Небесный механик

— Что это такое?

— Пока вас не было, я пытался понять принцип работы установки Механика. То, как сквозь него прошла пуля, навело нас с Максом на предположение о его нестабильной молекулярной структуре.

— Очень интересно… И к чему вы пришли?

— Как я понимаю, вас интересует только практическое применение наших расчетов?

— Да, я хочу знать, что нужно сделать, чтобы пули оставляли в нем дырки, — мрачно сказал Эмиль.

— Пока не известно, но я работаю над этим, — уклончиво ответил Тальбот.

— Так я и думал. Сколько у нас осталось времени?

— Достаточно, чтобы вы успели отдохнуть. Честное слово, вы скверно выглядите. Как прошел полет?

— Мог закончиться плачевно, но мой пилот оказался более опытным, чем пилоты противника. Или удачливым. Кто-нибудь приходил, пока меня не было?

— Да, — в голосе Тальбота послышались раздраженные нотки. — Поговорили на повышенных тонах, но на этом все. Дальнейшие разбирательства отложены на неопределенный срок. Скорее всего, меня лишат членства в физико-математическом обществе, но какое это имеет значение в свете происходящих событий? Если бы не обстоятельства, я бы многое отдал, чтобы побеседовать с Механиком о его изобретении.

«Все-таки ученые сделанные из иного теста, чем другие люди, — отрешенно подумал Эмиль. — В разгар войны, природных катаклизмов и всеобщей паники, они все равно с любопытством будут смотреть по сторонам анализируя происходящее, организовывая и упорядочивая пространство, открывая новые законы. Такова их природа».

— Виктор, у него в заложниках моя жена, — устало напомнил агент.

— Да-да, извини… — поспешно сказал профессор, переходя на «ты». — Трудно устоять, когда перед тобой открываются столь широкие перспективы.

Услышав его слова Эмиль не смог скрыть нервный смешок.

— Проект «Небосвод», — проворчал он, принимая из рук невозмутимого Макса чашку успевшего остыть чая. — Из-за него я чувствую себя глубоким стариком. Я его ненавижу.

— Не переживай, — Тальбот ободряюще положил руку ему на плечо. — С Маргарет все будет в порядке.

— Да… Наверное. Как говорил Мартин? «А если не будет никакого позже»? Это было предупреждение, верно? Можно считать Мартина пророком. Он был прав во всем, — Эмиль покачал головой, вспоминая погибшего друга.

Профессор замолчал, понимая, что силы Эмиля, и духовные, и физические, истощены до предела. Отечески похлопав агента по плечу, он мягко подтолкнул его к старенькому дивану.





* * *


Голубоватое свечение, поначалу действовавшее на Маргарет успокаивающе, теперь раздражало. Она хотела вернуться туда, где светит и греет солнце, где день сменяется ночью и можно не бояться потерять собственное тело, распавшись на частицы. Она хотела невозможного. Механик, создатель и одновременно заложник собственного изобретения, дрейфовал вместе с ней в пространстве. Здесь не было смысла в отсчете минут как таковых, но личные часы Маргарет свидетельствовали о том, что с момента ее пленения прошло уже много времени, не меньше месяца.

От безделья она успела обсудить с ученым множество важных и незначительных вещей, неоднократно поругаться с ним в пух и прах, пойти на уступки и достигнуть примирения, потому что Механик, будучи в дурном расположении духа замыкался в себе, храня презрительное молчание, а тишина начинала сводить Маргарет с ума.

В настоящий момент мужчина монотонно насвистывал какую-то унылую мелодию и копался в задней стенке одной из приборных панелей. Механик проделывал это уже не меньше десятка раз не потому, что требовалось его вмешательство, а чтобы хоть чем-то занять себя.

— Может быть пора? — с надеждой спросила она. — Проверьте.

Свист прервался. Механик прекратил «ремонт» и выглянул из-за панели.

— Осталось недолго. Видите, — он постучал по ряду из мигающих индикаторов, — горит желтый, а не синий. Это значит, что установленные сорок восемь часов на Земле подходят к концу.

— Слава богу! Почему же вы раньше не сказали мне об этом?

— И что бы изменилось? Ни вы, ни я повлиять на ход времени не можем.

— Зато мне было бы намного легче! Заключение с вами в этих четырех стенах похоже на пребывание в тюрьме.

— Не курорт, но и не тюрьма, — ответил Механик, возвращаясь к работе. — Кстати, вы бывали в заключении?

— Нет. А вы?

