Напарницы

– Что? – ошарашенно выдохнул Доусэ. – Нет! Как ты могла такое обо мне подумать?!

Аулэ медленно открыла глаза и, убедившись, что ее спутник совершенно серьезен и вовсе не думает ее высмеивать, растерянно поинтересовалась:

– А почему тогда?

– Ну, – Доусэ смущенно кашлянул, – сначала ты опасалась, что я как-то на тебя воздействую, и я не хотел напугать тебя еще больше. А потом я все никак не мог выбрать подходящий момент. Просто как-то к слову не приходилось, понимаешь? Но я бы обязательно тебе рассказал!

– Когда, интересно? После свадьбы?

Осознав, что именно она только что произнесла, Аулэ испуганно прикрыла рот рукой и чуть не расплакалась от смущения. «Вот я дура! – мысленно обругала себя она. – Ну какая свадьба, с чего я вообще это взяла?! Вот сейчас-то он точно надо мной посмеется!»

Но на дурацкий вопрос Доусэ отреагировал совсем не так, как ожидалось, – радостно просияв, он спросил:

– Так ты правда согласна?

– На что? – осторожно уточнила Аулэ, с каждым мгновением чувствуя себя все более и более глупо.

– Стать моей женой! Я, конечно, не могу сделать тебе сейчас официальное предложение, как я уже говорил, это запрещено правилами отбора, но мне будет гораздо спокойнее, если я заручусь твоим согласием заранее.

– Почему? – недоуменно нахмурилась Аулэ.

– Ну, знаешь, официальное предложение обычно делают в торжественной обстановке, в присутствии свидетелей, и как-то не хочется получить в ответ отказ, – немного нервно хохотнул Доусэ.

Что-то в его поведении настораживало Аулэ, царапало изнутри ощущение, что что-то тут не так и дело совсем не в этом, но она отмахнулась от этого смутного чувства, решив подумать на эту тему позже, и уверенно кивнула:

– Да, я согласна стать твоей женой.

А потом они и правда целовались, и все неопределенные ощущения неправильности растворились без остатка и забылись. До поры до времени.





* * *


Бассейн в Летней Королевской резиденции был, разумеется, роскошным: сорок миллимиль в длину и десять в ширину[31], пол выложен мрамором, специально обработанным так, чтобы ноги не скользили, на стенах – узорная балиаэская плитка ручной работы. В раздевалке для желающих поплавать было приготовлено несколько дюжин белоснежных махровых халатов и полотенец, а также одноразовых купальных шапочек из специальной тонкой пленки. А вот сушильных артефактов для волос, которые тоже делались в виде шапочек, не было, но это и неудивительно: такие артефакты, как и расчески, каждый всегда использовал свои.

Когда девушки переоделись, предсказуемо оказалось, что самый откровенный купальник у Ваны: мало того что красный, так еще и с глубоким вырезом спереди и с полностью открытой спиной. Низ, правда, был традиционный – шортиками, но выглядело все равно очень смело. У всех остальных купальники оказались похожие: неглубокий вырез спереди и полностью открывающий лопатки вырез сзади. Отличались только цвета: у Сии был желтый, у Аулэ – лиловый, а у Энту – голубой.

Когда они друг за другом направились к бассейну, Сия, шедшая следом за Энту, удивленно воскликнула:

– Ой, а что это у тебя на левой лопатке? Это такая татуировка?

– Нет, это родимое пятно, – со вздохом ответила Энту, про себя жалея о том, что ее старенький купальник, полностью закрывавший спину, недавно пришел в негодность, а больше такие не выпускают.

Не желая отвечать на вопросы, она с разбегу прыгнула в бассейн и быстро поплыла к противоположному краю, а достигнув его, резко развернулась и поплыла обратно. Так Энту плавала довольно долго, старательно не обращая внимания на то, чем заняты другие. Но женское любопытство – страшная сила, поэтому на то, что от нее отстанут, она надеялась напрасно.

– Это ведь знак Транзисэу, – уверенно сказала Сия, как только изрядно запыхавшаяся Энту наконец-то притормозила и уселась рядом со всеми на специальных широких ступеньках в неглубокой части бассейна.

– Да, – неохотно подтвердила очевидное Энту.

– Значит, у тебя должен быть сильный провидческий дар, – продолжила Сия, а Аулэ удивленно спросила:

– Но ты же говорила, что дар у тебя есть, но слабый?

– Говорила, – вяло усмехнулась Энту, – потому что это правда.

– Не может быть! Знак Транзисэу всегда означает, что дар очень сильный! – возразила Сия, а когда Энту не ответила, нахмурилась, явно о чем-то размышляя, и в конце концов выпалила: – Так ты что, его не пробуждала?!

– Нет, я отказалась, – ответила Энту и уставилась в сторону, всем своим видом подчеркивая, что не хочет продолжать этот разговор.

Но Сию было уже не унять:

– Но почему? Это же такие возможности! Да если бы у меня такой был, я бы ни минуты не раздумывала!

