Назад в каменный век
Часть 4 из 39 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
Большая и светлая комната, настоящий зал, выкрашенная, как и коридоры, белой масляной краской, в которой стояло три десятка столиков, и обедало сейчас не более десятка человек, соседствовала непосредственно с кухней: через широкий проём на уровне пояса Колину были видны все эти огромные застеклённые шкафы, оцинкованные разделочные столы, многоконфорочные плиты с оцинкованными конусами вытяжки над ними, и с парящими кастрюлями и шкворчащими сковородами на них. Запах же…
Оказался отличным! Тут ощущалось и натуральное жаренное мясо, и картошечка-фри, и экзотический борщ, и ваниль – пироги точно будут!
Похоже, чем-чем, а невкусной подгоревшей бурдой вместо каши, или покупными залежалыми гамбургерами, как в школьной столовой, их кормить не будут! К счастью.
Ма, ведущая Сарочку за руку, подошла прямо к проёму:
– Здравствуйте!
К проёму с той стороны тут же подошла раскрасневшаяся улыбчивая девушка:
– Здравствуйте! Вы – новенькие?
– Да. Я – жена Артура МакГи, Элизабет МакГи. – ма ткнула пальчиком в бейджик на груди, – А это – наши дети. Извините, мне сказали что наши официальные документы на паёк и всё прочее будут готовы только завтра.
– Э-э, не страшно! Всё равно сюда посторонние не попадают! – девушка улыбалась широко и улыбка её выглядела действительно приветливой, а не «дежурной», – Я – Линда. И – добро пожаловать, миссис МакГи! И вам привет, малыши! Вот ты – кто?
– Я – Колин МакГи. – стараясь выглядеть взрослее и серьёзней, Колин всё же улыбнулся.
– Очень приятно, Колин! А как зовут твою сестрёнку? – сестрёнка как раз спряталась за мамину ногу, и сунула палец в рот, настороженно рассматривая новую тётю.
– Её зовут Сара. И она очень стеснительная.
– А сколько тебе лет, Сарочка? – тётя Линда чуть склонила голову в светло-русых кудрях чуть на сторону, отчего стал заметен отличный загар на её шее, и вид у девушки при этом стал совсем уж «домашний».
Сарочка отодвинулась ещё дальше за мамину ногу, и насупилась. Линда поспешила переключить внимание на маму:
– Я так понимаю, миссис МакГи, Сарочка у нас только-только пошла в ясли? И будет кушать хлопья с молоком? И котлету из молотого мяса? А вы?
– Мы? Ну, мы с Колином, наверное, не будем оригинальны. Будем есть «стандартный» обед. Что у вас на первое и второе? И какие есть салаты?
– Ага. Минутку. Значит, так… – оглянувшись за спину, и нахмурив бровки, Линда принялась перечислять.
Перечисление много времени не заняло: первых имелось четыре варианта, вторых – три. Зато гарниров – шесть. И салатов – шесть.
– А на десерт у нас сегодня – штрудель.
– А что из напитков?
– Имеется как всегда – кофе, чай, компот из сухофруктов, и соки. Пяти видов.
– Отлично. Мне – компот. На первое – пусть будет борщ. А на второе – шницель с картофельным пюре. Из салатов – «американский». Колин?
Колин, моргнув, перечислил: тоже – борщ, компот, и котлету. С макаронами.
– Ну а Сарочке – действительно давайте хлопья с молоком. А на второе – котлету с пюре. Ну, и апельсиновый сок.
– Отлично. Минуту. Сейчас я всё приготовлю!
Действительно, не прошло и минуты, как Линда наложила в тарелки (Настоящие керамические, что до глубины души поразило Колина, привыкшего к одноразовым пластиковым! Поскольку ма не любила заморачиваться мытьём посуды, а посудомоечную машину они ещё не купили: потому, что ещё не «заплатили по закладной!..») всего заказанного. И принесла и поставила на широкий бордюр, отделявший кухню от столовой, два подноса.
Колин, сопя, взял один из них, и осторожно – тяжёлый! – понёс, молча балансируя, чтоб не пролить борщ, на облюбованный столик – в углу большого помещения. Ма, поблагодарив Линду, взяла второй. Но идти пока не смогла: Сарочка вцепилась в её ногу, как клещ! Попытки «вразумления» и сердитые оклики нисколько не помогли. Колину пришлось вернуться, и перенести на «их» столик и второй поднос. После чего он принялся подносы разгружать, выставляя тарелки и чашки на стол, ма же пришлось нести захныкавшую и наморщившую личико Сарочку к столу на руках.
