Наследник Альфы
Часть 13 из 41 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
— Я сказал, зайди в квартиру! — гаркнул он и тут же, выбросив вперёд мощную лапищу, схватил меня за воротник и дёрнул.
Я взвизгнула, взмахнула руками и упала ему под ноги, сильно ушибив колени. Скалка выпала из рук и откатилась в сторону с веселым звуком.
— Ну вот, другое дело. Сразу бы так, — боров принял ситуацию как должное и потянулся к ширинке. — А теперь можешь попросить прощения. Покажи, как ты меня любишь.
— Ты охренел, придурок?!
Я попыталась подняться, но его потная пятерня сдернула с меня шапку и вцепилась в волосы.
— Пусти, придурок! — от боли заплясали мушки перед глазами.
— Кого это ты придурком называешь?! — взревел муж. — Радуйся, что я тебя, шваль, простить готов после твоих похождений! Ща научу тебя правильно пользоваться ртом!
Он попытался расстегнуть штаны одной рукой, но то ли молнию заело, то ли руки после всего выпитого не желали его слушаться, молния не поддавалась.
Разозлившись, Василий отшвырнул меня в сторону, как тряпичную куклу. Я с визгом врезалась в комод, сверху посыпались какие-то банки, расчёски и щётки.
В ответ на мой визг из двери, расположенной в паре метров от меня, послышались детские крики:
— Мама! Пусти её! Мама, ты в порядке? Мы здесь!
Они молотили ладошками в дверь, но та, подпёртая шатающейся табуреткой, не поддавалась. Этот ублюдок ещё и запер малышей?!
Я медленно поднялась, встала, пошатываясь, набрала в грудь воздуха.
— Ты, грёбаный ублюдок! Слушай сюда! Я сейчас заберу своих детей, а ты…
Закончить он мне не дал. Не знаю, как Люся сносила это раз за разом, потому что мне хватило одного удара борова наотмашь по голове, чтобы осознать: я не хочу иметь с ним ничего общего.
Видимо, дети точно знали, что означает этот звук — мягкий тяжёлый шлепок и глухой стон после него. Знали, потому что не раз и не два были свидетелями того, как отец избивает мать.
— Мама!!!
Они ударили в дверь изо всех сил. Вдвоем. Табуретка ходила ходуном, тонкие дешёвые доски выгибались дугой даже от их скромных силёнок.
Оказывается, не только женщина, защищающая детей, способна на чудо. Дети в попытке спасти маму тоже совершают невозможное. Из середины двери вылетел большой кусок. Малыши по очереди протиснулись в дыру и бросились ко мне из темного проема ванной комнаты в тщетной попытке остановить отцовский кулак, уже во второй раз летящий в мою сторону.
И тогда я увидела. Дети не просто были замызганными и лохматыми. На лицах обоих наливались синяки, у Маши губы были разбиты в кровь.
Это странным образом подстегнуло меня. Я увернулась от замаха Василия. Тот со всей силы ударил в комод позади меня и отпрянул, отряхивая кулак.
— Ах, ты… — дальше последовал грязный мат.
Переступила с ноги на ногу, чуть запнувшись обо что-то. Опустила взгляд. Скалка.
Сначала хотела заорать, но вместо этого, подняв свое оружие, улыбнулась и елейным голоском произнесла:
— Милые мои, закройте глазки и ушки.
Малыши остановились как вкопанные и выполнили приказ.
А я покрепче перехватила скалку и ударила что было силы. Сначала Василий просто не ожидал этого, сник под градом ударов, в какой-то момент попытался перехватить инициативу, снова замахнуться в ответ, но пошатнулся, поскользнувшись на вытекшем из баночки креме, упавшем с комода.
Падая, он зацепился за вешалку, ударился о стенку. Отборные витиеватые ругательства сменились стонами, а я все наносила удар за ударом, как попало, по чему попало, не глядя. Словно выбивала старый пыльный ковер, вымещая все свое бессилие, злость, страх.
В какой-то момент, замахнувшись, я поняла, что скалка за что-то зацепилась. Подняла голову. Надо мной стоял мрачный Руслан.
— Идите вниз. Я тут закончу, — кивнул он мне в сторону двери.
Обернулась на детей. Те все еще стояли, закрыв ладошками лица, но смотрели на меня большими испуганными глазами сквозь щели в пальцах.
Меня моментально окатило холодной волной осознания того, что я натворила.
— Я его убила? — прошептала одними губами, боясь опустить взгляд.
— Не переживай, я со всем разберусь. Ждите в машине.
