(не) Мой Боно
Часть 15 из 92 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
Нам обоим не терпится наброситься друг на друга, но каждый топчется в неловкой паузе. Не думала, что буду так хотеть и бояться обладать этой ночью самым лучшим мужчиной в своей жизни. Лучшим, да. Несмотря на всю боль, которую принес, Боно оставался лучшим. Где-то в глубине души я всё так же его до беспамятства люблю.
Тону в его темно-серых глазах, в которых читается желание. Ему тоже сложно. Руки нежно проводят по ногам вверх, останавливаясь на бедрах, и слегка их сжимают.
— Скажи нет — и я пальцем к тебе не прикоснусь, — прижимается своим лбом к моему и хрипло шепчет, будоража сознание.
— Да, — одними губами отвечаю и сама тянусь к нему за поцелуем.
Роман сразу берет ситуацию под свой контроль, впиваясь в мои губы глубоким поцелуем, сгребая волосы на затылке, чтобы как можно сильнее прижать к себе. Съедает мой стон, нетерпеливо ныряя руками под топ, задирая черную ткань. Его ласки заставляют млеть, а взгляд, которым он одаривает мою обнаженную грудь, вызывает уже болезненное покалывание внизу живота. Столько лет ненавидела, но мечтала, чтобы он, как сейчас, изучал влажной тропой мою шею, которую я доверчиво ему подставляю, и сжимал в ладонях небольшую грудь, до боли прокручивая между пальцев стоячие соски.
Притягиваю его ногами к себе еще ближе и нетерпеливо расстегиваю рубашку, с восхищением смотря на набор мышц, который так и манит к себе прикоснуться. Обожаю его тело: оно совершенное, накачанное. С восторгом провожу по кубикам на прессе которые напрягаются под моими пальцами, и испытываю эстетический оргазм. Так выглядит в моем понимании идеальный мужчина. И пахнет он мускусом, табаком и персональным ароматом, который присущ только ему. Продолжаю с замиранием любоваться его телом, спускаясь ниже и добираясь до ремня. Рома сминает мою грудь, которая идеально помещается в его ладони, и впивается в шею, закусывая ее. Каждое действие отзывается пульсацией в промежности, и мне кажется, еще немного — и я кончу от банальных прелюдий.
Вцепляюсь судорожно в бляшку ремня, целуя его плечи, и побеждаю замок, расстегивая пуговицу на джинсах. Нагло лезу к нему в боксеры, и синхронно с с губ Боно срывается стон. Мне рвет башню от того, как пульсирует в моей руке его возбужденный член с бархатистой кожей, а Рома нетерпеливо толкается бедрами, скользя в моих пальцах.
— Люцик, сначала в душ, — шипит он, снова впиваясь в мои губы, и подхватывает меня под ягодицы, вынуждая обнять его за плечи.
— К черту душ, Боно, — возмущенно рычу в поцелуе, прижимаясь к горячему телу сильнее. Еще немного, и я его изнасилую, а он намываться собрался. Мой разум окончательно отключается, думаю я сейчас только промежностью. Словно виагры тяпнула, ничего не соображаю. Хочу до изнеможения его внутри себя.
— Потерпи, Люциферушка, всё будет, — ухмыляется и, подхватывая меня, как пушинку, тащит в душ, ставя на теплый пол.
Боно — визуал, как и большая часть мужчин. Ему важно любоваться, видеть то, к чему он прикасается, предвкушать и заводиться от пошлой картинки в своей голове. Я это успела уяснить за короткий период отношений и сегодня ничуть не смутилась, пока он с вожделением пожирает меня глазами. Под его откровенным взглядом, которым он уже меня поимел во всех позах, чувствую, что между ног становится еще влажнее.
Он неторопливо снимает с меня через голову топ и с восхищением смотрит на мою грудь. Под его голодным взглядом кожа моментально покрывается мурашками, а соски призывно набухают. Боно шумно вздыхает, кладя свои ладони на мою грудь и сжимая пальцами чувствительные горошины.
