Не время для героев

— Нет, — на лице Миххика появляется нервная улыбка. — Я был там, я видел…

— Что видел? — Янка с подозрением косится на него. — Тебе уже что-то мерещится?

— Вы умерли. Вас сбила машина, — говорит Савельев, словно в бреду.

— Миш, ну ты чего… — Янка тянется к нему. Но Савельев отступает. — Ну иди сюда, — она делает шаг навстречу. И Миххик бы, наверное, отдал все, чтобы в тот вечер обнять жену и сына. Но…

— Но вас больше нет, — говорит он, глядя на недоумевающего Пашку с сеткой картошки в руках. Савельеву хочется заорать. Ему хочется, чтобы все это было правдой. Но это ложь. Какой бы сладкой и манящей не была. Это ложь. — Вы погибли… — шепчет он, пятясь по коридору. — Вас со мной больше нет…

Пашка и Янка остаются где-то далеко-далеко. Холодная испарина бьет в лицо, словно выбрасывая невежливого гостя из своих иллюзий.

Вокруг Миххика — белесое ничто. Он будто попал в гигантскую комнату, в которой не ясно где верх, а где низ.

Он вдруг улыбается, глядя в млечную пустоту: ах да, его ведь убили. Ни звуков, ни движений, ни форм. Ничего. Савельев сдвигается, идет по невидимому полу. Перемещение не чувствуется — глазу не за что зацепится.

Где-то впереди, краем глаза он вдруг замечает движение, далекую людскую фигурку, неестественно яркую черную точку на белом фоне. С каждым шагом Савельев ускоряется, переходит на бег. Очертания человека становятся резче, яснее.

— Эй! — зовет Миххик. Человек оборачивается, и следователь узнает его.

Николаев секунду ошарашено смотрит на бегущего к нему, а затем бросается наутек.

— Стой! — рефлекторно кричит Миххик.

Убийца резко сворачивает влево, будто в этом пустом месте существуют дороги или преграды. Пробежав шагов пятьдесят, он немного замедляется, сворачивает направо. Миххик нагоняет его. Николаев выставляет руки перед собой. И в этой однородной реальности, как в средине гигантского листа бумаги, прорезается прямоугольник — дверь. Сквозь нее зияет что-то темное. Убийца ныряет в открывшийся ход. Савельев делает отчаянный рывок, и влетает в узкий проем. Он падает на что-то твердое и пыльное. Его обдает прохладным, сухим ветром, пахнет солью. Прореха в реальности позади тут же закрывается. Вокруг — пустыня.





* * *


Ночь расправила над пустошью грудь в бархатном мундире, увешанную орденами-звездами. Под сердцем запада сияла начищенная до ослепительной белизны медаль луны. На пергаменте пустыни, точно на карте противостояния зноя и холодной ночи, появились две новые фигуры.

Николаев был метрах в тридцати. Размашисто работая ногами, он стремительно увеличивал дистанцию. Миххик бросился за ним. Так продолжалось минут десять, пока оба не устали. Мышцы Савельева горели от непривычных усилий, ныли, но следователь не мог позволить себе остановится. Николаев тоже выдохся, сбавил темп, и теперь их разделяло около десятка шагов. Миххик сглотнул вязкую слюну, сухой воздух обдирал горло и прокуренные легкие. Но он бежал.

Силы Николаева быстро таяли, ноги то и дело заплетались, он часто оступался. Наконец, оказавшись на расстоянии нескольких шагов, Савельев рванулся вперед, и, схватив обессилившего убийцу за ворот пиджака, рванул на себя. Николаев рухнул наземь. Миххик коршуном бросился на добычу. Беглец попытался подняться, но получил крепкий удар в нос. Треснувшие очки слетели с Александра, он взвыл от боли. Из носа обильно шла кровь.

Савельев тряхнул кулаком, сплюнул, и упер руки в колени, переводя дыхание. Николаев ворочался в пыли, стонал и силился подняться. Немного отдышавшись, следователь с размаху, от души, заехал ему ногой в живот. Убийца завалился на бок, захлебнувшись вскриком.

— Мразь… — выдохнул Савельев. Убийца тихонько хрипел, поджав колени к брюху.

Миххик осмотрелся — похоже, это была та пустыня, через которую они шли к хранителям. Несмотря на ночь, видно было хорошо, полная луна давала достаточно света. Но сколько следователь ни всматривался в даль — ничего стоящего не увидел: бескрайняя равнина, выбеленная холодным светом.

Савельев тяжело сел рядом с ноющим Николаевым. Очень хотелось курить. Миххик машинально похлопал ладонями по карманам, но сигарет не было.

— Куришь? — бросил он преступнику.

— Нет… — выдавил тот гнусаво, вставая на четвереньки и утирая кровь. Савельев не мешал — в таком состоянии никуда не денется. А если бы и мог — наверняка уже выкинул какой-нибудь фортель и удрал.

Саша встал на колени, запрокинул голову, и влажно сопел разбитым носом. Он походил на молельника, взывающего к небу. Когда кровотечение унялось, он умостился рядом с Миххиком. Весь он был в пыли, губы и подбородок измазаны кровью.