Приём пищи прошёл нервно. Сарочка кривилась, и не хотела есть «чужую» еду. Колин, наблюдая за страданиями матери, кушал тем не менее с аппетитом – еда оказалась и правда – вкусная! Ма так готовить не умеет. Впрочем, он был уже научен горьким опытом – попробуй он только об этом заикнись!.. Ха! «Тёмный Чулан» на два часа обеспечен!
Вот, кстати, интересно: а где ма будет закрывать его для наказания – здесь? «Тёмных Чуланов», или хотя бы – пустых углов, в квартире генерала Брюера – нет!
Впрочем, не это сейчас главное. Да и за ма он не волновался: уж она-то что-нибудь придумает! Времени для раздумий у неё сколько угодно: звонить теперь некому! А так – она и не работает, и не стирает: машинка для этого – есть и здесь! И обед не готовит, предпочитая просто разогревать в микроволновке полуфабрикаты. И рукоделием, как, скажем, тётя Розмари, не увлекается…
Доев, Колин протянул руки. Ма с большим удовольствием и видимым облегчением пересадила Сарочку со своих коленок – к нему. Колин занялся малышкой. Принялся «ворковать», как ма это называла, и уговаривать. И, как ни странно, сидя у него на коленях, очевидно, успокоенная и отчасти убаюканная его привычным баритончиком, Сарочка наконец смилостивилась: перестала отворачиваться, и согласилась покушать.
Колин за буквально пять минут скормил сестрёнке все хлопья, после чего разделил остывшую котлету вилкой на маленькие кусочки, и тоже – скормил. Сок, конечно, на платьице Сарочки пролился. Ну, ничего – это было «рабочее», домашнее платье. Ма с таким расчётом его на дочь и одевала.
Пустые подносы и тарелки Колин отнёс к приёмному окну: видел, как это делают остальные посетители, те, кто закончил трапезу. А новые «клиенты» входили в столовую примерно по два-три человека каждые пять минут. И были среди них и мужчины, и женщины, и, как и у них – дети… Колин вспомнил слова па: пятьсот «членов семей». И двести учёных. Но учёные так далеко наверняка не ходят – у них, где-то на их уровнях, есть и своя столовая. Впрочем, па сказал, что кроме этой, ближайшей в их секторе Убежища, есть ещё три.
Передавая подносы с пустыми тарелками пожилому усатому мужчине с загорелым лицом, и в кожаном коричневом фартуке, Колин сказал:
– Спасибо! Всё было очень вкусно!
Погружённый в свои, явно невесёлые, мысли, мужчина вдруг словно очнулся:
– Рады, что вам понравилось! Главный Шеф у нас всегда отменно готовит! – улыбка получилась застенчивая, но открытая, и явно – от души.
– Ага! А когда у вас – ужин?
– А когда проголодаетесь! У нас нет жёсткого графика, и каждый приходит, когда ему удобно. Как он привык! И кушать можно – хоть пять раз в сутки!
– Понятно. Спасибо ещё раз! – Колин вежливо поклонился, и двинулся к ма. Та уже направлялась к двери, внезапно прямо у проёма почти столкнувшись с тётей Мэриэнн, тоже ведущей за ручку дочку: пятилетнюю Памеллу:
– О, Мэри, милочка! Вы уже тоже здесь?!
– О, Элизабет! Как я рада вас с Колином и Сарочкой видеть!
Последовавший за этим дежурный диалог Колин почти не слушал, поскольку он мало чем отличался от «стандартного», которым его ма всегда обменивалась с подругами и соседками: «как дела, как здоровье, как дома, как муж, как тётя Эмм и дядя Альберт?..»
Сарочку передали ему, и Колин молча, подхватив посоловевшую малышку на руки, побрёл по коридору к их комнате.
Он помнил: Эйч-18, номер 25…
Впрочем, долго Сарочка на его попечении не была: ма появилась буквально через минуту после того, как он, открыв дверь простым стальным ключом, внёс сестрёнку в квартиру. Сестру сразу отправили «на горшок», после чего ма занялась её переодеванием в пижаму и укладыванием. Колин же ещё раз обошёл квартиру.