Я вижу, чего ему стоит сдерживать своего зверя. Одни оттопыренные боксеры говорят за него без слов. Мне и самой тяжко, потому что низ живота до боли скручивает в узел и мои трусики уже насквозь мокрые. Рядом с Боно тело становится пластилиновым, и все мысли крутятся вокруг пошлых желаний. Ничего не могу с этим поделать.
Жарко. Я уже не понимаю, это горит мое тело или жар исходит от Боно. Он как обжигающий виски, который растекается по организму и разогревает изнутри, а после нескольких глотков вызывает чувство эйфории. Как наркотик, который, один раз попробовав, захочешь еще.
Боно — это мой персональный яд, которым мне нравится травиться.
— Давай скорее искупаемся, иначе я сейчас, просто глядя на тебя, в штаны прямо кончу, — он хрипло шепчет, сглатывая, и избавляет меня от юбки, а я не удерживаюсь от язвы:
— Хотела бы на это посмотреть.
— Не сомневаюсь, Люциферушка.
Боно видит мое нетерпение и, ничуть не смущаясь, тоже раздевается догола и утягивает меня в кабинку, включая теплую воду. Мне вспоминается момент из нашего прошлого, где мы вместе принимали душ. Точно так же. Взаимно мылили друг друга гелем для душа и целовались. Уверена, он тоже прокручивает в голове ту сцену. Только сейчас всё происходит ускоренно, и уже через пару минут Рома вжимает меня в кафельную стену а я ответно обвиваю его шею, запрыгивая на него.
Теплая вода смешивается с нашими поцелуями и хаотичными ласками, которыми мы одариваем друг друга.
— Какой ты, — срывается с моих губ, когда он проникает в меня пальцами.
— Ох@енный, да? — шепчет Рома, притягивая меня к себе за подбородок, в очередной раз жадно набрасываясь на мои опухшие от колючих поцелуев губы. Как голодный зверь, нападает, прикусывая и сминая, следом зализывая языком. Он так же, как и я, погружается в туман похоти, отключаясь от реальности.
Я сжимаю внутри себя его пальцы, приближающие меня к скорой разрядке, и уже откровенно стону ему в рот, царапая широкую спину своими ноготками.
— Секунду, Люцик, — отстраняется от меня и тянется за презервативами на полке в ванной. Не сводя с меня потемневших глаз, вкладывает в мою руку пакетик с презервативом, хрипло проговаривая, — хочу, чтобы ты сама его надела.
Как завороженный, наблюдает за тем, как я зубами разрываю шуршащую упаковку и раскатываю резину по его стояку. Остальное он делает сам, припадая к моим губам, и снова вжимает меня в стену, подхватывая под ягодицы. Он знает, как мне нравится, поэтому грубо входит, замирая лишь на момент, глухо застонав от того, как я сжимаю его внутри эластичными стенками. Я сама толкаюсь ему навстречу, стимулируя к действиям.
Комната наполняется нашими стонами, здесь становится еще жарче. Оба отпускаем контроль, на ощупь ловя искусанные губы, чтобы испить эти стоны, которые усиливают волны возбуждения. Мы оба знаем: удовольствие граничит с болью. Безумие доставляет эйфорию. И Боно умеет совмещать всё это в одном флаконе, нежно лаская мою чувствительную кожу и до крови кусая распухшие губы.
Он чувствует, что мне нужно еще совсем немного, чтобы кончить, и начинает двигать бедрами еще быстрее, грубо наматывая мои волосы на кулак, нападая на нежную шею. Мокрые поцелуи спускаются к груди, закусывая соски.
— Ро-о-ом, — начинаю хватать воздух ртом и впиваюсь в его спину ногтями, содрогаюсь в оргазме. Боно делает во мне еще несколько глубоких толчков и замирает, кусая напоследок меня за шею.
