Надежда Габриэля Ролена

К счастью, шеф излишней скромностью тоже не страдал — хмыкнул, машинально скользнув взглядом на ту часть моего тела, что скрывалась под столом, и велел:



— Позвони Фриде, пусть поможет. Зря что ли доплату за своё целительство получает. И да, сделай Рэю этот отчёт, как будет время. Пусть убедится, что ты это умеешь.



— А кофе ему не приготовить? — довольно миролюбиво уточнила я, обрадованная мыслью, что Фиалка наколдует мне нормальное самочувствие. — Ну, чтобы убедился, что это я тоже умею.



Габриэль качнул головой и предложил, насмешливо:



— Если только чай. Зелёный. У тебя он, помнится, неплохо получается.



И он ушёл в кабинет, оставив меня искать в журнале вызовов номер Фриды и баловать себя, представляя картинки того, как на джинсы вальяжно развалившегося в офисном кресле Ястреба проливается обжигающе горячий и липкий от сахара чай.





Блондинка, чьи волосы сегодня пребывали в абсолютно гладком состоянии и были стянуты в хвост, явилась минуты через три после звонка. Выслушала, махнула рукой, явно не видя проблемы, и уложила меня на диван, немало не смущаясь локацией. Действительно, за одной дверью шеф, в другую может в любую секунду зайти кто угодно, о чём тут можно беспокоиться.



— У тебя лицо прямо с кофточкой гармонирует, — одновременно делая в воздухе над моим животом какие-то пассы (хорошо еще, не пыталась возомнить себя хилером), выдала комплимент Фрида. Довольно сомнительный, потому как блузка была бледно-голубого цвета.



— Очень приятно, спасибо, — с сарказмом отозвалась я, чувствуя себя каким-то Ленином в Мавзолее. Но ощущение проходящей, будто водой вымываемой, боли, приносило ни с чем несравнимое наслаждение, так что всё остальное своей спасительнице легко могла простить.



Правда не остановилась она даже после того, как любые неприятные ощущения исчезли, а на попытку подняться несильно шлёпнула ладонью, вынуждая принять обратно горизонтальное положение.



— Подожди, не закончила же. Ты, кстати, в курсе, что проклятие изменилось?



Мне не понравилась ни суть слов, ни тон, которым они были сказаны, такой нейтральный, словно речь шла о погоде.



— Что значит изменилось?



Фиалковый взгляд забегал по приёмной, будто выискивая что-то, а затем остановился на кружевной окантовке блузки, которую Фрида подцепила пальцами.



— Ну, вот смотри, когда я в прошлый раз смотрела, оно вот такое было — ровненькое, аккуратненькое. А сейчас, как будто деформировалось, и пара «ниточек» торчит в сторону.



Проигнорировав возможное «лежи-лежи», я села, спустив ноги с дивана. Вот что ни день, так что-то новенькое. Знать бы только, конкретно это новенькое хорошо или не очень. С одной стороны, если деформировалось, то может и разрушиться, верно? Распуститься, если продолжать аналогию с нитками и кружевом. Но с другой, кто знает, не сдетонирует ли при повреждении какая-нибудь содержащаяся внутри энергия, разнеся при этом в клочки меня и пару-тройку человек по соседству.



— И что это должно означать? — так и не придя к определённому выводу, уточнила у девушки, методично вгрызающейся в ноготь с самым задумчивым видом.



— А? Ну, наверное, что ты сделала нечто, из-за чего оно начало саморазрушаться. Правда странно, если честно… Обычно проклятия или есть, или нет, а тут фигня какая-то. Если только оно не многосоставное…



Перешедшие в бормотания пояснения я слушала краем уха, задумавшись о другом — что реально я могла сделать, чтобы добиться таких последствий. Точнее, что я вообще делала особенного, выбивающегося из ряда вон, за последние несколько дней. Так, вроде, ничего. Работала, ела, спала. Ездила в больницу, вламывалась в чужое жилище, гуляла. Неожиданно обрела первого в жизни друга.




Наверное, происходи дело в мультфильме, надо мной непременно нарисовали бы в этот момент загоревшуюся лампочку. Да, нельзя было знать наверняка, но что-то подсказывало — вот, это оно и есть! А следом потянулись и другие мысли — что, если я изначально неправильно всё поняла? Что, если я лишена некоторых чувств именно из-за проклятия, а не вдобавок к нему? Идея, как по мне, выглядела вполне логично. Тогда, возможно, оно и блокирует всяческую постороннюю магию, пытающуюся на эти чувства воздействовать.



Щелчок пальцев перед лицом вывел из состояния сомнамбулы.



— Эй, ты в шоке или что?



Не в шоке, но где-то поблизости, определённо. Я посмотрела на дверь в кабинет Габриэля, гадая, слышно ли ему нас, но потом вспомнила, что пятничные кувыркания прошли в полной тишине, значит всё в порядке. И перевела взгляд на Фриду, устроившуюся по соседству. Говорить или нет? Она точно разбиралась в проклятиях лучше Аскура, зато блондину я доверяла больше. Впрочем, не такая великая тайна, что уж там.



— Я сейчас спрошу кое-что, но пусть это останется между нами, хорошо?



Фиалка скоренько изобразила миниатюру с закрытием рта на молнию и уставилась с поблескивающими от интереса глазами.



— Ты говорила, что оно не на физические недуги, да? Тогда что, если влияет на чувства или там эмоции?



— В каком смысле? — нахмурилась непонимающе собеседница.



Ладно, сказала «а», нужно говорить и «б».



— Оно может блокировать чувства?



Наступила такая тишина, что мне показалось, слышно, как бьётся сердце, отчего-то ускорившее ритм. А затем с щелчком лопнул ноготь, в который Фрида всё-таки вгрызлась чересчур сильно. Девушка задумчиво взглянула на отнятую от губ ладонь, а лишь потом на меня.



— Ты сейчас чисто гипотетически интересуешься или?..



Молчание вышло куда красноречивее ответа.



— Мда, забавненько. То есть, вообще ничего? Любить, ненавидеть…



— Ревновать, завидовать, гневаться, — продолжила я логическую цепочку.



— Давно?



— Сколько себя помню.



— Никогда о таком не слышала, — подумав, призналась Фиалка, принимаясь за ноготь на второй руке. Как только умудрилась отрастить их, с такими-то привычками. — Но, кажется, знаю, где можно покопаться…