По-прежнему глядя в сторону и напряженно сжав кулаки, Энту начала говорить:

– У нас в приюте была одна девочка, тоже со знаком Транзисэу. Я знаю, что это большая редкость, но так совпало, да. Ее звали Дита, Тенедита Папальона, если полностью. Дита была старше меня примерно на год, и вот она, когда ей исполнилось четырнадцать и жрицы Транзисэу пригласили ее в храм, чтобы пробудить дар, согласилась. Это было ужасно! Первое время видения накатывали на нее по несколько раз в день, и в эти моменты Дита полностью отключалась от окружающего мира, замирала, где стояла, и могла провести неподвижно и несколько минут, и несколько часов. И далеко не все из этих видений были приятными, знаете ли! Порой она так ужасно кричала! И никто не мог ей помочь, пока видение не закончится. Конечно, жрицы говорили, что это не навсегда, что со временем Дита научится контролировать эти видения, каждый день с ней занимались, показывали специальные упражнения и помогали их выполнять. И Дита очень старалась, очень! Но поначалу получалось очень плохо, на то, чтобы взять видения под контроль, у нее ушло больше двух лет. И когда четырнадцать исполнилось мне и жрицы пришли за мной, Дита все еще продолжала проваливаться в свои неконтролируемые видения, и это было так жутко, так пугающе, что, представ перед Транзисэу, я отказалась пробуждать свой дар. И ни разу об этом не пожалела!

Энту пронзительно взглянула на Сию и, внезапно расслабившись, совершенно спокойно добавила:

– Так что провидческий дар у меня очень слабый.


– Погоди-погоди, ты сказала: «Представ перед Транзисэу»? Богиня говорила с тобой? – пораженно спросила Вана.

– Конечно, – кивнула Энту. – Провидческий дар ведь так и пробуждают: взывают к богине и просят ее об этом, ну или как я – просят ее дар не пробуждать. Есть, правда, еще один способ – можно выпить отвар ажели[32], но его почти никогда не используют, жрицы говорят, что Транзисэу этого не любит.

– А я думала, что ажель курят, – удивленно протянула Аулэ.

– Обычно да, но это скорее традиция употребления, отвар действует точно так же, да и дозировку рассчитать проще: ведь сколько выпил понятно, а сколько вдохнул – так это у кого как получится, – ответила Энту.

– И что, Транзисэу вот так вот просто согласилась не пробуждать твой дар? Ведь провидческие способности даруются ею, неужели ее не рассердило, что ты отказалась? – с недоумением поинтересовалась Сия.

– Транзисэу уважает свободу воли своих созданий, – усмехнулась Энту. – Она ответила мне, что не будет пробуждать дар, если я не хочу, но однажды он будет пробужден, в тот момент, когда в этом будет необходимость.

– Да, боги, даже когда снисходят до общения со смертными, все равно часто изъясняются очень туманно, – задумчиво произнесла Аулэ.

– Нет, ну а все-таки, ну ладно, в детстве ты не захотела пробуждать дар, его в таком возрасте действительно трудно контролировать, но потом-то почему? – не отставала Сия.

– Как ты думаешь, кем бы я сейчас была, если бы согласилась пробудить дар? – печально спросила Энту.

– Если бы не захотела при этом стать жрицей Транзисэу, то была бы видящей при КГКД[33] или при УБВВУ[34], смотря кто бы сумел заполучить тебя первым, – ответила Сия.

– А ты никогда не задумывалась, а кто такие видящие? – поинтересовалась Энту.

– В смысле кто? – не поняла Сия. – Видящие – это женщины с сильным провидческим даром.

– А что они делают? Чем они занимаются? – продолжала задавать вопросы Энту.

– Ну пытаются увидеть то, что нужно, – пожала плечами Сия, по-прежнему не понимающая, к чему она ведет.

– Нужно кому? Им самим, а? Или тем, на кого они работают? Видящие – это просто инструменты, как артефакты, только живые люди. А я не хочу быть инструментом! – Энту с силой ударила кулаком по воде, подняв тучу брызг. – Не хочу и не буду!

– Знаешь, я никогда не смотрела на это с такой точки зрения, – задумчиво сказала Сия, – но ведь каждый человек в каком-то смысле – инструмент. Во всяком случае на работе. Я – инструмент преподавания, ты – инструмент дознания.

– Да, с одной стороны, мы несвободны, – согласно кивнула Энту, – но с другой – свобода у нас все-таки есть: ты хотя и работаешь по учебному плану, но сама решаешь, как подать материал, какие слова для этого выбрать, какие задания дать, какие оценки поставить, а я, хотя и имею цель раскрыть преступление, сама выбираю методы расследования, решаю, какие вопросы задавать, какие моменты важны, а какие нет. Мы ограничены довольно жесткими рамками, но в этих рамках мы сами решаем, что нам делать. А видящие не решают ничего.

– Нет, ну, по большому счету ты права, конечно, – согласилась Сия. – Но видящие – это такая редкость, их так ценят, что я просто не представляю, как от этого можно добровольно отказаться.

