Наследники

– Совершенно верно. Так вот, на меня его внучок вышел, я так поняла, ничего в этом деле не соображающий. Наш контингент. Пока что волынку тянет, но я чую, что дело пахнет хорошим наваром.

– А что из текучки? На стадии завершения? – поинтересовался Генрих.

– Из текущих дел сейчас на очереди картины и рукописи Протасова. Это советский писатель, я тебе уже говорила о нем.

Генрих кивнул.

– Один толстосум из Америки уж очень хочет заполучить работы Шолохова, Ахматовой и иже с ними… – пояснила Есения. – Я уже встречалась с посредником, мы все обговорили. Правда, мне показалось, что он больше таращился в вырез моего платья, нежели думал о культурном наследии нашей великой страны. В общем, работы хватает, – скромно закончила она.

– В этом я не сомневаюсь. Проблем с прохождением досмотра товара не будет?

– Нет. У моего человека будет официальная справка, что картины не представляют культурной ценности и являются современной живописью. Документы, подтверждающие подлинность раритетов, будут отправлены почтой. Так, для подстраховки.

– Хорошее решение, – одобрил Генрих, с задумчивым видом похлопывая себя по коленям ладонями.

– Ты чем-то озабочен, – сказала Есения, испытующе глядя на брата. – И это, скорее всего, не связано со здоровьем. Ну?

– Почти угадала, – хмыкнул тот. Не без труда нагнувшись, Генрих вытащил из-под кресла стеклянную банку из-под джема, на дне которой виднелось что-то грязно-серое. Подняв банку к лицу, он, откашлявшись, сплюнул в нее.

Есения отвернулась.

– Извини, дорогая, – пропыхтел Генрих. – Не думай, что мне это самому доставляет удовольствие.

– Так что ты хотел сказать? Не банку же мне продемонстрировать? – поторопила она брата.

– Похоже, пора мне на покой, детка, – сказал Генрих, и женщина вздрогнула. – И дело не только в здоровье, хотя отчасти и в нем тоже. Устал я что-то от этой возни. Мы же по грани с тобой ходим, сестренка. А ты еще мотаешься туда-сюда, не ровен час, попадешь под замес… Ведь за все, что творим, по сути, светит нехилый срок! А в некоторых странах и пожизненный!

– Скажи, что ты пошутил, – медленно произнесла Есения, но брат с грустью покачал головой. – Ты не можешь вот так все бросить, – раздраженно сказала она. – Что ты будешь делать? Хлестать виски каждый день, уставившись в телевизор?!

– С вредными привычками я пока завяжу, – рассудительно изрек Генрих. – А насчет того, что мне делать… Денег у нас с тобой достаточно. Один мой дом стоит почти миллион евро, если продать прямо сейчас…

– Ты разбиваешь мое сердце, – упавшим голосом промолвила Есения. Она обхватила виски своими изящными руками, словно испытывая мигрень. – Ты же знаешь меня. Я не смогу сидеть на одном месте и тайком тратить накопленное…

– Зачем тайком? – возразил Генрих. Он тяжело поднялся на ноги, осторожно покрутил шеей. – Я все предусмотрел. Купим небольшой островок где-нибудь в Полинезии, это я возьму на себя. Круглый год солнце, теплый океан, белый песок, что еще может быть лучше?!

– Я не хочу жить, как Робинзон Крузо, на острове, – угрюмо ответила Есения.

– Ты всегда можешь приехать на Большую землю. Что по мне, так я сыт по горло этой суетой. Поэтому для меня этот вопрос решенный, я лишь посчитал нужным сообщить о своих планах тебе.

– Давай хоть завершим сделку с рукописями! – взмолилась Есения. – Подумай, развалить в один миг все то, что с таким трудом выстраивалось годами! Кроме того, мне нужна твоя поддержка!

– Я тебя не бросаю, – успокоил Генрих сестру. – Только давай условимся. Разбираемся с твоим Протасовым, и я все посвящаю переезду. Дела с филателистом и нумизматом решай сама.

– Уговорил.

Судя по лицу Есении, она осталась недовольна решением брата.

– Завтракать будешь? – деловито осведомился Генрих.

Она кинула взгляд на часики:

– Уже вообще-то поздно даже для обеда.

– Это не важно, – беспечно отозвался Генрих. – Что будешь? Могу тебе предложить яичницу с беконом. Как в романах Чейза, хе-хе… Либо хочешь, пиццу закажем?

– Нет, дорогой, у меня сегодня куча дел. – Есения тоже поднялась с дивана, оправила слегка помявшийся блейзер.

Генрих шагнул к ней, и они снова заключили друг друга в объятия. Через мгновение Генрих отстранился от нее, лицо его стало серьезным:

– Ладно, Сенечка. Держи меня в курсе.

– И ты береги себя, – откликнулась она. – Начни наконец вести здоровый образ жизни.

Дверь за женщиной закрылась, но Генрих еще долго стоял, задумавшись о чем-то, и смотрел вслед сестре.





Рукописи и картины





Покинув нотариальную контору, Артем зашагал к своему «Ягуару», припаркованному на близлежащей стоянке.

