Небесный шкипер

* * *


Бывший цурлюфт-капитан Хоххиммельфлотте, бывший командир линейного крейсера «Эмден», бывший командующий второго штаффеля каперской эскадры «Небесные палаши» Карл Дёниц был зол. Нет, в последние четыре года это было обычное состояние герра Дёница, но сегодня градус его злости перевалил за точку кипения, и командир «Бреслау» позорно сорвался на глазах у присутствовавших на мостике офицеров его рейдера. Такого он себе никогда не позволял. «Ледяного Карла» не вывел из себя преступный приказ командующего флота, когда-то отправившего его «Эмден» в самоубийственный рейд к лягушатникам. Как не заставил взбеситься суд чести, который судил его после того, как Дёниц пристрелил жирного борова, из-за которого в том рейде экипаж потерял половину нижних чинов и, фактически, девяносто процентов офицерского состава. Состава, который Карл лично пестовал и учил для пользы стране и её флоту.

Дёниц, не моргнув глазом, пережил увольнение без пенсии и выслуги, лишение наград и чинов. Пережил и вновь поднялся, уже как капер и командир штаффеля рейдеров в составе сильной эскадры, организация которой тоже стала его личной заслугой. Да, он больше не служил рейху, а исполнял прихоти магнатов, но его дела шли на пользу Германии, в этом Дёниц был уверен, и потому по-прежнему держал свою злость в ежовых рукавицах. Впервые он почувствовал, что рискует сорваться, когда командующий эскадры взял заказ на работу в приграничном венедском городе. Гнилой заказ, но щедро оплачиваемый и, в перспективе, должный присоединить этот город к рейху. Потому, тогда Карл не стал противиться и, вместе с «насекомой» частью эскадры, участвовал в исполнении заказа. Убитые гражданские? Ну, они ведь ещё не были подданными императора… а Дёницу нужно было куда-то излить свою ярость. Так почему бы и не на них?

Во второй раз, он чуть не «отпустил вожжи», когда узнал, что разбомбленный город, вместо того, чтобы принять власть рейха, оказался под управлением имперских магнатов, собственно, и заказавших проведённую каперами бойню. А потом эскадра стала нести потери. Удача отвернулась от «Небесных палашей», и это тоже заставляло суеверного Карла Дёница прикладывать титанические усилия, чтобы удержать свой гнев в узде. «Оса», «Шершень» и «Шмель» стали первыми в череде потерь. Штаффель командующего эскадры сократился до двух боеспособных дирижаблей, а потом удар пришёлся и по «акулам» самого Дёница. Новейший и самый мощный из его рейдеров, на который Карл планировал в ближайшее время перенести свой флаг, вдруг пропал. Пропал во время ходовых испытаний новой машины! Счастье, что в тот момент на «акуле» присутствовала лишь малая часть команды… но новый, с иголочки, рейдер, этот факт вернуть не мог. Тогда от всепоглощающего пожара гнева, Карла спасло лишь избрание его «адмиралом» поредевшей эскадры.

Первый заказ под его командованием, и штаффель «насекомых» лишается ещё одного рейдера, вместе с бывшим адмиралом эскадры — «Пчела» просто не вернулась в порт. Исчезла. Пропала. Растворилась в небе. Тут впору было задуматься о карме и воздаянии, и вновь Дёниц удержался на самом краю. А вот сейчас, глядя, как наглый малолетка на шустрой и весьма недешёвой яхте, во всеуслышание послав по матушке командира эскадры, взмывает над конвоем и по восходящей, идеально выписанной дуге исчезает в облаках, Ледяной Карл вдруг почувствовал, как вся его выдержка, выпестованная годами службы, закалённая ударами бед и невзгод, испаряется словно роса под летним солнцем, а сердце и разум затапливает клокочущая, требующая выхода, горячая как магма, ярость. Это было дико! Совершенно необъяснимо и непонятно. Как?! Как этому паникующему молокососу, испугавшемуся обычного в этих местах шторма, удалось пробить броню, спасавшую разум, а порой и саму жизнь бывшего цурлюфт-капитана, в куда более… захватывающих ситуациях?!

