Не прощаюсь
Часть 67 из 73 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
Господин с достоинством, но очень быстро направился к вешалке.
– Мы на телефонную станцию? – спросил Маса, когда они вышли на улицу и повернули к Николаевскому собору.
– Разумеется, к-куда ж еще.
– Странно, что Романов-кун не уцепился за этот очевидный хвост.
Господин промолчал.
Харьковский городской коммутатор из-за чрезвычайного положения был военизирован, вместо телефонных барышень его обслуживали солдаты-связисты. Фандорин предъявил начальнику свой мандат и потребовал немедленно собрать всю ночную смену, благо казарма находилась рядом. То же самое сделал бы и Маса: попробовал найти анонимного доносчика. На рассвете звонков немного, а уж вызов контрразведки оператору наверняка запомнился.
Так и вышло.
На вопрос господина сразу поднял руку немолодой солдат.
– Так точно. Был такой звонок, я соединял.
– Откуда з-звонили? Помните?
– Так точно. Из штаба армии.
Фандорин многозначительно посмотрел на помощника, и они вдвоем отвели свидетеля в сторонку.
– Что это был за человек? Попробуйте описать, – мягко сказал господин. – Услышав в трубке голос, вы наверняка мысленно представляете себе звонящего. Все телефонисты так делают, чтоб было не так с-скучно.
– Не могу знать. Я, чтоб не скучать, завсегда про колбасу думаю. Сильно колбасу люблю, – пояснил солдат. – Голос как голос. «Соедини-ка, грит, меня, братец, с Особым отделом, да поживей». И назвал добавочный номер с трех цифр, не помню каких. Чтоб сразу попасть к кому надо.
Человек, привыкший командовать, понял Маса.
– Точное время звонка не п-припомните?
– Наверно, четверть пятого. Или половина.
– Молодец. На́ тебе, на к-колбасу.
Господин дал солдату бумажку.
– Почему у вас такой довольный вид? – спросил Маса. – Мы мало что узнали. Ведь и так было ясно, что в штабе есть шпион. Там сто или двести человек. Как мы поймем, кто из них звонил?
– Ночью на службе людей гораздо меньше. Это раз. Вряд ли звонок был с телефона, находящегося в коллективном пользовании, – слишком велик риск, что кто-то п-подслушает. Это два. Значит, с Особым отделом связался некто, у кого есть собственный аппарат. И третье: звонил человек, которого в контрразведке знают.
– Потому что он говорил шепотом?
– Не только поэтому. Он назвал телефонисту внутренний номер Черепова вместо того, чтоб просто соединиться с Особым отделом и дать добавочный т-тамошнему дежурному офицеру.
– Значит, двадцать четыре часа нам не понадобится. Едемте в штаб искать шпиона, господин.
– Вот полный список сотрудников, которые находились на службе в указанное вами время, – сказал, вернувшись в кабинет, Скукин. – Я уточнил. Восемнадцать человек (имена подчеркнуты) имеют доступ к телефону. У пятерых, помеченных еще и галочкой, была возможность беспрепятственно говорить без риска. Ну, мой дядя, я надеюсь, не считается. В три часа ночи он отпустил меня спать, а сам остался в кабинете. Остальные четверо: адъютант Макольцев – в приемной; начальник егерской службы капитан Ржешевский; дежурный офицер гаража поручик Штубе и начальник личного конвоя командующего подъесаул Попенко. Неужели кто-то из них состоит в красном подполье? В это трудно поверить.
– Не будем делать выводы раньше времени, – уклончиво ответил господин. – Я п-поговорю с каждым. Но сначала, с вашего позволения, просто прогуляюсь по штабу. Осмотрюсь.
Большой красивый дом, в котором когда-то по торжественным случаям собирался цвет харьковского самурайства, сейчас, в дневное время, был полон военных, которые усердно занимались своими военными делами, так что отрадно посмотреть. Маса любил, когда люди стараются.
Одни сидели и писали или печатали, другие чертили цветными карандашами красивые схемы, третьи быстро шли куда-то и приятно звенели шпорами, четвертые хрипло орали в телефонную трубку. И все курили, отчего под потолками покачивался голубоватый дым – как туман из танка про долину Мусаси:
Голубой туман
Над долиной Мусаси.
