Надежда Габриэля Ролена

— Тебе Вайс не писал?



— Вайсис? Нет, а должен? — блондин удивлённо приподнял брови.



— Не отвечает.



Аскур заухмылялся, будто и впрямь поймав на чём-то непристойном:



— Беспокоишься, значит?



— А то, — не стала отрицать подобную глупость я. — Напоили вчера ребёнка.



— Ты же в курсе, что ему девятнадцать?



— Себя в его годы вспомни, сильно взрослый был? Всё, я ушла.



И я и впрямь ушла, под почти стариковское ворчание мага на заданную «вот я в его годы» тему.





Глава 6. О том, что созданная комфортная обстановка иногда лишь способ поставить вас в нужную позу





Конечно, было бы странно предполагать, что я действительно беспокоилась о Лисёнке. Скорее, это была разумная доля раздражения его поведением. Должна же быть какая-то, хоть минимальная ответственность, в конце концов, чтобы сообщить, что с ним всё в порядке. Ведь обстоятельства нашего знакомства донельзя прозрачно намекали — в переплёт попадать он умеет как никто другой.



Дверь Вайс открыл лишь после того, как я с десяток раз нажала на звонок, примерно столько же пробарабанила сначала рукой, а потом ногой, и уже начала задумываться о разумности вызова Аскура, с его навыками взломщика.



— Какого чёрта?.. — поинтересовалась я, сначала просто не завершив вопроса, а потом и вовсе позабыв, что хотела сказать — выглядел мальчишка…



Я медленно, снизу-вверх, оглядела глаза с красной паутинкой потрескавшихся капилляров, воспалённую и припухшую кожу век, пересохшие губы. Спустилась взглядом к измазанной в десятке оттенков краски футболке и лишь чуть более чистым джинсам — тем самым, в которых Лис был в таверне. Поднялась к сильнее, чем обычно растрёпанным волосам, в которых блондинисто-рыжие пряди тоже перемежались пятнами краски, а за ухом торчала пушистая кисть.



— Триш? — несколько раз тяжело моргнув, удивлённо уточнил в ответ Вайс.



— Она самая, — я толчком в грудь заставила мальчишку сделать шаг назад и вошла в квартиру, прикрывая за спиной дверь. Как-то не хотелось устраивать разборки в подъезде, а то, что кто-то сейчас будет огребать по пушистым ушам, не подвергалось никаким сомнениям. — Дополню свой вопрос — какого чёрта не отвечаешь на сообщения?



— Рисовал, — вновь односложно отозвался он.



Вообще, складывалось ощущение, что я общаюсь со статуей.


Ладно, маленькая деталь — с ожившей статуей. По крайней мере, эмоций в лице Лисёнка было не больше, чем в мраморном лике. Захотелось взять его за шиворот и слегка встряхнуть, но долговязый человеческий облик, в отличие от миниатюрного лисьего, подобного не позволял.



Он рисовал. Просто прекрасно, что тут скажешь. С самого утра, что ли? Хотя, судя по виду, не удивлюсь, если и так.



Моя «Галатея», неожиданно отмерев, вцепилась тонкими пальцами в запястье:



— Пойдём, ты должна это увидеть.



— Ну, пойдём, — слегка растерялась от экспрессии в его тоне я, послушно топая в комнату. Но едва остановилась перед развёрнутым к окну мольбертом, сама замерла не хуже жены Лота.



— Это невоз… — я поперхнулась воздухом, не договорив. — Как это возможно?



— Не знаю, — голос Лисёнка звучал не менее обескуражено. — Просто сидел вчера, смотрел на тебя и… и вот, — он неопределённо взмахнул рукой в сторону холста.



А с холста, точнее с изображённого на нём портрета, смотрела я сама.





Я подошла ближе, практически вплотную, надеясь на какой-нибудь обман зрения, галлюцинации, да демон знает, что ещё, но даже с расстояния менее двадцати сантиментов, картина осталась прежней. Это действительно была я, настоящая я, имею в виду, а не та, что теперь отражалась в зеркале. Та, чей облик был изучен донельзя за почти три десятка лет, а теперь почему-то казался чуждым и незнакомым.



Но всё же, это была я. От безразличного взгляда почти прозрачных серых глаз, до узкой линии губ. От острых скул и подбородка, до мелких морщинок в уголках век. От множества сережек в ушах, до синих, коротко стриженных волос.



Бред какой-то.



Я сама не поняла, когда потянулась к картине, да и зачем. Очнулась, когда Вайс перехватил руку, не позволяя этого сделать.



— Краска ещё совсем свежая, — извиняясь, пояснил он.



— Ага, — машинально отозвалась я, с трудом переводя на него взгляд и встречая такой же, слегка ошалевший. Потёрла руками лицо, наверняка смазав утренний макияж. И констатировала: — Мне определенно нужно выпить.





Конечно, мы выпили. Обжигающе горячий и чересчур сладкий кофе на кухне Лисёнка, потому как дойти до моей пока не было моральных сил. Я то и дело возвращалась мысленным взглядом к картине, прокручивая возможные варианты произошедшего — невероятного, но свершившегося. Но, в любом случае, длилось это не долго, ровно до того момента, пока кружка не продемонстрировала дно и не была отставлена в сторону.



Я не была приверженцем ни одной из религий по вполне определённой причине — не могла верить во что-то, в чьём существовании невозможно убедиться. Именно эта причина и сыграла свою роль в данном случае.



Я не верила в другие миры, пока не очутилась в одном из таких. Не верила в оборотней, пока один из них не продемонстрировал себя наглядно и во всей красе. С уверенностью заявляла бы, что нельзя достоверно нарисовать человека, которого ты никогда не видел, но теперь, убедившись воочию в обратном, сочла разумным принять ровно противоположную точку зрения. Да и успокоиться на этом, оставив вопросы «как?» и «почему?» до лучших времён.



— Волосы, — прервал пятиминутку молчания Лисёнок, с вёдерной дозой кофе превратившись из сомнамбулы в самого себя.