Я выпустила скалку из рук, и та осталась у Руслана.
— Идем, дети, — тихо пробормотала я, не в силах заставить себя обернуться на лежащего позади Василия.
Дважды Машу и Мишу просить не пришлось. Они со всех ног кинулись ко мне и так крепко обняли с двух сторон, уткнувшись зареванными мордашками, что всякие сомнения отпали.
Обхватив их обеими руками, вывела на лестничную клетку. Взяла их курточки, сапожки. Торопливо одела. Все же зима на улице.
Когда мы уже спускались вниз, я увидела, как Руслан прикрыл дверь квартиры. В его взгляде, направленном на распластавшееся на полу тело, было столько злого предвкушения, что стало понятно — боров жив, по крайней мере, пока. На трупы так не смотрят.
У подъезда действительно стояла знакомая уже машина хозяина клуба, а вот такси куда-то уехало. Такси… какая-то мысль вспыхнула и тут же погасла. Кажется, я пришла к каким-то выводам, что-то поняла еще до того, как приехала сюда… нахмурилась, вспоминая.
— Мам, тебе как? — Маша осторожно погладила меня по ладони, отвлекая от посторонних мыслей. — Очень больно?
— Нет, солнышко мое, все хорошо. А вы как? — встала перед детьми на корточки, по очереди разглядывая бледные лица.
— Мам, смотри, бабушка идет! — подергал меня за куртку Миша, а Маша спряталась за спиной.
Но не успела я снова встать на ноги и повернуться, как меня визгливо окрикнули:
— Людмила! Ох, как я тебе рада, моя деточка!
— Валерия Васильевна… — в тон ей.
Женщина передо мной была меньше всего похожа на мать алкоголика. Неопределенного возраста: старше сорока, но на сколько — сказать трудно. Хорошо одетая, ухоженная от ногтей до стильной укладки под шляпкой. Сапоги на высоких каблуках, пальто и палантин — бабушкой ее назвать язык не поворачивался.
— Помирились уже? — тщательно скрывая надежду в голосе, спросила женщина. — Домой едете? Пора, пора, загостились, надо и честь знать, — она мельком взглянула на собственных внуков, спрятавшихся от нее за меня, без малейшего интереса. — А где Василий? — обернулась на окна, и в модном пакете с твердым дном и стильной надписью звякнули бутылки.
Кажется, женщину покоробил этот звук. Я усмехнулась. Решила, значит, сына невестке сбагрить. Ну да, ну да, такое счастье забирайте и мучайтесь сами.
— Валерия Васильевна… Я с вашим сыном не ссорилась, чтобы мириться, — и хотела бы произнести это мягче, но тон задала она.
Свекровь вдруг улыбнулась:
— Я тоже думаю, какого ты, — это местоимение она выплюнула с насмешливой интонацией и закатила глаза, делая небрежный жест пальцем в мою сторону, — могла найти себе мужика?! Ни ума, ни красоты…
Это она обо мне? То есть о Люсе сейчас?
А вот мне за Люсю стало обидно. Да, может быть, смотреть за собой Люся не слишком умела, хоть и пыталась. Но она — почти точная моя копия, а я на внешность никогда не жаловалась!
— …Люсенька, — елейным голосом продолжала она, пока во мне все кипело наговорить этой холеной стерве кучу гадостей, — ты как-то говорила, что не умеешь с деньгами обращаться. Ты бы деньги за суррогатное материнство мне отдавала… на сохранение, конечно!.. — спохватилось она, когда на моем лице прочитала немой вопрос «С чего бы еще?».
Рожать, значит, Люсе, а деньги ей?
— …Оу, ладно, — махнула она рукой вдруг, — помирились — и славно! Забирай всех троих и… — она снова обернулась на свои окна.
Вот только мне хотелось понять: на внуков ей при этом тоже плевать? Она ведь их бабушка! Почему не остановила своего сыночка, когда тот над детьми издевался?
— Валерия Васильевна, а вы вообще видите, что ваш сын с собственными детьми сделал?
— Это ваши дети, сами разбирайтесь. Я в воспитание не лезу. — В воспитание Васечки она, похоже, тоже не лезла, вот и выросло что выросло. — Тут, пожалуйста, меня не впутывайте. Я бы на твоем месте радовалась: другие мужики вообще детей не воспитывают. — Это она что, о своем опыте? — А Вася дурь-то из них выбьет, а то совсем от рук отбились!..
Прф-ф… У меня слов просто не было! Ярость, которая уже почти замерзла от нашего холодного разговора, вновь разгорелась и пекла в груди.