Молодой нотариус оставил у Павлова двоякое впечатление. Гурецкий вел себя вполне естественно, и новость о том, что родня умершего писателя вправе претендовать на обязательную долю в наследстве, как минимум ошарашила его. Адвокат внимательно наблюдал за нотариусом во время беседы и после коротких размышлений версию о его предварительном сговоре с мошенниками отверг. Вполне вероятно, что со стороны Сергея Сергеевича имело место банальное ротозейство и лень: ведь устанавливать круг лиц, которым закон гарантирует обязательную долю из наследства, пускай даже завещанную совершенно посторонним лицам, – прямая обязанность нотариуса.

Артем сел в машину и достал смартфон. На экране высветилось два пропущенных вызова – первый звонок был из его собственной Коллегии, адресат второго ему был незнаком.

Павлов набрал секретаря.

– Артемий Андреевич, вас стажер разыскивал, Олег, – сообщила помощница. – Сказал, вы просили связаться, если будет информация.

– Соедини меня с ним.

В трубке раздалась музыка, которую через мгновение прервал голос молодого человека:

– Артемий Андреевич?

– Да, Олег, слушаю тебя.

– Я провел анализ по тем данным, что вы оставили… Полную хронологию с указанием источников я отдал секретарю, но вы сказали, что если появится…

– Не тяни, Олег, – поторопил парня Артем. – Ты нашел что-то?

– В 2018 году гражданка Коржина была задержана в аэропорту при попытке незаконного вывоза бронзовых изделий начала XIX века… Сопроводительные документы к ценностям вызвали подозрения, Коржина была задержана… Но данные об уголовном деле в открытых источниках отсутствуют.

– Так-так, – заинтересованно произнес Павлов. – Продолжай!

– В 2015 году в отношении Коржиной проводилась проверка по поводу мошеннических действий – на нее подали в суд наследники умершей женщины, ветерана труда. Якобы между ней и Коржиной был составлен договор ренты, по которому все имущество после смерти получателя ренты должно перейти Коржиной… В итоге суд встал на сторону Коржиной.

– Просто чудесно… Еще что-то?

– Сацивин также был замечен в судебных тяжбах, – продолжил стажер. – В 2013 году в Музее Академии художеств Санкт-Петербурга он принимал участие в экспозиции ряда известных картин, и после выставки некоторые из них пропали… Были разбирательства, но все окончилось ничем. Сацивин проходил в деле в качестве подозреваемого, но судебного преследования избежал. По неподтвержденным данным, спустя три года некоторые из исчезнувших картин неожиданно всплыли на выставке в Лондоне. В биографиях этих двоих были еще некоторые мутные моменты, все подробности изложены в моем обзоре…

– Отличная работа, – похвалил Артем. – Продублируй мне все это на электронную почту.

– Сейчас сделаю.

Нажав «отбой», Павлов задумался.

«Интересная картина с картинами прорисовывается… А ведь Протасов тоже интересовался живописью! И собирал картины!»

Сделав мысленную пометку в памяти, адвокат отыскал контакт Юрия Соломина, своего старого товарища и сослуживца, ныне действующего генерала ФСБ.

– Юра? – заговорил Артем, услышав в трубке знакомый бас. – Рад слышать тебя, дружище!

– А уж я, Тема, как рад, – отозвался Соломин. – Судя по твоему голосу, ты опять куда-то спешишь?

– Юра, если я скажу «нет», ты все равно не поверишь.

– Конечно, не поверю.

Друзья рассмеялись.

– Говори, чем могу помочь, – сразу перешел к делу Юрий.

– У меня по делу проходят два свидетеля. Они присутствовали при составлении закрытого завещания уважаемого, а ныне покойного писателя Протасова. Хотелось бы узнать об этих ребятах подробнее, если есть такая возможность. Адреса и тому подобное… Плюс ко всему есть некий фонд, созданный якобы для оказания помощи пенсионерам и ветеранам, все данные я тоже тебе сброшу.

– Не вопрос, братишка. В самое ближайшее время все, что есть, добудем.

– Надеюсь, не сильно обременил тебя своими вечными просьбами, – сказал Павлов.

– Будешь должен, – серьезно ответил Соломин. – А я долгов не прощаю.

Приятели снова засмеялись, после чего Артем отключился.

– Теперь самое время кое-что уточнить у госпожи Протасовой, – вслух проговорил он, набирая вдову писателя. – Бэлла Альбертовна? Это Павлов, есть пара минут?

– Да, разумеется, Артемий Андреевич, – раздался дрожащий голос старушки. – Я как раз приехала домой, и Марина рассказала мне о визите Сацивина. Он заходил, чтобы забрать документы на недвижимость… Вел себя по-хамски…

– Бэлла Альбертовна, с сегодняшнего дня все контакты с этой личностью прошу вас прекратить, пусть обращается непосредственно ко мне. Ничего ему не рассказывайте и лишний раз не провоцируйте на конфликт, – инструктировал Артем. – То же самое скажите Марине и ее сиделке.

– Конечно…

– А теперь спокойно и внимательно послушайте меня. Можете взять ручку и записать, потому что вопросов у меня к вам будет несколько.