— Бывал. Сидел за бродяжничество, как будто вы не знаете.

— Не знаю, честно. Этого не было в документах.

— Неужели от всевидящего ока отдела ускользнул столь нелицеприятный факт? — Механик расплылся в улыбке. — Я тогда не назвал своего имени, но мне казалось, что они все-таки раскопали это. Нет? Забавно.

— Расскажите мне об этом?

— С удовольствием. Пусть хотя бы ваше досье на меня будет полным, — ученый сел на пол, с наслаждением вытянув начавшие затекать ноги. — Итак, нам придется вернуться в мое детство. Взрослым казалось, что я росту послушным спокойным мальчиком, но они как всегда ошибались. Мое послушание было своего рода прикрытием. Да-да, не смейтесь — внутри меня бушевали нешуточные страсти. Протест назревал и я убежал из дома, когда мне было девять лет. Я не стал брать с собой денег и вещей, дабы не выдать своих намерений. Таким образом, родители решили, что я похищен или убит.


— Жестоко вы с ними, — заметила Маргарет.

— Вы просто не знали моих родителей, — он пожал плечами. — Я решил бежать на побережье, тайно проникнуть на какой-нибудь торговый корабль и переправиться на нем на другой остров, но в мои гениальные планы вмешалась шайка беспризорников. Так как выглядел я вполне благополучным ребенком, они решили, что им не помешают мои деньги или ботинки. Естественно, без боя я сдаваться не собирался. Завязалась потасовка, в итоге я ранил нескольких бродяг.

— Каким же образом?

— У меня всегда с собой есть помощник. Очень удобная вещь, чтобы контакты зачищать, — Механик ловко выхватил из кармана перочинный нож, раскрыл его и повернул, пытаясь поймать луч света на лезвии. — Мальчишкам свойственно носить оружие — это придает им уверенности. Но не будем отвлекаться, — лезвие исчезло столь же быстро, сколь и появилось. — На устроенный нами шум прибежал полицейский, все банду отправили в отделение до выяснения обстоятельств. К моменту прихода полиции я выглядел не лучшим образом — вымазанный в грязи, в крови, с разбитым лицом. Полицейский принял меня за одного из членов шайки со всеми вытекающими из этого последствиями.

— Почему же вы не рассказали правду? — удивилась она. — Разве вам не хотелось вернуться домой?

— Не хотелось, потому что, несмотря на все трудности, мне понравилась новая жизнь. Я испытал ни с чем не сравнимое чувство внутренней свободы. Новое имя, возможности, люди… Изнанка жизни увлекла меня. Только вот условия проживания и питания в отделении, а позже в работном доме оставляли желать лучшего. Когда я понял, что никаким образом мне не удастся избавиться от вшей, то решил бежать. Чистоплотность — это мое слабое место, — он виновато развел руками.

— Я заметила, — сказала Маргарет невольно обводя глазами разгромленную, но некогда стерильно чистую лабораторию. — Из работного дома было легко убежать?

— Очень легко. Ведь для остальных я был всего лишь девятилетним мальчиком, сиротой, сыном неблагополучных родителей, выросшим на улице. Они думали, что я неграмотен, а я не спешил уверить их в обратном. Оставался сущий пустяк — получить доступ к документам, снять копию, а потом подделать пропуск, подменив им настоящий. Мне удалось это сделать с первой попытки. Через три дня я вернулся домой, поведав родным и лечащему врачу душещипательную историю о нападении уличных хулиганов и амнезии поразившей меня последние месяцы.

— Поразительно. И никто ничего не заподозрил? — спросила Маргарет, не скрывая своего недоверия.

— Если подозрения и были, их предпочли не озвучивать. Но не думаю… Меня были счастливы видеть — как же, нашелся единственный наследник. Вернувшись, я ни о чем не сожалел. Это был очень полезный опыт.

— Вам же было всего девять лет…

— Я такой, какой есть.

— Значит нравственность и совесть — чуждые вам понятия. Надеюсь, если у меня когда-нибудь родится ребенок, он не будет похож на вас.

Механик вздрогнул. Она догадалась, что последней фразой сильно задела его. Ученый медленно поднялся и скрылся за приборами. Снова послышался свист, означающий, что он возобновил прежнее занятие. Маргарет поморщилась, понимая, что сболтнула лишнего. Она не хотела так заканчивать разговор.

— Вы обиделись? Мне жаль, но вы и, правда, не подарок.