Но факт есть факт. Карл смотрел на постепенно исчезающий в облаках дирижабль и всё глубже погружался в слепую ярость, алой пеленой застившей глаза и заставлявшей всё быстрее стучать сердце. Рот командующего искривился, лицо побагровело и исказилось в дикой гримасе. Он уже был готов дать приказ догнать и уничтожить мелкого уродца, но вместо этого… захрипел и, схватившись за голову, рухнул под ноги рулевому.

Ледяной Карл Дёниц уже не видел, как подскочивший к нему первый помощник, совмещавший эту должность с работой судового врача, попытался расстегнуть жёсткий воротник кителя капитана, но, заглянув в его мутнеющие глаза, неожиданно опустил руки и, поднявшись на ноги, покачал головой.

— Апоплексический удар, господа. Сожалею, но мы лишились нашего адмирала, — произнёс он и, окинув взглядом ошарашенно взирающих на него людей, сухо договорил: — Как старший офицер, я принимаю командование на себя. Оповестите эскадру о происшедшем… и верните «Штральзунд» в строй. Нечего ему гоняться за этим малолеткой, разберёмся с ним в Гренландии, когда, точнее, если он туда доберётся. О последнем сообщите открытым ключом.





Глава 4. Всё зависит от точки зрения




У кого-то из капитанов конвоя всё же хватило ума проследить за барометром после моего заявления… или они всё же заметили, как изменился ветер, и в небе стали сгущаться и без того густые облака, довольно быстро превращающиеся в тяжёлые, наливающиеся густой и грозной чёрнотой, тучи. Как бы то ни было, караван сменил курс, пытаясь уйти от надвигающегося шторма… и не успел.

Вокруг резко потемнело, по обзору хлестнуло пулемётной дробью дождевых капель, шум которых почти тут же слился в ровный мощный гул, а потом пришла гроза. Громовые раскаты догоняли высверки длинных, ветвистых молний, в отсветах которых можно было разглядеть белопенные гребни водяных валов, вздымаемых сошедшим с ума океаном. Обе колонны дирижаблей, повинуясь команде Ирвинга, кое-как спустились до двух кабельтовых и, то и дело рассыпая строй, устремились на юг. «Селёдки» мотыляло на курсе и швыряло то вверх, то вниз, словно их рулевые были безнадёжно пьяны, но дирижабли упрямо ползли прочь от идущего на восток шторма.

Радиотелеграф захлёбывался стрёкотом, не успевая отпечатывать приказы нового командира конвоя, сменившего куда-то подевавшегося Дёница. Шпангоуты и бимсы «Мурены» натужно стонали, когда эффекторам двигателя не хватало мощности, чтобы нивелировать удары чудовищного ветра, но, несмотря на творящийся вокруг хаос, на палубах и мостике яхты шла сосредоточенная работа. Вячеслав отсчитывал расстояние до конвоя, умудряясь одновременно корректировать высоту и скорость нашего полёта. Я сражался со ставшим неподатливым управлением дирижабля, Фёдор и Алексей следили за порядком на «своих» палубах и в трюме, а Алёнка прилипнув к зеркалу перископа, контролировала обстановку вокруг яхты. В общем, заняты были все.

Думаю, если бы рядом оказался внимательный наблюдатель, то он мог бы увидеть, как потоки воды и конденсата, направляемые изменением давления вокруг идущей под маскировкой яхты, обволакивают кажущуюся пустоту и проявляют дрожащий, будто сотканный из пены и тумана, купол «Мурены». Но таковых вокруг не было, и быть не могло. Наш воистину летучий «Голландец» беззвучным призраком нёсся следом за озаряемой вспышками лупящих по куполам молний, толпой каботажников, ещё недавно шедших вполне приличным походным ордером. И никому из них не было ровным счётом никакого дела до творящегося позади беспредела, и правильно, какой смысл оглядываться на ураган? От него удирать надо!