Пытаюсь восстановить дыхание, вытирая пот с висков, и отвожу взгляд от Ромы. Он тоже тяжело дышит и вновь хватает меня за лицо, вцепляясь в губы ласковым поцелуем.
— А теперь можно помыться, — довольно улыбается, убавляя напор воды.
Теплые капли приятно ласкают тело, пока Боно неторопливо взбивает в ладонях гель для душа, всё так же не сводя с меня глаз.
Внимательно слежу за тем, как он намыливает мою кожу сантиметр за сантиметром, постепенно спускаясь ниже. Блаженство забирает в свои сети, позволяя расслабиться. Но лишь до момента, пока Боно не спускается до низа живота и замирает. Я напрягаюсь. Знаю, почему он остановился, и внутренне сжимаюсь. Открыв глаза, сталкиваюсь со стальным взглядом Ромы.
— У тебя шрам, — протягивает он, проводя пальцами по рубцу внизу живота.
— Это тебя не касается, — хватаюсь за лейку и нервно начинаю смывать с себя пену, — я сама могу себя искупать. Не надо со мной, как с маленькой.
Сам того не осознавая, он откидывает меня в прошлое. Туда, на три года назад, где было очень больно и страшно. Где не хотелось жить и никого не было рядом. Где его не было, потому что сбежал, оставив наедине со всеми трудностями. И сейчас, включив кипяток, я пытаюсь отвлечь себя от тоски, которая снова начинает щемить в груди, и слез. Но те уже предательски стекают по лицу.
Улыбайся, Ника. Несмотря ни на что, улыбайся. Ты справишься.
— Ты сейчас себя сваришь, дура, — сильные руки вырывают лейку из рук и выключают воду, а после прижимают к твердому, как камень, телу.
— Этот кипяток ничто по сравнению с тем адом, в котором я варюсь уже три года!
— Тсс… Успокойся, Люцик. Я рядом. Всё хорошо. Это всё в прошлом.
— Это никогда не будет в прошлом. Это мое настоящее и будущее. Где ты был раньше, когда это было так нужно? Зачем ты мне сейчас?
— Все совершают ошибки, Люцик, успокойся, — пытается меня успокоить, но своими словами наоборот еще сильнее распаляет.
— Ошибки? — я вырываюсь из его объятий и выскакиваю из душевой кабинки. — Так ты это называешь? Ошибка? Для тебя все человеческие жизни — это ошибка?
Услышанное выбивает последние остатки самообладания, выпуская наружу фурию под названием истерия. Она не знает, где нужно остановиться, потому что стоп-кран не предусмотрен. Меня трясет от бешенства. Хочется всё крушить и ломать, в частности, Боно, который пристально наблюдает за моими действиями.
— Это ты ошибка, Боно, — цежу, с трудом беря себя в руки, — похотливая ошибка, которую я буду ненавидеть до конца своих дней. Трусливая оплошность, которая поджала хвост при первых же проблемах и сбежала.
Высказав всё, что думаю о нем, замолкаю. Боно продолжает стоять на месте, исподлобья буравя меня ледяным взглядом. Я начинаю мерзнуть, несмотря на скопившийся в ванной пар. Чувствуя дискомфорт от своей наготы, торопливо собираю разбросанные по полу вещи, надевая их на себя, и выскакиваю в коридор. Успеваю натянуть топ, и тут из ванной выходит Боно. Он тоже одет и с интересом наблюдает за мной. Поджатые в ровную линию губы говорят о его настроении: слова задели.
— Далеко собралась? — слышу позади себя, когда пытаюсь открыть замок. Затем Рома разворачивает меня к себе, вдавливая в дверь. — Я тебе разрешал идти?
— А я должна спрашивать разрешение?
— Пока ты отрабатываешь долги своего папаши в «Спектре», ты работаешь на меня. И сегодня я снял тебя до утра. Будь добра исполнить всё, что с тебя причитается.
