Не прощаюсь
Часть 48 из 73 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
Мгновение остановилось
На следующий день они плыли через владения какого-то атамана Ковтуна. Здесь недавно прошла война, и встречные деревни были трех видов: безлюдные, мужские и женские.
От безлюдных пепелищ Мона отворачивалась, не хотела омрачать свое нескончаемое прекрасное мгновение. В мужских деревнях на берег выходили люди с оружием, приказывали пристать. Эраст предъявлял им пропуск директора Жовтогуба, и баркас следовал дальше. В женских деревнях – тех, где никто ружьями не размахивал – Мона выходила на берег. В одной купила на остаток зеленошкольских денег еды, в другой обменяла дурацкое цветастое платье на стеганое одеяло – чтобы мягче лежалось на дне лодки.
А близко к вечеру, с правого берега, из-под свисающих над водой ив, закричали:
– Гли, барин с барыней на лодочке! Эй, шляпа, греби суды!
Там трое каких-то поили лошадей, трясли карабинами.
– Не волнуйся, – сказал Эраст. – Покажу бумагу, поплывем дальше.
Направил баркас к берегу.
– Мы плывем с заданием от директора Жовтогуба. Вот пропуск.
Один взял документ, небрежно глянул, швырнул на песок.
– Плевать на твово директора. Мы сами по себе. Мамзель, прыгай к нам. А ты давай, спинжак сымай. И чоботы.
Фандорин вздохнул, встал, снял пиджак.
– Извини. Это недолго.
Страшно Моне не было. Скорее интересно.
Эраст Петрович легко перескочил на берег, одной ногой едва коснулся земли, а вторая, описав дугу, ударила грубияна в скулу. Тот выронил карабин и еще не успел свалиться, как Фандорин, прокрутившись на каблуке, двинул второго локтем в глаз.
– Браво! – крикнула Мона. – Бис!
Но биса не вышло, потому что третий бандит (а это без сомнения были обычные бандиты, раз «сами по себе»), кинув оружие, бросился наутек через кусты.
Ушибленные лежали тихо, но убегающий голосил:
– Братцы! Братцы!
Где-то заржали лошади. Много.
Эраст подобрал один из карабинов, прыгнул обратно в лодку.
– Не будем навязываться, – сказал он. – Там еще и братцы какие-то.
Трр, трррр, трррррррррр, – заурчал мотор.
Лодка начала разгоняться.
Скоро ивняк кончился, открылось поле.
На поле было нехорошо. Там неслись галопом всадники, пылила тачанка, разливался разбойничий свист.
Баркас резко повернул к другому берегу.
– На воде нас посекут пулеметами, – быстро объяснил Эраст. – Надо вылезти и укрыться. На нос!
Взял ее за руку. Одновременно с тем, как лодка ударилась в берег, оба прыгнули. Побежали.
Да-да-да-да-да! – раскатилось над рекой.
Мона покатилась по траве – это Фандорин сильно дернул ее за руку.
Над головой зашуршал воздух.
– Ты ползать умеешь?
– С двух лет не пробовала, но вспомню, – ответила Мона. Ей нисколечки не было страшно. С ним она ничего, совсем ничего не боялась.
Поползли. Вокруг хрустела и падала срезаемая пулями трава.
– Вот ведь п-пристали, – пробормотал Эраст, приподнимаясь и оглядываясь.
Мона тоже посмотрела.
Из реки торчали людские головы. Над каждой вытянутая рука, в ней винтовка.
– А бегать? Надо добраться вон до той балки. Там нас пулемет не достанет.
– Я велосипедистка. У меня знаешь, какие ноги сильные?
– Знаю. Три-четыре!
Помчались, держась за руки. Как в детстве, подумала Мона. И еще подумала: а мгновение все равно прекрасно, даже такое.
Скатились вниз по некрутому склону. Перешли на быстрый шаг.
– Куда мы?
– Видела на поле курган с каменной бабой?