Да и не смогли бы они рассмотреть «Мурену» в той мутной, освещаемой вспышками молний круговерти воды и ветра, что намешал в Норвежском море, пришедший с северо-запада шторм. Тех двух-трёх кабельтовых, что отделяли яхту от конвоя, было вполне достаточно, чтобы не перепугать «купцов» видом преследующего их призрачного дирижабля.

— Долго мы ещё здесь болтаться будем, шкипер? — раздался в «вопилке» голос Фёдора. Вот нетерпеливый…

— Пока шторм не закончится, или пока мы его не минуем, — не дожидаясь моей реакции, рявкнул в трубу переговорника Вячеслав. — Мелкий, тебе что, заняться нечем? Так сходи к Алексею на огневую, он тебе живо работёнку подыщет.

— Запросто! — на этот раз по мостику разнёсся голос нашего штатного канонира. — Заскучал, поди, в тепле и уюте? Так приходи ко мне в гости, живо приставлю к проверке боеукладки!

— Да я ж… да мы ж… да ну вас! — буркнул опешивший от такого наезда Фёдор и умолк.

— Вячеслав, посмотри, кто у них концевым сейчас идёт, — произнёс я, с трудом справившись с очередным порывом ветра, ударившим «Мурену» в скулу. Яхта взмыла вверх на добрых полкабельтова, и тут же, словно с горки, покатилась вниз. Остановив снижение, я вернул дирижабль на нужную высоту и, не дожидаясь повторения ситуации, подал больше мощности на килевые эффекторы, поднимая давление под «Муреной», но не снижая давления над куполом, пуская на это энергию накопителей. Расход, да… зато можно немного расслабиться и прекратить дёргать РИВ каждые две-три секунды.

— «Эмден» в арьергарде подгоняет отстающих «селёдок». Крутится за ними, как овчарка при отаре, — ответил старший Трефилов.

— Наведи меня на него, — попросил я. — Алёна, следи внимательно, как сможешь рассмотреть этого пирата, цепляйся в него намертво. Снимем урода.

— Есть, — в один голос отозвались брат с сестрой, а я ухватился за трубу переговорника.

— Алексей, бери в помощь Фёдора, и готовьте носовые аппараты.

— Все? — в голосе канонира не было и намёка на беспокойство.

— Все. Будем бить наверняка, — отозвался я. — Чтоб только купол от него остался.

— Понял, работаем, — буркнул Алексей.

— «Эмден» прямо по курсу, расстояние восемнадцать кабельтовых, — доложил Вячеслав. — Скорость семьдесят три узла, снос по ветру шестнадцать к бакборту.

— Алёна? — повернулся я к девушке, освещённой зеленоватым отсветом зеркала перископа, работающего в ночном режиме.

— Не вижу, — мотнула она головой. — Надо подойти ближе.

— Надо — значит подойдём, — кивнул я, прибавляя ходу. «Мурена» еле заметно дёрнулась и начала набирать скорость. Минута, другая…

— Вижу его, — неожиданно воскликнула Алёна. — Он прямо по курсу, расстояние девять кабельтовых, но выше нас на четверть.

Замечательно. А ведь без ночного режима, с таким трудом присобаченного мною к перископу, чёрта с два она бы смогла его увидеть на таком расстоянии. Не в шторм уж точно!


— Понял, — ответил я, касаясь РИВа, и «Мурена» послушно пошла вверх. Можно было бы, конечно, отработать углами наклона торпедных аппаратов, но… так будет проще. Стоп. — Алёна, ваш с Алексеем выход. Работайте.

Невеста сосредоточенно кивнула, она уже «вцепилась» в цель и, взявшись за трубу переговорника, тут же принялась сыпать цифрами. Расстояние, курс, скорость хода… По хорошему, мне следовало бы занять её место, и сработать за наводчика самому, но ни Вячеслав, ни кто-либо другой из команды, просто не смог бы в такой обстановке справиться с яхтой так, чтоб она следовала за «Эмденом» как приклеенная. Да уж, себя не похвалишь — никто не похвалит… чёрт, какая муть в голову лезет, а? Это от нервов, точно… Я покосился на приборы и вздохнул.