Он не шутит. На этот раз Боно серьезен. Он меня не отпустит. Мои слова уязвляют его, и теперь он отыгрывается. На мне. На той, кто посмела указать ему на ошибки.
— Правда задела, дорогой? — цежу, хватаясь за ремень на его джинсах. — Я отработаю, без проблем. За мной не заржавеет.
С этими словами опускаюсь на колени, выпуская наружу вялый член. Чувствую на себе злобный стальной взгляд, который прожигает насквозь. Боно следит за каждым движением, но ничего не говорит. Только когда я тянусь губами к паху, небрежно хватает мои волосы и отстраняется.
— Ты думаешь, что выглядишь гордо, но по факту ничтожно, — бросает, застегивая штаны, — мне даже жаль тебя.
Затем он опускается рядом со мной на колени, хватая за подбородок:
— Ты называешь предателем и трусом меня, но забываешь про свои грехи. Не перекладывай ответственность за свои поступки на меня. Это был твой выбор. И я должен тебя ненавидеть за это, но мне тебя почему то жаль.
Я пытаюсь ударить его по лицу, но он перехватывает запястье:
— Правда задела, да? — резко ставит меня на ноги и склоняется, подобно коршуну, — Пошла в комнату, спать. Завтра утром я отвезу тебя на работу. Быстро!
***
Всю ночь я не могу уснуть. Кошмары вперемешку со слезами атакуют, заставляя съедать кожу на пальцах до мяса. А Боно ушел. Швырнув меня, как нашкодившего котенка, на диван, он свалил, не забыв громко хлопнуть дверью напоследок. Больно. Эмоции разрывали. Он сказал, что наш ребенок — ошибка. Это намного бесчеловечнее, чем молча бросить. Своими словами он убил все чувства к себе и не имел права на реабилитацию. А ведь я в глубине души надеялась на его оправдания и угрызения совести.
Такие, как Боно, не извиняются. И не меняются.
Он еще посмел сказать, что я ничтожна и это ему следует ненавидеть меня. Подонок.
Обиды постепенно начинают сменяться желанием отомстить. Я снова вспоминаю, зачем здесь, и приступаю к осмотру квартиры. Нужно найти то, что поможет закопать Боно и упрятать его за решетку. Валерий Дмитриевич говорил, что у них никак не получается прижать этого человека, он всегда выходит сухим из воды, не найдено ни одного доказательства его причастности к махинациям Хмурого. Боно очень осторожен. Но и на старуху бывает проруха, ведь сейчас я в его квартире.
Меня манит ноутбук, в котором могут находиться какие-то переписки или документы. Беру его в руки, нажимаю на кнопку включения и замираю в недоумении на заставке с паролем. Наличие кода меня не удивляет, а вот сама заставка — да. Никогда бы не подумала, что такой человек, как Рома, будет использовать картинку из мультфильма «Скуби-Ду». Или у него есть племянник, которому включают мультики, или я совсем не разбираюсь в людях.
Отбросив тщетные попытки взломать ноутбук, я вспоминаю о бумагах, которые самолично раскидала по квартире. Изучая листы с заполненными таблицами, готова кричать в голос от счастья: Боно — идиот. Он оставил на самом видном месте все путевые листки с товаром Хмурого. Теперь у меня на руках есть все материалы, которые нужны для того чтобы поймать их с поличным. У меня даже настроение поднимается, на минуту удается позабыть о своей злобе. Скоро всё закончится.
Фотографирую листки и складываю их аккуратной стопкой обратно на стол. Пусть Рома порадуется порядку в его квартире. Если в голове его нет, пускай хотя бы на столе будет. Хочу еще раз попытаться залезть в манящий ноут, но в этот момент слышу, как хлопает входная дверь. Я успеваю быстро юркнуть на диван и притвориться, что уже давно сплю.