Уткнулись в землю,
Не любуются красой
Усердные крестьяне.
На двух штатских, бродящих по штабу, поглядывали с некоторым удивлением, но без подозрительности. Раз находятся здесь – имеют право.
Не любуются красой усердные крестьяне
Прислушиваясь к телефонным разговорам и обрывкам бесед, Маса скоро понял, что всё крутится вокруг трех главных тем: положения на северном фронте (там дела идут неплохо), движения «литерного» (это эшелон с английскими танками) и внезапного наступления партизанской армии Махно (думали, что батька разбит, а он внезапно ударил по Белой армии с тыла).
Господин, конечно, заинтересовался эшелоном. Поговорил с начальником службы железнодорожного движения, предъявив свой волшебный документ. Этого оказалось недостаточно, начальник еще перепроверил по телефону у полковника Скукина и только потом стал отвечать на вопросы.
На каждой станции усилены караулы, сказал он. Вдоль всего пути следования патрулируют конные разъезды. В Чугуеве назначена последняя дозаправка, но точное время неизвестно даже службе движения. Во избежание диверсий график следования спо-ра-дический: поезд то несется на всех парах, то делает неожиданные остановки. Эта периодичность контролируется специальными шифротелеграммами командующего.
Фандорин вежливо поблагодарил, а по выходе из кабинета сказал Масе:
– Скукин прав. В больших помещениях нет ни одного аппарата, с которого можно было бы позвонить в контрразведку, не привлекая внимания. Значит, круг подозреваемых остается прежним.
– С кого начнем?
Господин удивился:
– Ты еще спрашиваешь? Разумеется, с капитана Макольцева. Он знает всё, что известно командующему, и, вероятно, даже больше. Это раз. Адъютант заходил к генералу, когда обсуждались детали визита главкома в приют. Это д-два. Был в контрразведке незадолго перед побегом Заенко. Это три. И, конечно же, осведомлен о графике движения засекреченных поездов. Скорее всего, именно он и относит распоряжения на шифровку. Это четыре.
В приемной капитана не оказалось. Дежурный сказал, что Павел Андреевич полчаса как уехал на автомобиле, причем сел за руль сам. Сказал, ему нездоровится.
– Далеко он живет? – спросил Фандорин.
– Нет, в гостинице «Париж».
– Зачем тогда автомобиль? Это ведь в пяти минутах.
– Не могу знать. Должно быть, совсем неважно себя чувствовал. Вид у него был какой-то… необычный, – подумав, припомнил офицер. – Павел Андреевич ведь всегда веселый, улыбается, а тут был хмурый, бледный. Не дай бог тиф.
– В г-гостиницу! – бросил Масе господин. – Быстро!
Но Макольцева не было и в номере. Более того – портье сообщил, что капитан с утра не появлялся.
Поднялись, отмычкой открыли замок.
– Будем делать обыск? – спросил Маса. – Если это шпион, у него обязательно должен быть тайник. Моя сторона правая, ваша левая?
Фандорин стоял у письменного стола, склонившись над открытым блокнотом.
– П-погоди с обыском… Здесь вырван листок. – Поднес блокнот к глазам. – Недавно. Ну-ка…
Вошел в ванную, присыпал бумагу слоем зубного порошка, осторожно сдул.
Глядя господину через плечо, Маса увидел, что на тонких вмятинах проступили буквы.
– Ростов 03.15. Александровск – неразборчиво. Ю… А, Юзовка 11.30. Луганск – неразборчиво, – медленно прочитал Фандорин. – Чугуев 18.15.
– Что это, господин?
– Станции Южной дороги. И, видимо, время прибытия? Нет, скорее, время отправления, поскольку темп движения неровный, со стоянками разной п-продолжительности… – Он посмотрел на часы и пробормотал: – Ах, вот з-зачем…
– Что?
– Вот зачем Макольцеву понадобился автомобиль. Чтобы доехать до Чугуева. Сейчас половина шестого. К-капитан, верно, уже подъезжает к станции. Нужно торопиться!
Мотоциклъ съ коляской
И бросился к двери, почему-то схватив со стола полевой бинокль. Маса, конечно, не отставал.