Баба на кургане
Она помотала головой. Вперед она не смотрела, только под ноги.
– Там и заляжем. Если эти сунутся – им же хуже.
Вылезли из балки, пригнувшись взбежали на небольшой холм.
– Спрячься за б-бабу. И не высовывайся.
Но Мона, конечно, высунулась.
По полю, растянувшись в цепь, бежали люди. Они казались смешными коротышками, потому что их по пояс закрывала трава.
– Совсем как тогда, – сказала Мона.
– Когда «тогда»?
– Когда вы с мамой убегали от башибузуков. Помнишь Варю Суворову? Я ее дочь.
Трудно было придумать более эффектный момент для этого эффектного объявления.
У Эраста черные брови выгнулись идеальными дугами, но челюсть отвисла довольно неэлегантно.
– Что? – пролепетал он. – Этого не может б-быть.
– От нашей семьи не уйдешь, – засмеялась Мона, очень довольная. – У нас длинные руки. И ноги… Ой!
Это от каменного бедра бабы с противным звуком отрикошетила пуля.
Эраст пригнул Мону к самой земле. Он тряс головой, не мог опомниться.
– Ты – д-дочь Варвары Андреевны? Но… так не б-бывает!
Моне ужасно нравилось, что он растерялся и лепечет. Свист пуль только прибавлял сцене остроты.
– Ах, как некстати эти б-болваны! – сердито обернулся он на пальбу.
– Мама рассказывала, как турки скакали, а ты целился из ружья. Правда, у нас то же самое?
– Сейчас лучше. Башибузуков было больше, а мой «винчестер» оказался не заряжен. Этих всего десяток, и в «манлихере», – он передернул затвор, – полный м-магазин. Очень прошу, не высовывайся.
А сам высунулся. На секунду. Приложился, выстрелил – спрятался обратно.
На поле заорали. Мона выглянула снизу.
Один бандит вертелся на месте, держась за плечо.
Над головой снова грянул выстрел.
Второй выронил винтовку, покачнулся, тоже схватился за плечо.
На следующий день они плыли через владения какого-то атамана Ковтуна. Здесь недавно прошла война, и встречные деревни были трех видов: безлюдные, мужские и женские.
От безлюдных пепелищ Мона отворачивалась, не хотела омрачать свое нескончаемое прекрасное мгновение. В мужских деревнях на берег выходили люди с оружием, приказывали пристать. Эраст предъявлял им пропуск директора Жовтогуба, и баркас следовал дальше. В женских деревнях – тех, где никто ружьями не размахивал – Мона выходила на берег. В одной купила на остаток зеленошкольских денег еды, в другой обменяла дурацкое цветастое платье на стеганое одеяло – чтобы мягче лежалось на дне лодки.
А близко к вечеру, с правого берега, из-под свисающих над водой ив, закричали:
– Гли, барин с барыней на лодочке! Эй, шляпа, греби суды!
Там трое каких-то поили лошадей, трясли карабинами.
– Не волнуйся, – сказал Эраст. – Покажу бумагу, поплывем дальше.
Направил баркас к берегу.
– Мы плывем с заданием от директора Жовтогуба. Вот пропуск.
Один взял документ, небрежно глянул, швырнул на песок.
– Плевать на твово директора. Мы сами по себе. Мамзель, прыгай к нам. А ты давай, спинжак сымай. И чоботы.
Фандорин вздохнул, встал, снял пиджак.
– Извини. Это недолго.
Страшно Моне не было. Скорее интересно.
Эраст Петрович легко перескочил на берег, одной ногой едва коснулся земли, а вторая, описав дугу, ударила грубияна в скулу. Тот выронил карабин и еще не успел свалиться, как Фандорин, прокрутившись на каблуке, двинул второго локтем в глаз.
– Браво! – крикнула Мона. – Бис!
Но биса не вышло, потому что третий бандит (а это без сомнения были обычные бандиты, раз «сами по себе»), кинув оружие, бросился наутек через кусты.