Спустя две минуты чувствую, как диван продавливается и на него ложится Боно. В нос сразу бьет смесь из табака и женских духов. Долго он скучать не смог и сразу нашел, куда отправиться. Находиться рядом с этим уродом нет сил. Дожидаюсь, когда он начинает дышать глубже, перелезаю через него и иду на кухню.
Глава 18
Боно
Тону в его темно-серых глазах, в которых читается желание. Ему тоже сложно. Руки нежно проводят по ногам вверх, останавливаясь на бедрах, и слегка их сжимают.
— Скажи нет — и я пальцем к тебе не прикоснусь, — прижимается своим лбом к моему и хрипло шепчет, будоража сознание.
— Да, — одними губами отвечаю и сама тянусь к нему за поцелуем.
Роман сразу берет ситуацию под свой контроль, впиваясь в мои губы глубоким поцелуем, сгребая волосы на затылке, чтобы как можно сильнее прижать к себе. Съедает мой стон, нетерпеливо ныряя руками под топ, задирая черную ткань. Его ласки заставляют млеть, а взгляд, которым он одаривает мою обнаженную грудь, вызывает уже болезненное покалывание внизу живота. Столько лет ненавидела, но мечтала, чтобы он, как сейчас, изучал влажной тропой мою шею, которую я доверчиво ему подставляю, и сжимал в ладонях небольшую грудь, до боли прокручивая между пальцев стоячие соски.
Притягиваю его ногами к себе еще ближе и нетерпеливо расстегиваю рубашку, с восхищением смотря на набор мышц, который так и манит к себе прикоснуться. Обожаю его тело: оно совершенное, накачанное. С восторгом провожу по кубикам на прессе которые напрягаются под моими пальцами, и испытываю эстетический оргазм. Так выглядит в моем понимании идеальный мужчина. И пахнет он мускусом, табаком и персональным ароматом, который присущ только ему. Продолжаю с замиранием любоваться его телом, спускаясь ниже и добираясь до ремня. Рома сминает мою грудь, которая идеально помещается в его ладони, и впивается в шею, закусывая ее. Каждое действие отзывается пульсацией в промежности, и мне кажется, еще немного — и я кончу от банальных прелюдий.
Вцепляюсь судорожно в бляшку ремня, целуя его плечи, и побеждаю замок, расстегивая пуговицу на джинсах. Нагло лезу к нему в боксеры, и синхронно с с губ Боно срывается стон. Мне рвет башню от того, как пульсирует в моей руке его возбужденный член с бархатистой кожей, а Рома нетерпеливо толкается бедрами, скользя в моих пальцах.
— Люцик, сначала в душ, — шипит он, снова впиваясь в мои губы, и подхватывает меня под ягодицы, вынуждая обнять его за плечи.
— К черту душ, Боно, — возмущенно рычу в поцелуе, прижимаясь к горячему телу сильнее. Еще немного, и я его изнасилую, а он намываться собрался. Мой разум окончательно отключается, думаю я сейчас только промежностью. Словно виагры тяпнула, ничего не соображаю. Хочу до изнеможения его внутри себя.
— Потерпи, Люциферушка, всё будет, — ухмыляется и, подхватывая меня, как пушинку, тащит в душ, ставя на теплый пол.
Боно — визуал, как и большая часть мужчин. Ему важно любоваться, видеть то, к чему он прикасается, предвкушать и заводиться от пошлой картинки в своей голове. Я это успела уяснить за короткий период отношений и сегодня ничуть не смутилась, пока он с вожделением пожирает меня глазами. Под его откровенным взглядом, которым он уже меня поимел во всех позах, чувствую, что между ног становится еще влажнее.
Он неторопливо снимает с меня через голову топ и с восхищением смотрит на мою грудь. Под его голодным взглядом кожа моментально покрывается мурашками, а соски призывно набухают. Боно шумно вздыхает, кладя свои ладони на мою грудь и сжимая пальцами чувствительные горошины.
