Нагибатор Сухоруков

— Залезай, — махнул рукой толимек. — Как тебя звать-то?

— Конецинмайла, — радостно протараторил мальчишка свое невыговариваемое имя. — А твое?

— Атотола, — гордо ответил князь.

— Слово какое-то… совсем непонятное, — нахмурился паренек. — А что оно значит?

— Атотола — это такая светлая птица. С большой головой и еще большим клювом. А под клювом у нее — мешок. Атотолы — мудрые охотники. Они ловят рыбу ватагами, окружают ее и загоняют на мелководье.

— Никогда не слышал, — восторженно прокомментировал Конце… Коне… проводник.

И верно, откуда ему знать про таких птиц! Живет тут в горах, даже моря, наверное, ни разу не видел.

— Можешь звать меня просто князем, — снисходительно бросил Атотола, как бы намекая, что перед ним не абы кто сидит, а могучий владетель многих селений. И с ним стоит вести себя соответственно.

— Вот это да! — глаза четланина превысили все мыслимые размеры, восхищение выглядело неподдельным. Только вот почтения в поведения не прибавилось.

— А ты князь на правом берегу или на левом?

Атотола вспыхнул. Но сдержался. Мальчишка задал вопрос без всякого умысла. Откуда ему знать, что по всей Толимеке и князья, и простой народ точат зубы на правителей Куалаканы и Хетци-Цинтлы. Два княжества располагались в аккурат по обе стороны от Мезкалы. Когда главным рынком была Закатула — все имели к торговле равный доступ. Но в последние годы все стали говорить об Излучном, о владыке, что активно торгует дивными товарами. При этом, охотно покупает соль и хлопок, золото и какашут. А всего этого в Толимеке было в избытке! Но добраться до Излучного можно было только по Мезкале! И два князя быстро перекрыли доступ к реке. Велели продавать товары им и уже сами везли толимекское богатство в горы. А оттуда привозили удивительную стек-тлу. И торговали ею с соплеменниками. Втридорога! Неудивительно, что четлане только об этих двух князьях и слышали.

«Ну, я это поменяю!» — решительно нахмурился Атотола.

Терпение князя лопнуло! Настолько, что он собрал караван из лодок и по маленькой реке сам лично вывел их в море! Полдня лодочки болтались на высокой волне, с трудом ползли на закат, пока караван не вошел в устье Мезкалы. Заросшими тростником рукавами они обошли Закатулу, выбрались на самую середину огромной реки и принялись грести на север! В манящие горы. Конечно, обитавшие по берегам Мезкалы жители Куалаканы и Хетци-Цинтлы видели их — но что они успеют сделать!

Впереди Излучное. Впереди выгодная торговля! Атотола довольно потер руки.

— Нет, малыш. Мое княжество находится далеко от Мезкалы. Дальше не восход, у самого моря. Я — князь Амотлаткуа, князь своевластной земли.

Четланин внимательно поглядел на Атотолу.

— Я запомню, — кивнул он серьезно. И тут же улыбнулся. — А вот ты мое имя никак не запомнишь! По-вашему мое имя означает Дитя Голода, можешь так меня называть.

…Заночевали прямо на открытом берегу. Дитя Голода заверил, что до четланской столицы рукой подать. Так что места тут спокойные, опасаться нечего. Атотола от волнения проснулся ни свет ни заря, растолкал своих людей и решительно загнал на лодки.

— Быстрее-быстрее! — торопил он толимеков и проводника.

— Да чего торопиться, — беззаботно махнул рукой последний. — Змеев День только завтра.

— Змеев День? — насторожился Атотола. — А что это?

— Не слышал? — удивился Конецинмайла. — А я думал, что ты, князь, специально на праздник едешь.

— Нет.

— Ну, тогда делай сегодня свои торговые дела, а завтра я тебе всё покажу!

Солнце только взошло над горами, как на берегу показалось крупное селение. Все сразу оживились.

— Это Излучное?

— Это? — проводник фыркнул. — Нет, это Черное Урочище. Видите, оно по левой стороне? А Излучное на другом берегу стоит. Уже скоро! — подбодрил он толимеков.

Мезкала резко свернула на восток. С севера реку прижимала черная, почти безлесая гора, нависая своей громадой над маленькими лодочками. Гребцы, которым передалось волнение князя, налегли на весла.