— …Ну где же Василий?! — нетерпеливо, явно недовольная проволочкой и желая поскорее избавиться от присутствия собственного сына, свекровь порывисто обернулась.
И в этот момент из подъезда вышел Руслан. Вид его при этом был таким невозмутимым, словно он тут вообще оказался случайно.
— Ох… какой мужчина! — прошептала свекровь, сверкнула глазами и, мгновенно забыл обо мне, внуках и сыне, побежала ему на перерез, семеня каблучками по скользкому тротуару. Когда между ними оказалось всего с метр-полтора, Валерия Васильевна нарочно поскользнулась и буквально упала в руки Галавицу. Тому ничего не оставалось, кроме как не дать даме упасть.
Вот это хватка! Во дает! Я шокировано уставилась я на нее. Пожалуй, будь ситуация иной, даже восхитилась бы. Это ж надо так на ходу мужика «клеить»! А он ведь ей в сыновья годится!
— Я, кажется, подвернула ногу… Так больно… — захныкала свекровь, заглядывая в глаза Руслана. — Вы не могли бы мне помочь дойти до квартиры?
— Нет. Не мог бы, — просто ответит Руслан и… ссадил ее прямо в сугроб.
Он пошел к нам с детьми, и я уже не видела за ним, как реагировала на его выходку свекровь. Остановившись рядом с нами, Галавиц присел на корточки рядом с детьми, внимательно осмотрел их мордашки:
— Очень больно? — дети кивнули, замотали головенками и подали плечиками одновременно, явно не понимая, какой ответ будет лучшим.
А у меня в груди обида закипела — ну как так с малышками можно?! Что за садист этот Василий?! А мамаша его?! Престарелая шл… Господи! Ну почему мне-то это все разгребать?
Такая тоска за сердце схватила, аж слезы на глаза навернулись. Я закусила губу, чтобы не разрыдаться прямо здесь и прямо сейчас. Хотя хотелось выть. Вдруг накатило так, что сил не осталось.
Руслан поднялся и посмотрев мне в лицо, нахмурился и положил мне руки на плечи, чуть встряхнул:
— Ты как? — спросил с таким участием, что я всхлипнула, и мужчина прижал меня к себе, обняв и коснувшись виска губами. — Все будет хорошо…
Он, наверное, думал, что я из-за того, что Ваську чуть не убила.
Но додумать и сориентироваться с ответом я не успела.
Я взвизгнула, взмахнула руками и упала ему под ноги, сильно ушибив колени. Скалка выпала из рук и откатилась в сторону с веселым звуком.
— Ну вот, другое дело. Сразу бы так, — боров принял ситуацию как должное и потянулся к ширинке. — А теперь можешь попросить прощения. Покажи, как ты меня любишь.
— Ты охренел, придурок?!
Я попыталась подняться, но его потная пятерня сдернула с меня шапку и вцепилась в волосы.
— Пусти, придурок! — от боли заплясали мушки перед глазами.
— Кого это ты придурком называешь?! — взревел муж. — Радуйся, что я тебя, шваль, простить готов после твоих похождений! Ща научу тебя правильно пользоваться ртом!
Он попытался расстегнуть штаны одной рукой, но то ли молнию заело, то ли руки после всего выпитого не желали его слушаться, молния не поддавалась.
Разозлившись, Василий отшвырнул меня в сторону, как тряпичную куклу. Я с визгом врезалась в комод, сверху посыпались какие-то банки, расчёски и щётки.
В ответ на мой визг из двери, расположенной в паре метров от меня, послышались детские крики:
— Мама! Пусти её! Мама, ты в порядке? Мы здесь!
Они молотили ладошками в дверь, но та, подпёртая шатающейся табуреткой, не поддавалась. Этот ублюдок ещё и запер малышей?!
Я медленно поднялась, встала, пошатываясь, набрала в грудь воздуха.
— Ты, грёбаный ублюдок! Слушай сюда! Я сейчас заберу своих детей, а ты…
Закончить он мне не дал. Не знаю, как Люся сносила это раз за разом, потому что мне хватило одного удара борова наотмашь по голове, чтобы осознать: я не хочу иметь с ним ничего общего.
Видимо, дети точно знали, что означает этот звук — мягкий тяжёлый шлепок и глухой стон после него. Знали, потому что не раз и не два были свидетелями того, как отец избивает мать.
— Мама!!!
Они ударили в дверь изо всех сил. Вдвоем. Табуретка ходила ходуном, тонкие дешёвые доски выгибались дугой даже от их скромных силёнок.