Я вижу, чего ему стоит сдерживать своего зверя. Одни оттопыренные боксеры говорят за него без слов. Мне и самой тяжко, потому что низ живота до боли скручивает в узел и мои трусики уже насквозь мокрые. Рядом с Боно тело становится пластилиновым, и все мысли крутятся вокруг пошлых желаний. Ничего не могу с этим поделать.
Жарко. Я уже не понимаю, это горит мое тело или жар исходит от Боно. Он как обжигающий виски, который растекается по организму и разогревает изнутри, а после нескольких глотков вызывает чувство эйфории. Как наркотик, который, один раз попробовав, захочешь еще.
Боно — это мой персональный яд, которым мне нравится травиться.
— Давай скорее искупаемся, иначе я сейчас, просто глядя на тебя, в штаны прямо кончу, — он хрипло шепчет, сглатывая, и избавляет меня от юбки, а я не удерживаюсь от язвы:
— Хотела бы на это посмотреть.
— Не сомневаюсь, Люциферушка.
Боно видит мое нетерпение и, ничуть не смущаясь, тоже раздевается догола и утягивает меня в кабинку, включая теплую воду. Мне вспоминается момент из нашего прошлого, где мы вместе принимали душ. Точно так же. Взаимно мылили друг друга гелем для душа и целовались. Уверена, он тоже прокручивает в голове ту сцену. Только сейчас всё происходит ускоренно, и уже через пару минут Рома вжимает меня в кафельную стену а я ответно обвиваю его шею, запрыгивая на него.
Теплая вода смешивается с нашими поцелуями и хаотичными ласками, которыми мы одариваем друг друга.
— Какой ты, — срывается с моих губ, когда он проникает в меня пальцами.
— Ох@енный, да? — шепчет Рома, притягивая меня к себе за подбородок, в очередной раз жадно набрасываясь на мои опухшие от колючих поцелуев губы. Как голодный зверь, нападает, прикусывая и сминая, следом зализывая языком. Он так же, как и я, погружается в туман похоти, отключаясь от реальности.
Я сжимаю внутри себя его пальцы, приближающие меня к скорой разрядке, и уже откровенно стону ему в рот, царапая широкую спину своими ноготками.
— Секунду, Люцик, — отстраняется от меня и тянется за презервативами на полке в ванной. Не сводя с меня потемневших глаз, вкладывает в мою руку пакетик с презервативом, хрипло проговаривая, — хочу, чтобы ты сама его надела.
Как завороженный, наблюдает за тем, как я зубами разрываю шуршащую упаковку и раскатываю резину по его стояку. Остальное он делает сам, припадая к моим губам, и снова вжимает меня в стену, подхватывая под ягодицы. Он знает, как мне нравится, поэтому грубо входит, замирая лишь на момент, глухо застонав от того, как я сжимаю его внутри эластичными стенками. Я сама толкаюсь ему навстречу, стимулируя к действиям.
Комната наполняется нашими стонами, здесь становится еще жарче. Оба отпускаем контроль, на ощупь ловя искусанные губы, чтобы испить эти стоны, которые усиливают волны возбуждения. Мы оба знаем: удовольствие граничит с болью. Безумие доставляет эйфорию. И Боно умеет совмещать всё это в одном флаконе, нежно лаская мою чувствительную кожу и до крови кусая распухшие губы.
Он чувствует, что мне нужно еще совсем немного, чтобы кончить, и начинает двигать бедрами еще быстрее, грубо наматывая мои волосы на кулак, нападая на нежную шею. Мокрые поцелуи спускаются к груди, закусывая соски.
— Ро-о-ом, — начинаю хватать воздух ртом и впиваюсь в его спину ногтями, содрогаюсь в оргазме. Боно делает во мне еще несколько глубоких толчков и замирает, кусая напоследок меня за шею.
Пытаюсь восстановить дыхание, вытирая пот с висков, и отвожу взгляд от Ромы. Он тоже тяжело дышит и вновь хватает меня за лицо, вцепляясь в губы ласковым поцелуем.