Камеры видеонаблюдения в одном из углов в каждой комнате, ему о многом сказали. Особенно те, что имелись в ванной и туалете.
Что все они, что учёные, что теперь и их семьи – действительно, по факту – заложники. И пленники. И неповиновения, или ещё какой крамолы их Хозяева не допустят.
Ма вышла из комнаты малышки уже через пять минут:
– Молодец, Колин. Плотно накормил. (Как тебе удалось?!) Она просто «сварилась».
– Ага. Но это не только от еды. Она сильно расстроена тем, что мы – здесь.
– Да, Колин. Я и сама, если честно, очень этим расстроена. Мягко говоря. И тоже вся, как на иголках! Но… Но па сказал, что эти трудности – временные. И к тому же – хорошо оплачиваемые. И он в какой-то степени рад, что показал тебе, как тут всё устроено, и чем они все там занимаются. Учёные из нашего «закрытого» посёлка. А, кстати – чем?
Колин, понимая, что ма любопытна, словно кошка, а отец никогда не делился с ней (Во избежание!) подробностями своей работы, решил рассказать. Хотя бы – в общих чертах. Хотя и понимал, что матери все эти технические проблемы и тонкости вряд ли нужны. И вызовут только скуку.
Так и вышло. Не успел он дойти до «Первого Закона», как она кивнула:
– Понятно. Действительно, это очень интересно… – она поджала губы, как всегда делала, когда отец пытался что-то ей объяснить, – Ну, ладно. А теперь давай-ка тоже – иди к себе, и попробуй поспать перед ужином. Ну, или хотя бы подремать. Ты сегодня с шести утра на ногах!
Действительно, столь ранний подъём вместе с сытным обедом действовали… Усыпляюще! Хотя Колин понимал, что теперь ему придётся привыкать к новым местам, и распорядку жизни: тут и еда будет происходить вне «дома», и школа наверняка работает не с десяти, как там, наверху… В оставшемся где-то, словно далёкое и нереальное воспоминание, «закрытом» поселении. Где, действительно, жили только учёные, «обслуживающий» Комплекс персонал, штатные военные, охрана… И их семьи.
В своей комнате Колин сел на постель. Снял туфли. Вернее – удобные мягкие мокасины, которые предпочитал носить, так как нога росла быстро, а мокасины легко растягивались хоть ещё на два размера.
Лёг на аккуратно застеленную постель. Руки засунул под подушку.
Пока не заснул, подумать нашлось о чём.
Хотя бы о том, зачем на самом деле па показал ему планировку и устройство «Убежища». И рассказал о том, чем занимается.
Колин понимал, что не всё так просто с этим «секретным» проектом. Оно и понятно: раз его заказал Пентагон, дело, скорее всего, идёт не только и не столько о «добыче из руды металла», сколько – об оружии. И оружии действительно – страшном.
Ведь против миллиметровых крошек бомбами, гранатами и пулями не повоюешь!
Как и не передавишь руками, пусть и с плоскогубцами, все эти прочные тельца!
А излучений, или ядов, или даже боевых вирусов или бактерий они уж точно не боятся! Ну и как бы противник мог воспротивиться уничтожению всего своего «военного потенциала»?! Как там сказал дядя Эрик? «Тринадцать дней»?..
Очень похоже. И пусть куча руды, за переработкой которой Колин с па наблюдали, и шевелилась и оплывала прямо на глазах, всё равно… Поверить трудно!
Непривычно наблюдать за таким!
Тогда, замерев у бронебойного стекла, он понимал только, что видит почти волшебное преобразование – тварюшки, неживые и примитивно мыслящие, строят себе подобных из «бедной», почти чисто – каменной, породы. Сверкают искрами разрядов электросварки, и двигают клешнями-манипуляторами (Па показал ему укрупнённую фотку мошки!) настолько быстро, что их мельтешения и не видно: всё расплывается!
Ну а сейчас, лёжа на удобной и мягкой кровати, и глядя в белый потолок, Колин поёживался: до него только сейчас дошло, что не будь стекло – бронебойным, и не имей оно в составе ни грамма железа – точно повыбрались бы наружу крошечные монстры! И тогда всему тому миру, что он знает, к которому привык – конец!
Нет, правда: конец!
Но поскольку кубический бокс, как объяснил ему отец, облицован таким стеклом со всех шести сторон, бояться, вроде, нечего. Особенно после того, как внутри выключают свет, и «мошки» замирают, лишённые энергии.