— Принял, данные введены, аппараты готовы, — раздался по «вопилке» голос Алексея, как всегда спокойный и невозмутимый. — Шкипер?

— Носовые, залпом… пли, — выдохнул я. «Мурену» тряхнуло раз, другой, третий… В обзоре, под срезом купола промелькнули чёрные тени и следом за ними размытые «хвосты» завихрений воздуха и воды.

— Первая вышла, вторая вышла, третья вышла, — разнеслось по мостику, и я тут же принялся притормаживать яхту. Ещё не хватало засветить нашего «призрака», когда торпеды взорвутся.

На десятой секунде, отсчитываемой связанными с торпедными аппаратами хронометрами, небо перед нами окрасилось оранжево-алыми сполохами. Мы даже увидели, как расплескался взрыв первой торпеды по хвостовому оперению купола, подбросивший корму «Эмдена». Но не успел я расстроиться от такой обидной промашки, как тут же последовали ещё два взрыва, разметавшие подставленную им первым попаданием нижнюю часть гондолы в ошмётки. Попали!

— Цель поражена, — констатировал очевидное Вячеслав, пока я поднимал замершую было на месте «Мурену» выше, чуть ли не в самую черноту штормовых туч, прочь от возможных наблюдателей. Но рисковать и лезть в саму «перину» не стал, постаравшись «зафиксировать» яхту чуть ниже опасной границы.

Не удержавшись, я сделал шаг вперёд к самому обзору и глянул вниз, туда, где пылал яркий костёр горящего «Эмдена». Прямо на моих глазах, окутанный огненными сполохами, пробивающимися через чёрные клубы дыма, беспомощно болтающийся в небе купол рейдера, неожиданно клюнул носом и пошёл на снижение, влекомый явно вышедшими из-под всякого контроля, нагнетателями… Да и кому их было контролировать-то? Сомневаюсь, что после попаданий двух забитых под завязку взрывчатой смесью торпед, на «Эмдене» хоть кто-то уцелел. Как заворожённый, я наблюдал за последними минутами полёта пиратской «акулы», и очнулся лишь, когда та, прыснув во все стороны раскалённым паром, коснулась поверхности бушующего океана. Белопенные гребни волн, словно жадными языками облизнули купол. Дрогнув, он смялся, будто пустой фантик от конфеты и… исчез в чёрной бездонной пучине. Минус шесть.

— Неужто мы смогли купол повредить? — ошарашенно пробормотала Алёна.

— Нет, такое чудо моим торпедам не под силу, — покачал я головой. — Это вода.

— В смысле? — не поняла невеста.

— Вода очень плохо «отдаёт» энергию. Вот рунам корпуса её и не хватило. А там… вакуум, давление. Он и схлопнулся. А отчего, как ты думаешь, до сих пор не созданы корабли для подводного плавания? — медленно проговорил я, глядя в черноту за обзором, больше не освещаемую пожаром утонувшей пиратской «акулы». В эту секунду, муть за стеклом озарила вспышка молнии и я, очнувшись от накатившей апатии, встряхнулся. — Ладно! Дело сделано, моя благодарность экипажу! А теперь, сваливаем отсюда, пока нас кто-нибудь не заметил. Вячеслав, курс на Фарерские острова! Алёна, на радиотелеграф. Послушаем, что там блеют барашки и о чём лают их овчарки.

— Есть, шкипер! — откликнулись Трефиловы, будто сбросив охватившее их оцепенение. Вот и славно… Бой-то, может быть, и окончен, а поход — нет. Так что, собрались и поскакали, сайгаки…

Покосившись на Алёну, я тихонько хмыкнул. Интересно, а как называется самка сайгака? Сайгачка? Сайгачиха? Тьфу, что за муть опять в голову лезет! Откат словил, что ли? Так, рановато ещё… И да, вопрос о сайгаках лучше не озвучивать, иначе спать мне на диванчике в кают-компании до самых Фарер, если не до возвращения на материк.