— Зачем убивал? — спросил в лоб следователь. Николаев гулко потянул носом воздух, и опасливо покосился на Михаила.

— Квест, — хрипло выплюнул он.

— У тебя же нет персонажа, — возразил Миххик.

— Нету, — согласился злодей чуть окрепшим голосом. — Но это не помеха.

— И в чем интерес? — Савельев пытался унять гнев. — Чего ты этим добился?

Николаев, как нашкодивший ребенок, потупился.

Робкий ночной ветерок лениво вздымал облачка пыли, точно дворник спросонья метлой.

— Я не хотел этого, — сипло выдавил Николаев, не поднимая головы. — Я шел совсем за другим.

Савельев вздохнул.

— И за чем же? — спросил следователь.

Николаев горько хмыкнул.


— Не поверишь, — отозвался он. — Все до банальности просто: чтобы персонажи исчезли, чтобы все стало как прежде.

Саша помолчал и продолжил:

— На выходе все оказалось иначе. Я получил умение уничтожать персонажа, ну и носителя вместе с ним. И ладно бы, сидел да не дергался — кто в своем уме пустит такое в ход?

Миххик не ответил. Николаева можно было понять. Он и сам желал, чтобы мир стряхнул с себя это наваждение. Но не такой ценой.

— Вот и я не собирался, — продолжал Николаев. — Было условие. Каждые двадцать четыре часа мне нужно начертать имя — или погибнуть самому. Выбор носителей был ограничен в пределах страны. — Он нервно сглотнул, взглянул на Савельева. — Понимаешь? Или я, или другие!

Миххик обернулся, спросил презрительно:

— Себя пожалел?

Николаев скривился, как от плевка.

— Да пожалел, и что?! — нервно выкрикнул он. — Что теперь?! Да, вот такое я чмо! — Крик утонул в посеребренной темени.

Следователь с раздражением отвернулся.

— Ты мог обратиться за помощью, — процедил он.

Николаев хихикнул, хлопнув себя по ляжкам.

— Ага! Точно. И что тогда? Запаковали бы и на опыты отправили? А через сутки — в деревянный ящик?.. Ты думаешь, я не пытался избавиться от этого?! Думаешь, так и сидел?! Я здесь бывал чаще, чем дома, я… — он вдруг замолчал, покачал головой. — Здесь никто не поможет, — сказал Николаев спокойней. — Разве только эквилы сами вмешаются.

— Кто? — не понял Миххик.

— Те твари, — небрежно махнул рукой убийца. — Вы их тоже видели, перед тем, как отправиться в квест.

Савельев непроизвольно взглянул на небо. Темно-синяя, чернильная высь искрилась звездами.

— Почему «эквилы»? Что-нибудь знаешь о них?

— Да ничерта толком… — буркнул Александр. — То ли пришельцы, то ли слуги пришельцев, то ли программы, написанные инженерами Виртуальности. Не знаю, а они не разговорчивы. Но проходя квест, я заметил одну особенность: их всегда ровно столько, сколько приходит желающих попытать удачу. Идешь один — тебя встретит один. Приходит двое — их столько же. И так далее. Эквивалент, сокращенно — эквил. Вроде как звучит.

Миххик вспомнил, что их небольшой отряд встретили четверо хранителей. Выходит, по одному на каждого.

— Это, вроде как, их черта, — сказал Николаев, шмыгнув носом. — Люди приходят за ответами, а они взимают нечто равнозначное в их понимании через квест.

— Да вы философ-теоретик, Александр, — иронично отозвался Миххик.

— Ну да… — буркнул тот.

— Ты же знал, что мы ищем преступника. Зачем помогал? Почему не начал нас убивать?

Саша хмыкнул:

— И что дальше? Ну грохнул бы я одного из вас. Круг подозреваемых бы тут же сузился и меня начали шерстить, а там — поди знай. Ведь о расследовании знало ограниченное количество людей. И я входил в этот круг. Не так?

Миххик резонно молчал. Прав был гаденыш.

— Чего медлил, когда мы отправились выполнять квест? Почему не действовал, когда вернулись? У тебя же было море времени, мог бы уйти.

Николаев покачал головой.

— Ты не ту профессию выбрал, Шерлок… — он криво улыбнулся. — Вас не было в виртуалке день. Мало ли где вы шляетесь…

— День? — не поверил Савельев.

— День, — кивнул Александр. — Здесь время течет иначе. Я ведь про квест понял только на крыше. Думал, опять Черкашин приперся своими глупыми расспросами клевать. Ну и, чтобы не вызывать подозрений, вышел к нему. А потом вы набросились… Я сразу понял, что меня раскололи. Но как — догадался только стоя на бортике дома. Отследить меня вы не могли. Это точно. А так быстро найти — есть только один вариант: выполнить квест.

— Откуда такая уверенность, что тебя не смогли бы отследить? — спросил Миххик.

Он на секунду задумался, сказал:

— Из пограничной зоны невозможно перехватить никакой сигнал. Вообще.

— Что еще за пограничная зона?

Николаев кисло скривился, но объяснил:

— Ну там, где белое все. Вроде пустоты. Прослойка между Виртуальностью и этим местом.