– Адъютант хочет взорвать эшелон?
– Мы на телефонную станцию? – спросил Маса, когда они вышли на улицу и повернули к Николаевскому собору.
– Разумеется, к-куда ж еще.
– Странно, что Романов-кун не уцепился за этот очевидный хвост.
Господин промолчал.
Харьковский городской коммутатор из-за чрезвычайного положения был военизирован, вместо телефонных барышень его обслуживали солдаты-связисты. Фандорин предъявил начальнику свой мандат и потребовал немедленно собрать всю ночную смену, благо казарма находилась рядом. То же самое сделал бы и Маса: попробовал найти анонимного доносчика. На рассвете звонков немного, а уж вызов контрразведки оператору наверняка запомнился.
Так и вышло.
На вопрос господина сразу поднял руку немолодой солдат.
– Так точно. Был такой звонок, я соединял.
– Откуда з-звонили? Помните?
– Так точно. Из штаба армии.
Фандорин многозначительно посмотрел на помощника, и они вдвоем отвели свидетеля в сторонку.
– Что это был за человек? Попробуйте описать, – мягко сказал господин. – Услышав в трубке голос, вы наверняка мысленно представляете себе звонящего. Все телефонисты так делают, чтоб было не так с-скучно.
– Не могу знать. Я, чтоб не скучать, завсегда про колбасу думаю. Сильно колбасу люблю, – пояснил солдат. – Голос как голос. «Соедини-ка, грит, меня, братец, с Особым отделом, да поживей». И назвал добавочный номер с трех цифр, не помню каких. Чтоб сразу попасть к кому надо.
Человек, привыкший командовать, понял Маса.
– Точное время звонка не п-припомните?
– Наверно, четверть пятого. Или половина.
– Молодец. На́ тебе, на к-колбасу.
Господин дал солдату бумажку.
– Почему у вас такой довольный вид? – спросил Маса. – Мы мало что узнали. Ведь и так было ясно, что в штабе есть шпион. Там сто или двести человек. Как мы поймем, кто из них звонил?
– Ночью на службе людей гораздо меньше. Это раз. Вряд ли звонок был с телефона, находящегося в коллективном пользовании, – слишком велик риск, что кто-то п-подслушает. Это два. Значит, с Особым отделом связался некто, у кого есть собственный аппарат. И третье: звонил человек, которого в контрразведке знают.
– Потому что он говорил шепотом?
– Не только поэтому. Он назвал телефонисту внутренний номер Черепова вместо того, чтоб просто соединиться с Особым отделом и дать добавочный т-тамошнему дежурному офицеру.
– Значит, двадцать четыре часа нам не понадобится. Едемте в штаб искать шпиона, господин.
– Вот полный список сотрудников, которые находились на службе в указанное вами время, – сказал, вернувшись в кабинет, Скукин. – Я уточнил. Восемнадцать человек (имена подчеркнуты) имеют доступ к телефону. У пятерых, помеченных еще и галочкой, была возможность беспрепятственно говорить без риска. Ну, мой дядя, я надеюсь, не считается. В три часа ночи он отпустил меня спать, а сам остался в кабинете. Остальные четверо: адъютант Макольцев – в приемной; начальник егерской службы капитан Ржешевский; дежурный офицер гаража поручик Штубе и начальник личного конвоя командующего подъесаул Попенко. Неужели кто-то из них состоит в красном подполье? В это трудно поверить.
– Не будем делать выводы раньше времени, – уклончиво ответил господин. – Я п-поговорю с каждым. Но сначала, с вашего позволения, просто прогуляюсь по штабу. Осмотрюсь.
Большой красивый дом, в котором когда-то по торжественным случаям собирался цвет харьковского самурайства, сейчас, в дневное время, был полон военных, которые усердно занимались своими военными делами, так что отрадно посмотреть. Маса любил, когда люди стараются.
Одни сидели и писали или печатали, другие чертили цветными карандашами красивые схемы, третьи быстро шли куда-то и приятно звенели шпорами, четвертые хрипло орали в телефонную трубку. И все курили, отчего под потолками покачивался голубоватый дым – как туман из танка про долину Мусаси:
Голубой туман
Над долиной Мусаси.