— Вот-вот! — подзуживал толимеков Конецинмайла. — Вон река снова крутой поворот делает — видите? Это в Мезкалу Серая Вода впадает. А сразу за ней — Излучное.

Но Атотола уже сам видел: их лодку вынесло на крутом речном повороте, и взору торговцев предстало место полное жизни! Конечно, мангра скрывала большую часть берега, но всё равно можно было разглядеть десятки, если не сотни теснящихся домиков, редкие столбы печных дымов. Ближе к горам вся земля была рассечена на прямоугольники черных, бурых и желтых полей, которые скоро начнут готовить к севу.

Большое селение. Конечно, ему далеко до Закатулы, но всё равно, трудно ожидать встретить такое людное место в этих диких горах. Однако, князь смотрел не на селение. Он забыл и про домики с дымами, и про поля… Взгляд Атотолы (равно как и всех прочих толимеков) приковался к реке. От голого галечного берега в воду шагов на тридцать шел длинный деревянный настил. А к этому настилу была привязана большая… нет, просто гигантская лодка!

— Что это?

— Нравится? — хитро прищурился мальчишка. — Это кора-пиль!

Караван как раз приближался к привязанному чудовищу. Атотола прикинул длину лодки, и у него вышло заметно больше двадцати шагов. Конечно, он понимал, что долбленки бывают и подлиннее — всё зависит от длины ствола дерева. Но этот… кора-пиль имел еще невероятно высокие борта! Они торчали на речной волной на полроста, а ведь часть судна была под водой.

— Таких деревьев не бывает, — пробормотал князь.

— Кто знает? — задумчиво произнес проводник. — Но я таких точно не видел. Просто кора-пиль построили из многих деревьев. Он такой тяжелый, что его на берег стараются не вытаскивать: потом кора-пиль только две двадцатки назад смогут столкнуть. А вы видели, какие вёсла у него?

— Вёсла? — толимеки присмотрелись.


Вот чудо какое! Все люди делают вёсла короткими: где-то по грудь. А зачем больше, когда гребешь, сидя в лодке у самой кромки воды? У кора-пиля весла оказались длиннее самого длинного копья! Причем, они торчали из дырок, которые зачем-то прорубили в бортах судна. И таких весел было по шесть с каждого борта. А тринадцатое весло свисало с одного из носов кора-пиля (этот нос, кстати, был неправильный — широкий, незаостренный). И оно было просто чудовищное: с кривой изогнутой ручкой и лопастью, которой можно целого человека накрыть.

— У вашего владыки в услужении есть великан? — севшим голосом спросил князь.

— Чего? — не понял Конецинмайла, но через миг залился смехом. — Нет! Этим веслом не гребут. Только шевелят: влево-вправо. И кора-пиль поворачивает куда нужно.

— На таком и в море не страшно выйти, — грустно вздохнул один из гребцов. И тут же закричал. — А это что такое?!

За кора-пилем открылась стена. Да! Просто большая стена. Без дома, без ничего. Стена из ткани высотою в три роста. На стене сидел огромный слегка полноватый человек с довольным лицом. Человек был богато одет, украшен перьями и камнями. В одной руке у него была дымящаяся чаша, в другой — пучок маиса. А вокруг него разложены различные богатства.

— Великан… — выдохнул Атотола.

Четланин-проводник давился от смеха. Он смотрел на нарисованного человека без ужаса и почтения.

— Тогда и маис тоже великанский, князь! — заметил паренек. — Смотри: початок ему почти в локоть длиной.

— Но почему тогда человек такой большой? — не мог понять происходящего Атотола.

— А чтобы видно было издалека! Вот плывем мы посередине реки и отлично видим, что на берегу можно купить много всяких разных товаров. И продать. И кое-что еще!

— Что еще?

— О! Князь, — мальчишка широко улыбнулся. — Тебе в Излучном придется еще много раз удивляться!

Он вдруг вскочил в лодке и замахал руками.

— А чего весла положили? Быстрее к берегу — за нарисованным человеком уже рынок начинается!

И караван повернул к берегу. Мангра внезапно кончилась, и толимеки увидели десятки лодок (обычных, конечно), которые облепили голый берег, как мухи разрезанную гуанабану. Здесь тоже было сооружено несколько мостков, но чужие лодки облепили и их.