Вот: кстати! А почему они – ну, мошки! – не догадались до сих пор «оснаститься» аккумуляторами?! Ведь тогда они могли бы коварно затаиться, и!..
С этой тревожной мыслью он и заснул…
Проснулся от звуков голосов.
Оказался отличным! Тут ощущалось и натуральное жаренное мясо, и картошечка-фри, и экзотический борщ, и ваниль – пироги точно будут!
Похоже, чем-чем, а невкусной подгоревшей бурдой вместо каши, или покупными залежалыми гамбургерами, как в школьной столовой, их кормить не будут! К счастью.
Ма, ведущая Сарочку за руку, подошла прямо к проёму:
– Здравствуйте!
К проёму с той стороны тут же подошла раскрасневшаяся улыбчивая девушка:
– Здравствуйте! Вы – новенькие?
– Да. Я – жена Артура МакГи, Элизабет МакГи. – ма ткнула пальчиком в бейджик на груди, – А это – наши дети. Извините, мне сказали что наши официальные документы на паёк и всё прочее будут готовы только завтра.
– Э-э, не страшно! Всё равно сюда посторонние не попадают! – девушка улыбалась широко и улыбка её выглядела действительно приветливой, а не «дежурной», – Я – Линда. И – добро пожаловать, миссис МакГи! И вам привет, малыши! Вот ты – кто?
– Я – Колин МакГи. – стараясь выглядеть взрослее и серьёзней, Колин всё же улыбнулся.
– Очень приятно, Колин! А как зовут твою сестрёнку? – сестрёнка как раз спряталась за мамину ногу, и сунула палец в рот, настороженно рассматривая новую тётю.
– Её зовут Сара. И она очень стеснительная.
– А сколько тебе лет, Сарочка? – тётя Линда чуть склонила голову в светло-русых кудрях чуть на сторону, отчего стал заметен отличный загар на её шее, и вид у девушки при этом стал совсем уж «домашний».
Сарочка отодвинулась ещё дальше за мамину ногу, и насупилась. Линда поспешила переключить внимание на маму:
– Я так понимаю, миссис МакГи, Сарочка у нас только-только пошла в ясли? И будет кушать хлопья с молоком? И котлету из молотого мяса? А вы?
– Мы? Ну, мы с Колином, наверное, не будем оригинальны. Будем есть «стандартный» обед. Что у вас на первое и второе? И какие есть салаты?
– Ага. Минутку. Значит, так… – оглянувшись за спину, и нахмурив бровки, Линда принялась перечислять.
Перечисление много времени не заняло: первых имелось четыре варианта, вторых – три. Зато гарниров – шесть. И салатов – шесть.
– А на десерт у нас сегодня – штрудель.
– А что из напитков?
– Имеется как всегда – кофе, чай, компот из сухофруктов, и соки. Пяти видов.
– Отлично. Мне – компот. На первое – пусть будет борщ. А на второе – шницель с картофельным пюре. Из салатов – «американский». Колин?
Колин, моргнув, перечислил: тоже – борщ, компот, и котлету. С макаронами.
– Ну а Сарочке – действительно давайте хлопья с молоком. А на второе – котлету с пюре. Ну, и апельсиновый сок.
– Отлично. Минуту. Сейчас я всё приготовлю!
Действительно, не прошло и минуты, как Линда наложила в тарелки (Настоящие керамические, что до глубины души поразило Колина, привыкшего к одноразовым пластиковым! Поскольку ма не любила заморачиваться мытьём посуды, а посудомоечную машину они ещё не купили: потому, что ещё не «заплатили по закладной!..») всего заказанного. И принесла и поставила на широкий бордюр, отделявший кухню от столовой, два подноса.
Колин, сопя, взял один из них, и осторожно – тяжёлый! – понёс, молча балансируя, чтоб не пролить борщ, на облюбованный столик – в углу большого помещения. Ма, поблагодарив Линду, взяла второй. Но идти пока не смогла: Сарочка вцепилась в её ногу, как клещ! Попытки «вразумления» и сердитые оклики нисколько не помогли. Колину пришлось вернуться, и перенести на «их» столик и второй поднос. После чего он принялся подносы разгружать, выставляя тарелки и чашки на стол, ма же пришлось нести захныкавшую и наморщившую личико Сарочку к столу на руках.