Оказывается, не только женщина, защищающая детей, способна на чудо. Дети в попытке спасти маму тоже совершают невозможное. Из середины двери вылетел большой кусок. Малыши по очереди протиснулись в дыру и бросились ко мне из темного проема ванной комнаты в тщетной попытке остановить отцовский кулак, уже во второй раз летящий в мою сторону.
И тогда я увидела. Дети не просто были замызганными и лохматыми. На лицах обоих наливались синяки, у Маши губы были разбиты в кровь.
Это странным образом подстегнуло меня. Я увернулась от замаха Василия. Тот со всей силы ударил в комод позади меня и отпрянул, отряхивая кулак.
— Ах, ты… — дальше последовал грязный мат.
Переступила с ноги на ногу, чуть запнувшись обо что-то. Опустила взгляд. Скалка.
Сначала хотела заорать, но вместо этого, подняв свое оружие, улыбнулась и елейным голоском произнесла:
— Милые мои, закройте глазки и ушки.
Малыши остановились как вкопанные и выполнили приказ.
А я покрепче перехватила скалку и ударила что было силы. Сначала Василий просто не ожидал этого, сник под градом ударов, в какой-то момент попытался перехватить инициативу, снова замахнуться в ответ, но пошатнулся, поскользнувшись на вытекшем из баночки креме, упавшем с комода.
Падая, он зацепился за вешалку, ударился о стенку. Отборные витиеватые ругательства сменились стонами, а я все наносила удар за ударом, как попало, по чему попало, не глядя. Словно выбивала старый пыльный ковер, вымещая все свое бессилие, злость, страх.
В какой-то момент, замахнувшись, я поняла, что скалка за что-то зацепилась. Подняла голову. Надо мной стоял мрачный Руслан.
— Идите вниз. Я тут закончу, — кивнул он мне в сторону двери.
Обернулась на детей. Те все еще стояли, закрыв ладошками лица, но смотрели на меня большими испуганными глазами сквозь щели в пальцах.
Меня моментально окатило холодной волной осознания того, что я натворила.
— Я его убила? — прошептала одними губами, боясь опустить взгляд.
— Не переживай, я со всем разберусь. Ждите в машине.
Я выпустила скалку из рук, и та осталась у Руслана.
— Идем, дети, — тихо пробормотала я, не в силах заставить себя обернуться на лежащего позади Василия.
Дважды Машу и Мишу просить не пришлось. Они со всех ног кинулись ко мне и так крепко обняли с двух сторон, уткнувшись зареванными мордашками, что всякие сомнения отпали.
Обхватив их обеими руками, вывела на лестничную клетку. Взяла их курточки, сапожки. Торопливо одела. Все же зима на улице.
Когда мы уже спускались вниз, я увидела, как Руслан прикрыл дверь квартиры. В его взгляде, направленном на распластавшееся на полу тело, было столько злого предвкушения, что стало понятно — боров жив, по крайней мере, пока. На трупы так не смотрят.
У подъезда действительно стояла знакомая уже машина хозяина клуба, а вот такси куда-то уехало. Такси… какая-то мысль вспыхнула и тут же погасла. Кажется, я пришла к каким-то выводам, что-то поняла еще до того, как приехала сюда… нахмурилась, вспоминая.
— Мам, тебе как? — Маша осторожно погладила меня по ладони, отвлекая от посторонних мыслей. — Очень больно?
— Нет, солнышко мое, все хорошо. А вы как? — встала перед детьми на корточки, по очереди разглядывая бледные лица.
— Мам, смотри, бабушка идет! — подергал меня за куртку Миша, а Маша спряталась за спиной.
Но не успела я снова встать на ноги и повернуться, как меня визгливо окрикнули:
— Людмила! Ох, как я тебе рада, моя деточка!
— Валерия Васильевна… — в тон ей.
Женщина передо мной была меньше всего похожа на мать алкоголика. Неопределенного возраста: старше сорока, но на сколько — сказать трудно. Хорошо одетая, ухоженная от ногтей до стильной укладки под шляпкой. Сапоги на высоких каблуках, пальто и палантин — бабушкой ее назвать язык не поворачивался.
— Помирились уже? — тщательно скрывая надежду в голосе, спросила женщина. — Домой едете? Пора, пора, загостились, надо и честь знать, — она мельком взглянула на собственных внуков, спрятавшихся от нее за меня, без малейшего интереса. — А где Василий? — обернулась на окна, и в модном пакете с твердым дном и стильной надписью звякнули бутылки.