– Ну а я предпочитаю быть более или менее свободным дознавателем, а не очень ценным несвободным инструментом, – подытожила Энту и, повернувшись к Аулэ, неожиданно для всех поинтересовалась: – И вот в связи с тем, что я все-таки свободный человек, объясни-ка ты мне, дорогая подруга, почему это ты сказала Агуду, что я в четверг пойду с ним на свидание, а?

Ошарашенная внезапной сменой темы Аулэ пару мгновений похлопала глазами, а потом все-таки собралась с мыслями и пояснила:

– Я не видящая, конечно, но мне кажется, что ты должна дать ему шанс. Он ведь один из тех, кого лично отбирала ее величество, значит, не так уж и плох, и ты ему по-настоящему нравишься, это видно. Может, если у вас будет именно свидание, то есть такая встреча, на которую он приглашает тебя именно как девушку, которая ему нравится, ты наконец-то поверишь, что это правда, что он действительно пытается за тобой ухаживать, пусть у него и не всегда получается, как надо.

– Действительно, тебе надо попробовать! Уж поверь мне, ты и правда нравишься этому парню. Я в таких вещах никогда не ошибаюсь! – уверенно заявила Вана.

– Да-а-а? А что насчет того, насколько серьезны ухаживания Бара? Его отношение тебе тоже кристально ясно? – ехидно поинтересовалась Энту.

– Это совсем другое! – запальчиво возразила Вана. – И если уж на то пошло, то да – его отношение мне ясно: я ему нравлюсь. А вот насколько серьезны его намерения – вот это уже другой вопрос!

– В конце концов, ты же просто на свидание пойдешь, а не сразу замуж, – продолжила убеждать подругу Аулэ. – Зато потом, даже если ничего не выйдет, ты не будешь жалеть, что не попыталась дать ему шанс, не попробовала наладить отношения.

– Это аргумент, – со вздохом согласилась Энту, и девушки дружно рассмеялись.





Глава 17




Среду Энту и Аулэ полностью посвятили составлению плана расследования доставшейся им «кражи», обложившись всеми справочниками по криминалистике, которые смогла для них найти неора Вейшейра. В четверг же они планировали еще раз изучить план свежим взглядом и внести коррективы, если потребуется.

Для работы над конкурсным заданием они устроились в библиотеке, а чтобы не мешать неоре Вейшейре разговорами, поставили купол Тансимейру.

Начали с очевидного: внесли в план проведение экспертизы отпечатков, оставленных на замке взломанной входной двери в сарай, их следовало сравнить не только с отпечатками неора Тарайлу, но и с отпечатками других работников Летней Королевской резиденции, а также участников и участниц отбора. Конечно, скорее всего, отпечатки были оставлены неором Тарайлу, и, будь это настоящая кража, на сравнении с его отпечатками эксперт бы работу закончил, но полагаться на предположения в деле расследования преступлений, пусть даже тренировочных, недопустимо, все предположения необходимо проверять всеми доступными средствами. Еще надо было отправить на экспертизу обнаруженную на полу грязь, поручив экспертам сравнить ее с образцами почвы, встречающейся на территории Летней резиденции, а также с образцами хранившихся в сарае удобрений, а если совпадений не найдется – провести алхимический анализ. Далее составляемый план разветвлялся: если будет обнаружено, что это удобрения или почва с территории резиденции, то больше никаких экспертиз проводить было не нужно. А вот если бы это оказалась почва из какого-нибудь другого места, то следовало назначить почвоведческую экспертизу, поставив на разрешение экспертов вопрос о возможном месте происхождения обнаруженной почвы.

Когда девушки дошли до этого пункта, Энту невольно вспомнила первую встречу с Агуду, когда он срочно потребовал от библиотекаря как раз справочник по составу почвы. И это воспоминание показало ей, что ее мнение об Агуду с тех пор все-таки изменилось в лучшую сторону. Да, он по-прежнему казался Энту слишком сложным в общении человеком, но теперь она видела, что в нем имеются все же и некоторые достоинства. Открытие это особого удовольствия Энту не доставило, но она старалась по возможности не лгать самой себе, поэтому не стала закрывать глаза на обнаружившиеся изменения, а просто отложила размышления на эту тему на потом, когда они как минимум закончат с этим конкурсным заданием.

Еще нужно было внести в план назначение экспертизы для решения вопроса, каким инструментом мог быть произведен взлом двери в сарай. Конечно, по следам эксперт мог и не сделать конкретного вывода на этот счет, но он мог определить хотя бы некоторые характеристики использованного инструмента по оставленным им следам. О том, что эксперт должен привести в заключении в том числе и свои предположения по этому поводу, если не сможет установить конкретный инструмент, обязательно требовалось указать отдельно, поскольку без прямого вопроса в запросе дознавателя эксперт был вправе как поделиться своими предположениями, так и оставить их при себе.

А вот относительно инструментов, обнаруженных в тумбе стола, и следов взлома на ящике с ядами ничего включать в план не следовало, ведь кража ядов не относилась к конкурсному заданию.

Также требовалось поставить уже перед другим экспертом – алхимиком – вопросы о том, не было ли на замке помимо отпечатков следов каких-либо веществ, и если были, то каких.