Приём пищи прошёл нервно. Сарочка кривилась, и не хотела есть «чужую» еду. Колин, наблюдая за страданиями матери, кушал тем не менее с аппетитом – еда оказалась и правда – вкусная! Ма так готовить не умеет. Впрочем, он был уже научен горьким опытом – попробуй он только об этом заикнись!.. Ха! «Тёмный Чулан» на два часа обеспечен!
Вот, кстати, интересно: а где ма будет закрывать его для наказания – здесь? «Тёмных Чуланов», или хотя бы – пустых углов, в квартире генерала Брюера – нет!
Впрочем, не это сейчас главное. Да и за ма он не волновался: уж она-то что-нибудь придумает! Времени для раздумий у неё сколько угодно: звонить теперь некому! А так – она и не работает, и не стирает: машинка для этого – есть и здесь! И обед не готовит, предпочитая просто разогревать в микроволновке полуфабрикаты. И рукоделием, как, скажем, тётя Розмари, не увлекается…
Доев, Колин протянул руки. Ма с большим удовольствием и видимым облегчением пересадила Сарочку со своих коленок – к нему. Колин занялся малышкой. Принялся «ворковать», как ма это называла, и уговаривать. И, как ни странно, сидя у него на коленях, очевидно, успокоенная и отчасти убаюканная его привычным баритончиком, Сарочка наконец смилостивилась: перестала отворачиваться, и согласилась покушать.
Колин за буквально пять минут скормил сестрёнке все хлопья, после чего разделил остывшую котлету вилкой на маленькие кусочки, и тоже – скормил. Сок, конечно, на платьице Сарочки пролился. Ну, ничего – это было «рабочее», домашнее платье. Ма с таким расчётом его на дочь и одевала.
Пустые подносы и тарелки Колин отнёс к приёмному окну: видел, как это делают остальные посетители, те, кто закончил трапезу. А новые «клиенты» входили в столовую примерно по два-три человека каждые пять минут. И были среди них и мужчины, и женщины, и, как и у них – дети… Колин вспомнил слова па: пятьсот «членов семей». И двести учёных. Но учёные так далеко наверняка не ходят – у них, где-то на их уровнях, есть и своя столовая. Впрочем, па сказал, что кроме этой, ближайшей в их секторе Убежища, есть ещё три.
Передавая подносы с пустыми тарелками пожилому усатому мужчине с загорелым лицом, и в кожаном коричневом фартуке, Колин сказал:
– Спасибо! Всё было очень вкусно!
Погружённый в свои, явно невесёлые, мысли, мужчина вдруг словно очнулся:
– Рады, что вам понравилось! Главный Шеф у нас всегда отменно готовит! – улыбка получилась застенчивая, но открытая, и явно – от души.
– Ага! А когда у вас – ужин?
– А когда проголодаетесь! У нас нет жёсткого графика, и каждый приходит, когда ему удобно. Как он привык! И кушать можно – хоть пять раз в сутки!
– Понятно. Спасибо ещё раз! – Колин вежливо поклонился, и двинулся к ма. Та уже направлялась к двери, внезапно прямо у проёма почти столкнувшись с тётей Мэриэнн, тоже ведущей за ручку дочку: пятилетнюю Памеллу:
– О, Мэри, милочка! Вы уже тоже здесь?!
– О, Элизабет! Как я рада вас с Колином и Сарочкой видеть!
Последовавший за этим дежурный диалог Колин почти не слушал, поскольку он мало чем отличался от «стандартного», которым его ма всегда обменивалась с подругами и соседками: «как дела, как здоровье, как дома, как муж, как тётя Эмм и дядя Альберт?..»
Сарочку передали ему, и Колин молча, подхватив посоловевшую малышку на руки, побрёл по коридору к их комнате.
Он помнил: Эйч-18, номер 25…
Впрочем, долго Сарочка на его попечении не была: ма появилась буквально через минуту после того, как он, открыв дверь простым стальным ключом, внёс сестрёнку в квартиру. Сестру сразу отправили «на горшок», после чего ма занялась её переодеванием в пижаму и укладыванием. Колин же ещё раз обошёл квартиру.
Камеры видеонаблюдения в одном из углов в каждой комнате, ему о многом сказали. Особенно те, что имелись в ванной и туалете.
Что все они, что учёные, что теперь и их семьи – действительно, по факту – заложники. И пленники. И неповиновения, или ещё какой крамолы их Хозяева не допустят.