Читать переписку конвоя было довольно трудно. Природное электричество негативно сказалось на возможности радиопередач, так что текст на телеграфной ленте, длинной змеёй выползающей из медных «губок» аппарата, оказался изрядно подпорчен. Кое-какие буквы просто исчезли, некоторые слова не читались в принципе, но если сложить всё полученное и «расшифрованное» вместе, то общая картинка вырисовывалась вполне ясная, и даже радужная… для нас.

Взрывов на шедшем концевым «Эмдене», никто в конвое не увидел. А вот пожар, охвативший остатки гондолы, заметили на головном «Бреслау», под напором ветра вынужденном сменить курс и высоту. Да и то, сходу определить, что за зарево разгорелось где-то позади конвоя, пираты-наёмники не смогли. Иначе бы не стали засыпать агонизирующий «Эмден» телеграммами с запросами и приказами разобраться с происходящим в их зоне ответственности. И лишь когда рейдер пошёл вниз и нырнул в Норвежское море, на «Бреслау» поняли, что именно пылало в арьергарде каравана. Но причину гибели «коллеги», на головном рейдере так и не определили. По крайней мере, никаких действий в связи с возможной атакой, они предпринимать не стали, лишь устроили перекличку по конвою и, убедившись, что других потерь нет, отдали команду увеличить ход до максимума, и во что бы то ни стало держаться генерального курса на вест-зюйд-вест. К Исландии решили прорываться, значит. Что ж, скатертью дорога… и до новых встреч, господа хорошие. А мы пойдём на вест-зюйд-тень-зюйд… или, если пользоваться поморской терминологией, весьма, кстати, распространённой к северу от Новгородских земель: на стрик шалоника к лету.

«Мурена» неслась прочь от шторма, стелясь над самыми бурунами, что называется, на всех парах, делая совершенно нереальные сто сорок узлов… двадцать из которых были на совести подгоняющего нас ветра. Правда, он же сносил нас к востоку, но пока это не критично, а вскоре мы и вовсе выйдем из шторма, тогда и курс скорректируем.

Зону урагана мы покинули лишь к утру, но тут же попали в противный поток ветра, и скорость наша упала до вполне привычных восьмидесяти узлов. Пробовал я поднять «Мурену» на высокие «китовые» горизонты, но, к моему сожалению, здесь наблюдалась та же картина, только ветер был ещё мощнее, как и полагается «верховому тягуну». Зато, если верить вычислениям Алёны, до Фарерских островов нам осталось идти немногим более пятисот миль, а это значит, что мы даже опережаем график… впрочем, насколько верны те вычисления, мы сможем узнать через пару-тройку часов, когда система позиционирования навигацкого стола наконец привяжется к «маякам»[1]. Или не привяжется, но тогда Алёне гарантирована жирная двойка за штурманскую работу. А пока… пока можно немного расслабиться и отдохнуть, благо, под маскировкой нас ни один патруль не засечёт, если сами не подставимся. Я ради такой возможности даже яхту в дрейф положу… Вот, как к маякам привяжемся, определимся на месте, так и устрою тотальный отбой.

— Рик, а ты уверен, что мы правильно поступили? — этот вопрос Алёна задала мне спустя добрых восемь часов, когда мы, выспавшиеся и отдохнувшие, напоили отрубающихся после слишком долгой вахты Алексея и Фёдора чаем, и, отправив их на боковую, остались в кают-компании наедине.

— Уверен, — резко кивнул я, но, заметив тень сомнения в глазах невесты, решил развернуть свой ответ: — Понимаешь, солнышко, когда каперы нападают на жирных купцов — это их выбор. Конкретного капера, знающего, что купцы безоружными не ходят и на каждый выстрел могут ответить, и конкретного купца, знающего, чем он рискует, поднимая в небо свой каботажник. Это жестоко, но, по-своему, честно. Когда же пират нападает на беззащитный город и бомбит его, наплевав на женщин, детей и стариков, что попадают под его обстрел — это за гранью добра и зла. Таких уродов надо карать, а лучше, уничтожать сразу. Без жалости и сантиментов. Дабы другим неповадно было.