— А теперь можно помыться, — довольно улыбается, убавляя напор воды.
Теплые капли приятно ласкают тело, пока Боно неторопливо взбивает в ладонях гель для душа, всё так же не сводя с меня глаз.
Внимательно слежу за тем, как он намыливает мою кожу сантиметр за сантиметром, постепенно спускаясь ниже. Блаженство забирает в свои сети, позволяя расслабиться. Но лишь до момента, пока Боно не спускается до низа живота и замирает. Я напрягаюсь. Знаю, почему он остановился, и внутренне сжимаюсь. Открыв глаза, сталкиваюсь со стальным взглядом Ромы.
— У тебя шрам, — протягивает он, проводя пальцами по рубцу внизу живота.
— Это тебя не касается, — хватаюсь за лейку и нервно начинаю смывать с себя пену, — я сама могу себя искупать. Не надо со мной, как с маленькой.
Сам того не осознавая, он откидывает меня в прошлое. Туда, на три года назад, где было очень больно и страшно. Где не хотелось жить и никого не было рядом. Где его не было, потому что сбежал, оставив наедине со всеми трудностями. И сейчас, включив кипяток, я пытаюсь отвлечь себя от тоски, которая снова начинает щемить в груди, и слез. Но те уже предательски стекают по лицу.
Улыбайся, Ника. Несмотря ни на что, улыбайся. Ты справишься.
— Ты сейчас себя сваришь, дура, — сильные руки вырывают лейку из рук и выключают воду, а после прижимают к твердому, как камень, телу.
— Этот кипяток ничто по сравнению с тем адом, в котором я варюсь уже три года!
— Тсс… Успокойся, Люцик. Я рядом. Всё хорошо. Это всё в прошлом.
— Это никогда не будет в прошлом. Это мое настоящее и будущее. Где ты был раньше, когда это было так нужно? Зачем ты мне сейчас?
— Все совершают ошибки, Люцик, успокойся, — пытается меня успокоить, но своими словами наоборот еще сильнее распаляет.
— Ошибки? — я вырываюсь из его объятий и выскакиваю из душевой кабинки. — Так ты это называешь? Ошибка? Для тебя все человеческие жизни — это ошибка?
Услышанное выбивает последние остатки самообладания, выпуская наружу фурию под названием истерия. Она не знает, где нужно остановиться, потому что стоп-кран не предусмотрен. Меня трясет от бешенства. Хочется всё крушить и ломать, в частности, Боно, который пристально наблюдает за моими действиями.
— Это ты ошибка, Боно, — цежу, с трудом беря себя в руки, — похотливая ошибка, которую я буду ненавидеть до конца своих дней. Трусливая оплошность, которая поджала хвост при первых же проблемах и сбежала.
Высказав всё, что думаю о нем, замолкаю. Боно продолжает стоять на месте, исподлобья буравя меня ледяным взглядом. Я начинаю мерзнуть, несмотря на скопившийся в ванной пар. Чувствуя дискомфорт от своей наготы, торопливо собираю разбросанные по полу вещи, надевая их на себя, и выскакиваю в коридор. Успеваю натянуть топ, и тут из ванной выходит Боно. Он тоже одет и с интересом наблюдает за мной. Поджатые в ровную линию губы говорят о его настроении: слова задели.
— Далеко собралась? — слышу позади себя, когда пытаюсь открыть замок. Затем Рома разворачивает меня к себе, вдавливая в дверь. — Я тебе разрешал идти?
— А я должна спрашивать разрешение?
— Пока ты отрабатываешь долги своего папаши в «Спектре», ты работаешь на меня. И сегодня я снял тебя до утра. Будь добра исполнить всё, что с тебя причитается.
Он не шутит. На этот раз Боно серьезен. Он меня не отпустит. Мои слова уязвляют его, и теперь он отыгрывается. На мне. На той, кто посмела указать ему на ошибки.