— Эх, всё занято! — вздохнул Дитя Голода. — Ну, понятно: все на праздник съехались. Давайте вон туда, южнее ручья. Хоть там остановимся.

Атотола покорно повторил приказ. Если честно, он слегка растерялся. В его мыслях всё выглядела гораздо проще. Сейчас же он не понимал, что делать дальше. Куда девать товары? Где искать стек-тлу? Где расположить людей? Конецинмайла, словно, подслушал его.

— Князь, пойдем сейчас со мной. Людей оставь при лодках и товарах, а я отведу тебя на рынок. Там есть специальные люди, которые встречают торговцев. У них уже узнаешь, где разместиться можно, как торговать положено.

— Как торговать положено? — переспросил Атотола. Иногда ему казалось, что он неправильно понимает четланина. Разве торгуют не везде одинаково?

— Ты удивишься, Атотола, — снова многозначительно улыбнулся проводник. — Идем!

Они с трудом перебрались через ручей (тот был мелким, но берега его были высоки, укреплены стенками из переплетенных веток, и всюду стояли лодки) и почти сразу оказались на небольшой площадке, заполненной народом. Те, что помоложе, резвились на странных сооружениях из бревен и веревок, а люди постарше обступили… Атотола не мог подобрать слова увиденному.

— Что это?

— Атоматли! — ответил Дитя Голода, потирая руки.

Князь нахмурился.

— Я надеялся на объяснения, а не новые непонятные слова.

— Прости, — улыбнулся четланин. — Это маленькие волшебные алтари разным духам. Чтобы приезжие могли помолиться своим покровителям.

— Волшебные?

— Ну, так говорят. Они и впрямь удивительные!

Конецинмайла принялся объяснять князю, в чем волшебство. Каждый атоматль требовал небольшого подношения: щепоть соли, пригоршню зерен или несколько красивых перьев. А затем начинали твориться чудеса. На алтаре Речного Наездника чаша воды приводила в движение целую систему из веревок, плошек, лопаточек. Большая Капибара была вылеплена из глины и стояла на четырех цилиндрах-ногах. Прорезь для подношений у нее находилась прямо на спине. После жертвы молящийся должен был потянуть атоматль за хвост: хвост вытягивался, а цилиндры начинали вращаться. Причем, каждая «нога» состояла из нескольких частей.

— Пока цилиндры вращаются Большая Капибара посылает силу твоим ногам для долгой дороги, — рассказывал Дитя Голода. — А видишь, князь, на каждом из них разные знаки? Местные говорят, что из получившихся в итоге сочетаний знаков можно даже получить предсказание на будущее.

— А что за предсказание получили мы?

— Я не умею распознавать эти знаки, — пожал плечами паренек. — Их так много. Мне достаточно просто крепких ног для завтрашнего дня!

Атотоле-Пеликану больше всего понравился алтарь Вечного Кецаля (который, как тут говорят, снес яйцо, из которого вылупились боги). Это был просто ящик. Сам кецаль был искусно нарисован на стенке, только раскрытый клюв торчал наружу. Из ящика выходила изогнутая медная трубка.

— Дунь в нее! — подмигнул Конецинмайла.

Князь дунул, внутри что-то зашуршало — и из клюва Вечного Кецаля полилась песня! Короткая — всего одиннадцать звуков — но такая красивая! Потрясенный Атотола тут же кинул в «гнездо» еще перьев и снова дунул — Кецаль спел песню снова и снова, ни разу не ошибившись. Пока в груди толимека не кончился воздух.

— Красота? — подмигнул Дитя Голода. — Я в прошлый раз разговорил мальчишек-гостеприимцев, и те раскрыли мне секрет этого атоматля. Там сверху подвешены колокольчики: медные, серебряные. А в центре — горизонтальная палка. На палку особым образом насажены молоточки. Когда кто-то дует — палка начинает крутиться. И молоточки бьют по колокольчикам!

Атотола всё равно не понял, как палка и молоточки могут родить песню. Для него всё равно атоматль оставался чудом.

— Я тоже хочу, чтобы алтарь моего покровителя тут стоял! — заявил он мальчишке. — Чтобы ему тоже возносили подношения.