Ма вышла из комнаты малышки уже через пять минут:
– Молодец, Колин. Плотно накормил. (Как тебе удалось?!) Она просто «сварилась».
– Ага. Но это не только от еды. Она сильно расстроена тем, что мы – здесь.
– Да, Колин. Я и сама, если честно, очень этим расстроена. Мягко говоря. И тоже вся, как на иголках! Но… Но па сказал, что эти трудности – временные. И к тому же – хорошо оплачиваемые. И он в какой-то степени рад, что показал тебе, как тут всё устроено, и чем они все там занимаются. Учёные из нашего «закрытого» посёлка. А, кстати – чем?
Колин, понимая, что ма любопытна, словно кошка, а отец никогда не делился с ней (Во избежание!) подробностями своей работы, решил рассказать. Хотя бы – в общих чертах. Хотя и понимал, что матери все эти технические проблемы и тонкости вряд ли нужны. И вызовут только скуку.
Так и вышло. Не успел он дойти до «Первого Закона», как она кивнула:
– Понятно. Действительно, это очень интересно… – она поджала губы, как всегда делала, когда отец пытался что-то ей объяснить, – Ну, ладно. А теперь давай-ка тоже – иди к себе, и попробуй поспать перед ужином. Ну, или хотя бы подремать. Ты сегодня с шести утра на ногах!
Действительно, столь ранний подъём вместе с сытным обедом действовали… Усыпляюще! Хотя Колин понимал, что теперь ему придётся привыкать к новым местам, и распорядку жизни: тут и еда будет происходить вне «дома», и школа наверняка работает не с десяти, как там, наверху… В оставшемся где-то, словно далёкое и нереальное воспоминание, «закрытом» поселении. Где, действительно, жили только учёные, «обслуживающий» Комплекс персонал, штатные военные, охрана… И их семьи.
В своей комнате Колин сел на постель. Снял туфли. Вернее – удобные мягкие мокасины, которые предпочитал носить, так как нога росла быстро, а мокасины легко растягивались хоть ещё на два размера.
Лёг на аккуратно застеленную постель. Руки засунул под подушку.
Пока не заснул, подумать нашлось о чём.
Хотя бы о том, зачем на самом деле па показал ему планировку и устройство «Убежища». И рассказал о том, чем занимается.
Колин понимал, что не всё так просто с этим «секретным» проектом. Оно и понятно: раз его заказал Пентагон, дело, скорее всего, идёт не только и не столько о «добыче из руды металла», сколько – об оружии. И оружии действительно – страшном.
Ведь против миллиметровых крошек бомбами, гранатами и пулями не повоюешь!
Как и не передавишь руками, пусть и с плоскогубцами, все эти прочные тельца!
А излучений, или ядов, или даже боевых вирусов или бактерий они уж точно не боятся! Ну и как бы противник мог воспротивиться уничтожению всего своего «военного потенциала»?! Как там сказал дядя Эрик? «Тринадцать дней»?..
Очень похоже. И пусть куча руды, за переработкой которой Колин с па наблюдали, и шевелилась и оплывала прямо на глазах, всё равно… Поверить трудно!
Непривычно наблюдать за таким!
Тогда, замерев у бронебойного стекла, он понимал только, что видит почти волшебное преобразование – тварюшки, неживые и примитивно мыслящие, строят себе подобных из «бедной», почти чисто – каменной, породы. Сверкают искрами разрядов электросварки, и двигают клешнями-манипуляторами (Па показал ему укрупнённую фотку мошки!) настолько быстро, что их мельтешения и не видно: всё расплывается!
Ну а сейчас, лёжа на удобной и мягкой кровати, и глядя в белый потолок, Колин поёживался: до него только сейчас дошло, что не будь стекло – бронебойным, и не имей оно в составе ни грамма железа – точно повыбрались бы наружу крошечные монстры! И тогда всему тому миру, что он знает, к которому привык – конец!
Нет, правда: конец!
Но поскольку кубический бокс, как объяснил ему отец, облицован таким стеклом со всех шести сторон, бояться, вроде, нечего. Особенно после того, как внутри выключают свет, и «мошки» замирают, лишённые энергии.
Вот: кстати! А почему они – ну, мошки! – не догадались до сих пор «оснаститься» аккумуляторами?! Ведь тогда они могли бы коварно затаиться, и!..
С этой тревожной мыслью он и заснул…
Проснулся от звуков голосов.