— Но ведь не они же затеяли эту… низость. Да и у рядовых матросов особо нет выбора, какой заказ исполнять, а какой — нет. Что капитан приказал, то и будут делать. Разве не так? — пробормотала Алёна.

— Они согласились эту низость совершить. Совершить за деньги, а значит, виновны не меньше, чем те, кто им заплатил, — покачал я головой. — Что же до «рядовых матросов»… а они, что, не знали, куда и зачем направляются? Если были не согласны, могли отказаться выполнять преступный приказ, взбунтоваться, сбежать на ближайшей стоянке, в конце концов. Остались же, и встали к орудиям, стреляли в беззащитных людей. Значит — виновны.

— А если там были люди, нанявшиеся на службу уже после… того налёта? — решила всё же дожать тему Алёна, хотя я по глазам видел, что больше она в оправданности моих действий не сомневается. Но… дотошность и упрямство — это, похоже, у младших Трефиловых общая черта.

— О бомбёжке Меллинга гудели порты от Роттердама и Антверпена, до Борнхольма и Архангельска, и если среди матросни нашлись люди, пожелавшие поступить на службу к этим мясникам… это кое-что говорит об их предпочтениях, тебе не кажется?

— Кажется, — вздохнув, кивнула Алёна. Поднявшись с дивана, она обошла стол и, наклонившись, легонько поцеловала меня в щёку. — Пора за работу, шкипер. Ужин сам себя не приготовит, да и тебе нужно пройтись по яхте, осмотреть её хорошенько после шторма-то.

— Слушаюсь, госпожа стажёр! — улыбнулся я в ответ, поднимаясь с такого удобного и уютного кресла.

— К месту высадки пойдём ночью? — спросила она.

— Нет, дадим братьям как следует отдохнуть, — покачал я головой, открывая перед Алёной дверь кают-компании. — Я бы предпочёл, чтобы во время встречи с получателем, все мы были свежи и готовы ко всему, а не зевали от усталости.

— Значит… завтра утром, да? — уточнила она, и я кивнул.

— Сутки отдыха… прелесть какая! — воскликнула Алёнка и, довольно улыбнувшись, устремилась на камбуз. Ну да, отдых отдыхом, а дежурств никто не отменял. Собственно, именно поэтому, я сейчас отправляюсь на обход палуб, а после на мостик, где и буду дожидаться отсыпающегося сейчас Вячеслава.





* * *


— Сэр, вы просили сообщить, если будут какие-то известия об объекте «Весна», — вошедший в кабинет Дикона О’Лири, рыжий, словно у него на голове пожар полыхает, Гвиннед ап Оун на одном дыхании выпалил эту фразу и застыл на месте, сверля взглядом начальство.

— Ну, для начала, доброго дня, Гвиннед, — нарочито спокойным, даже ленивым тоном, проговорил хозяин кабинета, а когда его собеседник смешался и, побледнев, отчего его веснушки засияли ещё ярче, пробормотал ответное приветствие, довольно кивнул, — ну а теперь, можете докладывать.

— Так точно, сэр, — резко кивнул ап Оун. — Мы получили сведения сразу из двух источников. Первый — Жук. Он сообщил, что в зоне его ответственности появлялся объект «Весна», но покинул её уже на следующий день в составе каравана, следующего в Гренландию.

— Жук… жук… это же Норвегия?! — от напускной ленивой апатии О’Лири не осталось и следа. Сейчас, Гвиннеда сверлил взглядом не сибаритствующий денди, словно сошедший со страниц старых романов о последних днях Англии, а глава пусть и небольшого, но весьма профессионального разведывательного учреждения. Хищник.