Набери мой номер ночью

— Обязательно должно быть. Само наличие стоп-слова ограничивает доминанта и успокаивает саба. На любые эксперименты отважиться проще, если знаешь, что всегда можно остановить шалость. Ты очень кстати об этом вспомнила, умница! Остановимся на… — он сделал паузу, подбирая, а потом выдал одной нотой непроизносимое: — «Их-бин-мюде-шац-их-мёхтэ-мих-аусруэн»[1]. Правда, со стоп-словом сразу стало спокойнее?

— Как-как? — рассмеялась я. — Шац? Как это вообще переводится?

Он и глазом не моргнул, отвечая без паузы:

— «Я так давно тебя хочу, Кирилл Алексеевич, что если ты уже не включишь доминанта, то я сама на тебя наброшусь». Перевод приблизительный, я не знаток.

Вторая его рука уже легла на талию, но не притягивала — мы будто имитировали начало танца в одной позе. Я смотрела ему в глаза со смесью скепсиса и иронии.

— Какое-то странное стоп-слово. Оно как будто и не «стоп» совсем.

— Ты заметила? — он чуть приподнял бровь.

Я не могла сдержать улыбку и зачем-то положила ладонь ему на плечо, окончательно довершая образ застывшей в пространстве танцующей пары.

— Я все равно это не повторю, Кир.

— Написать на листке?

— А ты мне дашь возможность читать в самый ответственный момент?

— Самый ответственный момент… — он показательно просмаковал эту фразу. И его настроение начало меняться — это замечалось в изменении и взгляда, и голоса. — Все, Маш, переходи на Мастера, мы начинаем.

Я поняла, что сейчас поцелует, но из последних сил сопротивлялась:

— А как же стоп-слово?

— Просто скажешь «стоп», — он произнес это уже в миллиметре от моих губ. — Если будет чем говорить.

Больше я возразить не смогла, принимая настойчивый язык. Едва не застонала от удовольствия — почти невинного, но только если не учитывать, как он целует, и что я действительно задолго предвкушала этот переход от слов к делу.

На этот раз Кирилл был настроен решительно. Он не позволял уворачиваться, вжимая меня в дверной косяк, и слишком уж сильно напирал. Нагло задрал свитер, скользнул ладонью по голой коже и сжал грудь. Притом поцелуй стал уж слишком яростным — язык скользил без малейшего стеснения, выныривал и снова входил. Зачем-то на челюсти появилась рука, чуть сдавила на щеках, вынуждая сильнее открыть рот и устраняя любую возможность отвечать. Он хотел полный доступ, а не ответную ласку, потому буквально силой заставлял меня открывать еще шире болезненными нажатиями пальцев. Иногда он на секунду отстранялся и потемневшим взглядом смотрел на мой открытый, податливый рот. Я возбуждалась от собственной беззащитности даже в поцелуе, была уже готова на что угодно, лишь бы он продолжал. Но при том не могла сказать, что такое принуждение мне нравится. Хуже всего было осознание, что я все равно разогреваюсь бешеными скачками — с каждым ударом пульса в ушах я уже сама сильнее хотела еще большей пошлости и давления. А когда он сжал сосок, то непроизвольно выгнулась и простонала. Уж точно я не представляла себя в роли совсем податливой резиновой куклы, мне стоит оставаться в разуме, а то во время секса вообще себя не соберу!

Потому и вцепилась ему в плечи, отталкивая:

— Подожди… подожди, Кир, — я дышала теперь рвано, впрочем, как и он. — Я… сейчас… Не напирай так, для меня это слишком…

И вдруг он изменился в лице. Обе руки вмиг переместились мне на талию и сильно встряхнули. Смена настроения была настолько неожиданной, что повергла меня в шок. Он наклонился уже с пугающе равнодушными глазами и произнес чистым голосом, будто чеканил:

— Во-первых, Мастер.

— Да я сейчас… не об этом…

Он перебил сухо:

— Я об этом. Не забывайся, Маш. Во-вторых, может, мне твоим мнением интересоваться, как именно я должен себя вести?