Ушибленные лежали тихо, но убегающий голосил:
– Братцы! Братцы!
Где-то заржали лошади. Много.
Эраст подобрал один из карабинов, прыгнул обратно в лодку.
– Не будем навязываться, – сказал он. – Там еще и братцы какие-то.
Трр, трррр, трррррррррр, – заурчал мотор.
Лодка начала разгоняться.
Скоро ивняк кончился, открылось поле.
На поле было нехорошо. Там неслись галопом всадники, пылила тачанка, разливался разбойничий свист.
Баркас резко повернул к другому берегу.
– На воде нас посекут пулеметами, – быстро объяснил Эраст. – Надо вылезти и укрыться. На нос!
Взял ее за руку. Одновременно с тем, как лодка ударилась в берег, оба прыгнули. Побежали.
Да-да-да-да-да! – раскатилось над рекой.
Мона покатилась по траве – это Фандорин сильно дернул ее за руку.
Над головой зашуршал воздух.
– Ты ползать умеешь?
– С двух лет не пробовала, но вспомню, – ответила Мона. Ей нисколечки не было страшно. С ним она ничего, совсем ничего не боялась.
Поползли. Вокруг хрустела и падала срезаемая пулями трава.
– Вот ведь п-пристали, – пробормотал Эраст, приподнимаясь и оглядываясь.
Мона тоже посмотрела.
Из реки торчали людские головы. Над каждой вытянутая рука, в ней винтовка.
– А бегать? Надо добраться вон до той балки. Там нас пулемет не достанет.
– Я велосипедистка. У меня знаешь, какие ноги сильные?
– Знаю. Три-четыре!
Помчались, держась за руки. Как в детстве, подумала Мона. И еще подумала: а мгновение все равно прекрасно, даже такое.
Скатились вниз по некрутому склону. Перешли на быстрый шаг.
– Куда мы?
– Видела на поле курган с каменной бабой?
Баба на кургане
Она помотала головой. Вперед она не смотрела, только под ноги.
– Там и заляжем. Если эти сунутся – им же хуже.
Вылезли из балки, пригнувшись взбежали на небольшой холм.
– Спрячься за б-бабу. И не высовывайся.
Но Мона, конечно, высунулась.
По полю, растянувшись в цепь, бежали люди. Они казались смешными коротышками, потому что их по пояс закрывала трава.
– Совсем как тогда, – сказала Мона.
– Когда «тогда»?
– Когда вы с мамой убегали от башибузуков. Помнишь Варю Суворову? Я ее дочь.
Трудно было придумать более эффектный момент для этого эффектного объявления.
У Эраста черные брови выгнулись идеальными дугами, но челюсть отвисла довольно неэлегантно.
– Что? – пролепетал он. – Этого не может б-быть.
– От нашей семьи не уйдешь, – засмеялась Мона, очень довольная. – У нас длинные руки. И ноги… Ой!
Это от каменного бедра бабы с противным звуком отрикошетила пуля.
Эраст пригнул Мону к самой земле. Он тряс головой, не мог опомниться.
– Ты – д-дочь Варвары Андреевны? Но… так не б-бывает!
Моне ужасно нравилось, что он растерялся и лепечет. Свист пуль только прибавлял сцене остроты.
– Ах, как некстати эти б-болваны! – сердито обернулся он на пальбу.
– Мама рассказывала, как турки скакали, а ты целился из ружья. Правда, у нас то же самое?
– Сейчас лучше. Башибузуков было больше, а мой «винчестер» оказался не заряжен. Этих всего десяток, и в «манлихере», – он передернул затвор, – полный м-магазин. Очень прошу, не высовывайся.
А сам высунулся. На секунду. Приложился, выстрелил – спрятался обратно.
На поле заорали. Мона выглянула снизу.
Один бандит вертелся на месте, держась за плечо.
Над головой снова грянул выстрел.
Второй выронил винтовку, покачнулся, тоже схватился за плечо.