Кажется, женщину покоробил этот звук. Я усмехнулась. Решила, значит, сына невестке сбагрить. Ну да, ну да, такое счастье забирайте и мучайтесь сами.
— Валерия Васильевна… Я с вашим сыном не ссорилась, чтобы мириться, — и хотела бы произнести это мягче, но тон задала она.
Свекровь вдруг улыбнулась:
— Я тоже думаю, какого ты, — это местоимение она выплюнула с насмешливой интонацией и закатила глаза, делая небрежный жест пальцем в мою сторону, — могла найти себе мужика?! Ни ума, ни красоты…
Это она обо мне? То есть о Люсе сейчас?
А вот мне за Люсю стало обидно. Да, может быть, смотреть за собой Люся не слишком умела, хоть и пыталась. Но она — почти точная моя копия, а я на внешность никогда не жаловалась!
— …Люсенька, — елейным голосом продолжала она, пока во мне все кипело наговорить этой холеной стерве кучу гадостей, — ты как-то говорила, что не умеешь с деньгами обращаться. Ты бы деньги за суррогатное материнство мне отдавала… на сохранение, конечно!.. — спохватилось она, когда на моем лице прочитала немой вопрос «С чего бы еще?».
Рожать, значит, Люсе, а деньги ей?
— …Оу, ладно, — махнула она рукой вдруг, — помирились — и славно! Забирай всех троих и… — она снова обернулась на свои окна.
Вот только мне хотелось понять: на внуков ей при этом тоже плевать? Она ведь их бабушка! Почему не остановила своего сыночка, когда тот над детьми издевался?
— Валерия Васильевна, а вы вообще видите, что ваш сын с собственными детьми сделал?
— Это ваши дети, сами разбирайтесь. Я в воспитание не лезу. — В воспитание Васечки она, похоже, тоже не лезла, вот и выросло что выросло. — Тут, пожалуйста, меня не впутывайте. Я бы на твоем месте радовалась: другие мужики вообще детей не воспитывают. — Это она что, о своем опыте? — А Вася дурь-то из них выбьет, а то совсем от рук отбились!..
Прф-ф… У меня слов просто не было! Ярость, которая уже почти замерзла от нашего холодного разговора, вновь разгорелась и пекла в груди.
— …Ну где же Василий?! — нетерпеливо, явно недовольная проволочкой и желая поскорее избавиться от присутствия собственного сына, свекровь порывисто обернулась.
И в этот момент из подъезда вышел Руслан. Вид его при этом был таким невозмутимым, словно он тут вообще оказался случайно.
— Ох… какой мужчина! — прошептала свекровь, сверкнула глазами и, мгновенно забыл обо мне, внуках и сыне, побежала ему на перерез, семеня каблучками по скользкому тротуару. Когда между ними оказалось всего с метр-полтора, Валерия Васильевна нарочно поскользнулась и буквально упала в руки Галавицу. Тому ничего не оставалось, кроме как не дать даме упасть.
Вот это хватка! Во дает! Я шокировано уставилась я на нее. Пожалуй, будь ситуация иной, даже восхитилась бы. Это ж надо так на ходу мужика «клеить»! А он ведь ей в сыновья годится!
— Я, кажется, подвернула ногу… Так больно… — захныкала свекровь, заглядывая в глаза Руслана. — Вы не могли бы мне помочь дойти до квартиры?
— Нет. Не мог бы, — просто ответит Руслан и… ссадил ее прямо в сугроб.
Он пошел к нам с детьми, и я уже не видела за ним, как реагировала на его выходку свекровь. Остановившись рядом с нами, Галавиц присел на корточки рядом с детьми, внимательно осмотрел их мордашки:
— Очень больно? — дети кивнули, замотали головенками и подали плечиками одновременно, явно не понимая, какой ответ будет лучшим.
А у меня в груди обида закипела — ну как так с малышками можно?! Что за садист этот Василий?! А мамаша его?! Престарелая шл… Господи! Ну почему мне-то это все разгребать?
Такая тоска за сердце схватила, аж слезы на глаза навернулись. Я закусила губу, чтобы не разрыдаться прямо здесь и прямо сейчас. Хотя хотелось выть. Вдруг накатило так, что сил не осталось.
Руслан поднялся и посмотрев мне в лицо, нахмурился и положил мне руки на плечи, чуть встряхнул:
— Ты как? — спросил с таким участием, что я всхлипнула, и мужчина прижал меня к себе, обняв и коснувшись виска губами. — Все будет хорошо…
Он, наверное, думал, что я из-за того, что Ваську чуть не убила.
Но додумать и сориентироваться с ответом я не успела.