— Правда задела, дорогой? — цежу, хватаясь за ремень на его джинсах. — Я отработаю, без проблем. За мной не заржавеет.
С этими словами опускаюсь на колени, выпуская наружу вялый член. Чувствую на себе злобный стальной взгляд, который прожигает насквозь. Боно следит за каждым движением, но ничего не говорит. Только когда я тянусь губами к паху, небрежно хватает мои волосы и отстраняется.
— Ты думаешь, что выглядишь гордо, но по факту ничтожно, — бросает, застегивая штаны, — мне даже жаль тебя.
Затем он опускается рядом со мной на колени, хватая за подбородок:
— Ты называешь предателем и трусом меня, но забываешь про свои грехи. Не перекладывай ответственность за свои поступки на меня. Это был твой выбор. И я должен тебя ненавидеть за это, но мне тебя почему то жаль.
Я пытаюсь ударить его по лицу, но он перехватывает запястье:
— Правда задела, да? — резко ставит меня на ноги и склоняется, подобно коршуну, — Пошла в комнату, спать. Завтра утром я отвезу тебя на работу. Быстро!
***
Всю ночь я не могу уснуть. Кошмары вперемешку со слезами атакуют, заставляя съедать кожу на пальцах до мяса. А Боно ушел. Швырнув меня, как нашкодившего котенка, на диван, он свалил, не забыв громко хлопнуть дверью напоследок. Больно. Эмоции разрывали. Он сказал, что наш ребенок — ошибка. Это намного бесчеловечнее, чем молча бросить. Своими словами он убил все чувства к себе и не имел права на реабилитацию. А ведь я в глубине души надеялась на его оправдания и угрызения совести.
Такие, как Боно, не извиняются. И не меняются.
Он еще посмел сказать, что я ничтожна и это ему следует ненавидеть меня. Подонок.
Обиды постепенно начинают сменяться желанием отомстить. Я снова вспоминаю, зачем здесь, и приступаю к осмотру квартиры. Нужно найти то, что поможет закопать Боно и упрятать его за решетку. Валерий Дмитриевич говорил, что у них никак не получается прижать этого человека, он всегда выходит сухим из воды, не найдено ни одного доказательства его причастности к махинациям Хмурого. Боно очень осторожен. Но и на старуху бывает проруха, ведь сейчас я в его квартире.
Меня манит ноутбук, в котором могут находиться какие-то переписки или документы. Беру его в руки, нажимаю на кнопку включения и замираю в недоумении на заставке с паролем. Наличие кода меня не удивляет, а вот сама заставка — да. Никогда бы не подумала, что такой человек, как Рома, будет использовать картинку из мультфильма «Скуби-Ду». Или у него есть племянник, которому включают мультики, или я совсем не разбираюсь в людях.
Отбросив тщетные попытки взломать ноутбук, я вспоминаю о бумагах, которые самолично раскидала по квартире. Изучая листы с заполненными таблицами, готова кричать в голос от счастья: Боно — идиот. Он оставил на самом видном месте все путевые листки с товаром Хмурого. Теперь у меня на руках есть все материалы, которые нужны для того чтобы поймать их с поличным. У меня даже настроение поднимается, на минуту удается позабыть о своей злобе. Скоро всё закончится.
Фотографирую листки и складываю их аккуратной стопкой обратно на стол. Пусть Рома порадуется порядку в его квартире. Если в голове его нет, пускай хотя бы на столе будет. Хочу еще раз попытаться залезть в манящий ноут, но в этот момент слышу, как хлопает входная дверь. Я успеваю быстро юркнуть на диван и притвориться, что уже давно сплю.
Спустя две минуты чувствую, как диван продавливается и на него ложится Боно. В нос сразу бьет смесь из табака и женских духов. Долго он скучать не смог и сразу нашел, куда отправиться. Находиться рядом с этим уродом нет сил. Дожидаюсь, когда он начинает дышать глубже, перелезаю через него и иду на кухню.
Глава 18
Боно