Уткнулись в землю,
Не любуются красой
Усердные крестьяне.
На двух штатских, бродящих по штабу, поглядывали с некоторым удивлением, но без подозрительности. Раз находятся здесь – имеют право.
Не любуются красой усердные крестьяне
Прислушиваясь к телефонным разговорам и обрывкам бесед, Маса скоро понял, что всё крутится вокруг трех главных тем: положения на северном фронте (там дела идут неплохо), движения «литерного» (это эшелон с английскими танками) и внезапного наступления партизанской армии Махно (думали, что батька разбит, а он внезапно ударил по Белой армии с тыла).
Господин, конечно, заинтересовался эшелоном. Поговорил с начальником службы железнодорожного движения, предъявив свой волшебный документ. Этого оказалось недостаточно, начальник еще перепроверил по телефону у полковника Скукина и только потом стал отвечать на вопросы.
На каждой станции усилены караулы, сказал он. Вдоль всего пути следования патрулируют конные разъезды. В Чугуеве назначена последняя дозаправка, но точное время неизвестно даже службе движения. Во избежание диверсий график следования спо-ра-дический: поезд то несется на всех парах, то делает неожиданные остановки. Эта периодичность контролируется специальными шифротелеграммами командующего.
Фандорин вежливо поблагодарил, а по выходе из кабинета сказал Масе:
– Скукин прав. В больших помещениях нет ни одного аппарата, с которого можно было бы позвонить в контрразведку, не привлекая внимания. Значит, круг подозреваемых остается прежним.
– С кого начнем?
Господин удивился:
– Ты еще спрашиваешь? Разумеется, с капитана Макольцева. Он знает всё, что известно командующему, и, вероятно, даже больше. Это раз. Адъютант заходил к генералу, когда обсуждались детали визита главкома в приют. Это д-два. Был в контрразведке незадолго перед побегом Заенко. Это три. И, конечно же, осведомлен о графике движения засекреченных поездов. Скорее всего, именно он и относит распоряжения на шифровку. Это четыре.
В приемной капитана не оказалось. Дежурный сказал, что Павел Андреевич полчаса как уехал на автомобиле, причем сел за руль сам. Сказал, ему нездоровится.
– Далеко он живет? – спросил Фандорин.
– Нет, в гостинице «Париж».
– Зачем тогда автомобиль? Это ведь в пяти минутах.
– Не могу знать. Должно быть, совсем неважно себя чувствовал. Вид у него был какой-то… необычный, – подумав, припомнил офицер. – Павел Андреевич ведь всегда веселый, улыбается, а тут был хмурый, бледный. Не дай бог тиф.
– В г-гостиницу! – бросил Масе господин. – Быстро!
Но Макольцева не было и в номере. Более того – портье сообщил, что капитан с утра не появлялся.
Поднялись, отмычкой открыли замок.
– Будем делать обыск? – спросил Маса. – Если это шпион, у него обязательно должен быть тайник. Моя сторона правая, ваша левая?
Фандорин стоял у письменного стола, склонившись над открытым блокнотом.
– П-погоди с обыском… Здесь вырван листок. – Поднес блокнот к глазам. – Недавно. Ну-ка…
Вошел в ванную, присыпал бумагу слоем зубного порошка, осторожно сдул.
Глядя господину через плечо, Маса увидел, что на тонких вмятинах проступили буквы.
– Ростов 03.15. Александровск – неразборчиво. Ю… А, Юзовка 11.30. Луганск – неразборчиво, – медленно прочитал Фандорин. – Чугуев 18.15.
– Что это, господин?
– Станции Южной дороги. И, видимо, время прибытия? Нет, скорее, время отправления, поскольку темп движения неровный, со стоянками разной п-продолжительности… – Он посмотрел на часы и пробормотал: – Ах, вот з-зачем…
– Что?
– Вот зачем Макольцеву понадобился автомобиль. Чтобы доехать до Чугуева. Сейчас половина шестого. К-капитан, верно, уже подъезжает к станции. Нужно торопиться!
Мотоциклъ съ коляской
И бросился к двери, почему-то схватив со стола полевой бинокль. Маса, конечно, не отставал.
– Адъютант хочет взорвать эшелон?