Наполеон. Заговоры и покушения
Часть 32 из 40 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
— И справедливость! — добавил с улыбкой Фанно де Лаори.
— А я хочу сказать судьям, — крикнул Гидаль, что все они рабы, не имеющие права голоса! Мы никогда не дождемся справедливости!
— Жандармы, — закричал, в свою очередь, граф Дежан, — успокойте и уведите обвиняемых!
Жандармы бросились исполнять приказ. Зал заседаний вскоре был очищен, и лишь с улицы донесся последний крик генерала Мале:
— Граждане! Да здравствует свобода!
* * *
Было уже два часа ночи. Судьи собрались в совещательной комнате, а к четырем часам у них уже было готово решение. Комиссия в составе генералов Дерио и Анри, полковников Женеваля и Монсея (брата маршала), майора Тибо и капитана Делона постановила: из 22 обвиняемых в заговоре против империи 13 человек приговорить к смерти. Двое из них, в частности полковник Рабб (за многолетнюю безупречную службу) и псевдоадъютант «генерала Лямотта» Рато (его отец был генеральным прокурором в Бордо), впоследствии были помилованы. Первым в списке приговоренных значился Мале, вторым — Фанно де Лаори. Далее следовали имена Гидаля, Сулье, Пикереля, Боккечиампе, Стинхувера, Бордерьё, Лефевра, Ренье и Бомона. Остальные обвиняемые были оправданы.
Кавалеры ордена Почетного легиона — а это были Мале, Рабб, Сулье, Пикерель, Бордерьё и Лефевр — были лишены этого почетного звания.
Жители Парижа даже не заметили, что в городе практически произошел государственный переворот. Правда, начали ходить какие-то слухи, но никто толком ничего не знал. Лишь после оглашения приговора на стенах домов появилась официальная прокламация, в которой говорилось следующее:
«Министерство полиции.
Три бывших генерала, Мале, Лаори и Гидаль, ввели в заблуждение национальных гвардейцев и направили их против членов министерства полиции и военного губернатора Парижа. Они пустили слух, что Его Величество император умер. Эти три бывших генерала были арестованы. Они были уличены в обмане и теперь предстали перед судом. Полное спокойствие царит в столице. Оно на короткое время было нарушено лишь в трех домах, где собирались разбойники.
Подпись: герцог де Ровиго».
* * *
В четверг, 29 октября 1812 года, в Париже с утра шел холодный мелкий дождь. Небольшой отряд жандармов и полуэскадрон драгун выстроились около тюрьмы, в которой находились вчерашние заговорщики. В три часа дня семь закрытых фиакров выехали из ворот тюрьмы, и драгуны тут же окружили их плотным кольцом. После этого фиакры, в которых по двое находились приговоренные, направились к площади Гренелль.
По пути почти все приговоренные сохраняли выдержку, один лишь майор Сулье не прекращал причитать, закрыв лицо руками: «О, моя бедная жена, что с ней теперь станет? О, мои бедные дети.»
Корсиканец Боккечиампе тихо молился и жаловался на то, что к нему не допустили священника.
Когда грустный кортеж выехал на площадь, она уже была заполнена людьми, желавшими посмотреть на казнь. Все ставни окружавших площадь домов были открыты, а некоторые любопытные сидели даже на крышах.
Едва дверь первого фиакра, в котором ехали Мале и Фанно де Лаори, открылась, последний тихо сказал:
— Генерал, это ваша нерешительность привела нас сюда.
Потом он сплюнул и закричал, обращаясь к собравшимся парижанам:
— Граждане, мы умираем, но мы не последние римляне, за нами идут другие…
Войска парижского гарнизона были построены на площади в каре. Были здесь и солдаты печально прославившейся 10-й когорты национальной гвардии. Рота усатых ветеранов должна была привести приговор в исполнение. Противный дождь не прекращался, и настроение у всех было соответствующее. Заунывно трещали барабаны.
— О, моя бедная семья! О, мои бедные дети! — бормотал, как заведенный, майор Сулье.
— Майор, — обнял его генерал Мале, — моя жена Дениза позаботится о них.
Боккечиампе что-то сказал одному из жандармов. Тут же подбежал офицер:
— Что он тебе сказал?
— Капитан, он просил исповедника.
— Ничего, пусть себе просит, а ты не должен его слушать, это строго запрещено!
Приговоренных построили в шеренгу. Рота ветеранов выстроилась в два ряда напротив них.
Генерал Мале обратился к своим товарищам:
— Не держите на меня зла за всю эту историю.
На это генерал Гидаль хмуро ответил:
— Да уж история получилась с дерьмовым концом.
— Ничтожества! — выкрикнул генерал Фанно де Лаори, обращаясь к недавним судьям. — Три четверти приговоренных невиновны, и вы это прекрасно знаете!
Во время чтения приговора Боккечиампе упал на колени, а капитан Пикерель спокойно спросил:
— Кто-нибудь может мне объяснить, за что меня сейчас расстреляют?