— Когда-то одна женщина уже сказала мне эти слова, — ответил Механик. — Хотя нет, слова были другие, но смысл тот же. Могу вас уверить, моя безнравственность не передается по наследству.

— Вы так уверенны в этом, — проворчала Маргарет и замолчала, пораженная догадкой. — Простите меня…У вас есть дети?

— О, в моем досье много белых пятен, верно? — с горечью спросил Механик. — Нет, не отвечайте на вопрос. Я не хочу. Давайте займемся делом.

Он поднял указательный палец, призывая к вниманию.

— Следите за индикатором, — ученый постучал по лампочке. — Что-то мне подсказывает, что вскоре он поменяет свой цвет и станет красным. Сейчас мы узнаем, удалось ли вашему мужу собрать для меня необходимые детали.

Маргарет послушно посмотрела в указанном направлении, мысленно ругая себя за проявленную бестактность. Все-таки, каким бы ни было ее отношение к Механику, она не имела права давать оценку его поступкам. Личная жизнь — это не та область, в которую можно безнаказанно вторгаться. Тем более, личная жизнь такого человека как он.

С сожалением Маргарет подумала об Эмиле, но образ мужа, возникший в памяти, был очень расплывчатым. Это место странно на нее действовало. Оно притупляло эмоции, лишало воспоминания ярких красок, они словно выгорали на солнце. Интересно, это происходит только с ней, или с Механиком тоже? Из-за неловкости, вызванной предыдущим разговором, Маргарет не решалась спросить. Не сейчас. Придет время и она поговорит с ним об этом.

Она поймала себя на неожиданной мысли, что ей действительно интересно послушать то, что скажет ученый. Несмотря на его методы, аморальность, отсутствие приятных внешних данных, в Механике было что-то невыразимо привлекательное. Но что? Холодный, расчетливый ум?

«Признайся, тебе всегда нравились умные мужчины. — Подумала Маргарет. — И его голос… Когда он хочет, его голос звучит чарующе. Интересно, как он выглядел в молодости? Если у него есть дети, вероятно, он был не так уж плох, раз вскружил кому-то голову». Она украдкой бросила взгляд в его сторону. Механик, сжав кулаки, в нетерпении поглядывал на индикатор. В правой руке он держал плоскую черную коробочку, из которой свешивались два провода, уходящие под основание конуса.



— Пора! — крикнул ученый и щелкнул переключателем.

В тот же миг рядом с ним возникла сфера, испускающая тусклый голубой свет. В пяти сантиметрах от пола в воздухе образовалась маленькая воронка. Механик, продолжая что-то нажимать на пульте, не спускал с воронки глаз.

— На всякий случай подойдите ко мне ближе, — попросил он.

Маргарет не собиралась спорить и в два шага оказалась рядом с ним.

— Смотрите туда! — она испуганно показала в противоположный угол комнаты. — Там что-то темнеет… О, Создатель, я вижу звезды! Что случилось?! Все исчезает!

— Я знаю, — раздраженно ответил Механик. — Именно поэтому я попросил вас встать рядом.

— Но почему это происходит? — Маргарет с тревогой наблюдала за тем, как тают стены лаборатории.

— Банальная нехватка энергии. Я перенаправил ее часть, чтобы открыть проход.

— Но мы же не станем держать его открытым долго? Скоро здесь все исчезнет!

— Именно поэтому вашему мужу лучше поторопиться.

Свет, идущий от конуса, потускнел. Постепенно в бездне космоса растворились стены и потолок. Нечто невидимое стремительно пожирало пространство вокруг них. Шкафы, ящики, приборные панели и даже тела ученых, недвижимо лежащие на кушетках. Маргарет настолько привыкла к ним — молчаливым и неподвижным, что стала воспринимать их как предметы интерьера.

Нетронутым осталось только небольшое пространство в центре лаборатории, где стоял генератор и основное оборудование. Маргарет невольно прижалась к ученому, опасаясь заступить за роковую черту и исчезнуть. Свет стал еще слабее и начал мигать, послышалось натужное гудение генератора. Остатки лаборатории погрузились в полумрак. В мгновениях между вспышками Маргарет с ужасом видела, как растворяются и исчезают их тела. Она хотела закричать, но ее сковал ужас. Боли не было. Она стала просто сознанием, чистой мыслью, в бескрайних просторах вселенной. Не существовало ничего и никого. Никакой жизни, никаких звуков кроме собственных мыслей. Тотальное, всепоглощающее одиночество. Это было больше, чем может выдержать человек.

— Проклятье! Почему так медленно?! — прорычал Механик.