку, и я смог немного соображать, я понял одну страшную, леденящую мою измученную душу, вещь.
Платье на призрачной молчаливой сеньоре, испугавшей меня почти до смерти, показалось мне смутно знакомым. Я уже видел это сукно с синими горошинами прежде.
Глава 7. Алекс Рид
– В Вашингтоне начался еще один чудесный день, – проскрежетал знакомый голос из доисторической колонки, висящей под самым потолком. – Прекрасная погода, не так ли, Дирк?
– Безусловно, Ричард, – согласился второй голос. – Самое время отправиться на утреннюю пробежку!
Я услыхал, как за дверью ванной комнаты что-то с грохотом рухнуло на пол, а затем прокатилось по влажному кафелю. Спустя мгновение сырой воздух номера смешался с приглушенными ругательствами Миллера.
– Клянусь, Рид, – сердито проворчал он в приоткрытую дверь, высунув на мгновение из-за нее свою взлохмаченную голову. – Если ты сейчас же не выключишь это дерьмо, я вскрою себе вены.
– Черт возьми, – я с досадой надавил на крошечный рычажок, и радиовещание тут же оборвалось. – Назови хотя бы одну резонную причину, Фрэнк, которая бы объяснила, почему я не могу слушать по утрам свою любимую передачу?
Он закатил глаза, смахнул с кончика носа белоснежную каплю пены для бритья, и хмуро протянул:
– Потому что я ненавижу этих двоих до зубного скрежета. Такое объяснение тебя устроит?
– Вполне, – обиженно буркнул я себе под нос, однако мокрая голова молодого детектива уже успела вновь скрыться за дверью.
Пока Миллер приводил себя в порядок, я еще раз бегло просмотрел бумаги, аккуратно уложенные в стопку на самом краю старого письменного стола. Однако собраться с мыслями было сложно – за окнами мотеля то и дело разносился натужный собачий лай.