— Всем тихо! — вдруг скомандовал генерал Мале. — Я начальник тех, кого собираются казнить, поэтому командовать здесь буду я.
После этого он сделал шаг вперед и обратился к стоящим напротив ветеранам:
— Рота, внимание! Товсь! Цельсь!.. Нет, так дело не пойдет. Начнем сначала…
Убеленные сединой ветераны в нерешительности переминались с ноги на ногу, не зная, что делать. Мале вновь скомандовал:
— Внимание! Товсь! Цельсь!.. С богом, огонь!
Раздался залп, и шеренга приговоренных рухнула, как подкошенная. Стоять остался лишь один генерал Мале. Он был легко ранен в плечо.
— А я, друзья мои! — воскликнул он. — Про меня вы что, забыли?
Второй залп доделал то, что не удалось первому. Но перед этим генерал Мале успел выкрикнуть:
— Наши смерти будут отомщены! Через шесть месяцев все изменится во Франции.
Французские историки Эрнест Лависс и Альфред Рамбо констатируют:
«Постановлением военного суда Мале был приговорен к смерти и расстрелян вместе со своими сторонниками, из которых большинство было виновно лишь в излишней доверчивости».
Писатель Вальтер Скотт в своей книге «Жизнь Наполеона Бонапарта» отмечает:
«По прибытии Наполеона в столицу он нашел парижан такими же равнодушными к казни преступников, какими они были и по отношению к их кратковременным успехам».
Но через шесть месяцев во Франции действительно изменилось многое. Разбитый в России и преследуемый союзниками Наполеон из последних сил сражался в Германии. Впереди его ждали лишь череда неудач, отречение, остров Эльба, а вслед за этим — остров Святой Елены и смерть.
* * *
Всесильная еще недавно при Жозефе Фуше полиция Наполеона продемонстрировала полную несостоятельность и была скомпрометирована.
Историк Жан Тюлар по этому поводу пишет:
«Нельзя не признать, что хваленая имперская полиция продемонстрировала несостоятельность, допустив арест своих руководителей».
В Париже потом еще долго ходила такая шутка: «Вы не знаете, что происходит?» — «Нет, не знаю!» — «А, понятно, вы — из полиции…» Министра полиции Савари по названию тюрьмы, в которую он угодил, стали называть не иначе, как Герцог де Ля Форс.
С другой стороны, события 23 октября 1812 года многим показались странными, и на это указывает Вальтер Скотт, который отмечает, что заговор Мале был
«… столько же замечательным кратковременным своим успехом, как и скорым его уничтожением».
Когорты национальной гвардии первого призыва были расформированы и преобразованы в обычные линейные полки, два полка Парижской гвардии были переформированы в полк муниципальной гвардии Парижа, а затем тоже в обычный линейный полк.
Если не считать расстрелянных, больше всех пострадал за свою «доверчивость» префект департамента Сена Николя Фрошо. Наполеон выбрал его и обрушил на него всю мощь своего негодования. В результате 23 декабря Фрошо был отстранен от исполнения функций государственного советника и префекта департамента Сена и заменен графом де Шабролем, префектом Савонны, очень кстати находившимся в Париже в отпуске.
Вальтер Скотт пишет о нем так:
«Несчастный Фрошо спасся, как лишенный снастей корабль уходит из боевой линии под огнем других сражающихся».
Умер Фрошо в 1828 году.
Полковник Пьер Дусэ за активное участие в аресте Мале был произведен в бригадные генералы. Позже он сражался в Германии, был взят в плен в районе Дрездена, но служить Бурбонам отказался. Выйдя в отставку, он умер в Париже в 1834 году.
Дивизионный генерал Пьер-Огюстен Юлен, получивший от Мале пулю в щеку, получил прозвище Проглотивший пулю, после Реставрации перешел на сторону Бурбонов, но во время Ста дней снова занял пост губернатора Парижа. В июле 1815 года он вынужден был покинуть Францию, жил в Германии, Бельгии и Голландии. Юлен был амнистирован и вернулся во Францию лишь в конце 1819 года. Умер он в Париже в 1841 году.
Министр полиции Савари, герцог де Ровиго, после Реставрации попал в опалу и находился в эмиграции. После Ста дней, в декабре 1815 года, он был заочно приговорен к смертной казни. Амнистировали Савари, как и Юлена, в 1819 году. В 1831–1832 годах он командовал оккупационным корпусом в Алжире, но вернулся оттуда по состоянию здоровья. Умер Савари в Париже в 1833 году.
Генерал Анри-Жак-Гийом Кларк, герцог Фельтрский, прозванный в армии Генералом-чернильницей, пробыл военным министром Наполеона до конца марта 1814 года. Он оказался одним из первых, кто изменил императору и перешел на сторону Бурбонов. В 1816 году был произведен в маршалы и снова стал военным министром. Умер в 1818 году.
Дольше всех прожил префект столичной полиции Этьенн-Дени Пакье. В 1819–1821 годах стал министром иностранных дел, а при короле Луи-Филиппе — председателем палаты пэров. Умер в 1862 году в возрасте 95 лет.