От ледяного тона я быстро остывала, даже немыслимое возбуждение отходило на второй план.

— Мастер, — я не собиралась конфликтовать из-за обращения. — Вы действительно хотите, чтобы наш первый раз прошел именно так?

— Твой первый раз уже был, если мне память не изменяет. А кто тебе сказал, что я собираюсь сейчас тебя трахать? Здесь? Серьезно?

Никто не говорил. Но эти взвинченные поцелуи, эти откровенные ласки уже горящей груди ведь нуждаются в завершении… Я смутилась, отвела взгляд.

— Тогда я вообще не понимаю, чего вы хотите…

Он ухватил меня за подбородок и повернул лицо к себе. Сказал уже мягче:

— А тебе и не надо ничего понимать. Я буду понимать за нас обоих. В этом и есть смысл. Но я услышал, что ты была готова прямо сейчас, — улыбка оказалась совсем уж неожиданной. — Твоя чувствительность — просто подарок. Как и твоя неопытность. План такой: переезжай ко мне. Дело пойдет куда быстрее, если ты перестанешь от меня прятаться. Точнее, если тебе некуда будет прятаться.

— Переехать?.. К такому я уж точно не готова, — выдохнула, не найдя в себе силы возмущаться.

— На следующей неделе?

Кирилл снова выглядел легкомысленным шутником с ироничным взглядом, даже руки его стали нежнее. Мой протест заглушил рев гудка с улица.

— А вот и эвакуатор, конец сессии. Я займусь, — сказал и тут же выпустил меня, направляясь к двери.

Отдышалась и побежала следом. Зачем так сигналить вообще? Они все сговорились сегодня?

Я даже не удивилась, что услышала себе в спину:


— Маша, а почему это у нас сегодня так шумно?

— Извините, Эвелина Сергеевна, — пробубнила и побежала помогать открывать ворота, лишь бы не продолжать с ней диалог.

Пока рабочие грузили мою почившую развалюшку, мы с Кириллом наблюдали за этим в стороне.

— Хозяйка так сильно реагирует на шум? — поинтересовался он буднично.

— Ну да.

Я глянула на него и оцепенела. Кир медленно повернул голову, а в карих глазах я отчетливо рассмотрела кристаллизирующийся азарт. И перепугалась сильнее, чем до сих пор:

— О чем это ты думаешь?

Он даже говорил нарочито медленно:

— Я… обычно я избегаю совсем уж грубых манипуляций… но.

— Что еще на «но»?!

— Но и мысли остановить не могу. То есть если я прямо сегодня позову сюда пару друзей, то вопрос с переездом сам собой и уладится?

— Не надо, — я подалась вперед, заглядывая снизу в глаза. И затрещала как можно быстрее: — Кирилл, не надо! Она же меня выселит! У тебя совсем сердца нет, шантажист!

— Тон сбавь.

И я залепетала, ублажая этого тирана:

— Пожалуйста, Кирилл… Мастер ты мой самый единственный, прошу!

Своего добилась — он оторвал взгляд от чего-то вдали, вероятно, именно от старушки, и улыбнулся.

— Условие. Сегодня едем ко мне. До понедельника. И я тебя трону не только пальцем. Ну же, решайся, трусиха, когда-то это должно произойти.

Смотрела на него, замерев от собственных эмоций, и думала. На самом деле, это тоже игра: он шантажирует, но право выбора за мной. В конце концов, на улице я не останусь, он это тоже знает — я упомянула про сбережения. Даже если он все тут разнесет к чертям собачьим, в безвыходном положении я не окажусь. Потому он ждет, не торопит и не давит. И он вряд ли считает меня трусихой — просто провокация. В этот момент мы абсолютно точно думали об одном и том же: настала очередь моего шага. Кир создал условие, а я или подыграю, или скажу твердое «нет», после которого, вполне возможно, игра просто продолжится.

Пугающий человек, хитрый. Жестокий. Но умеющий вызывать страстное желание, и от этого чувства отвертеться сложнее, чем от назойливой Эвелины Сергеевны.

Вместо ответа я неуверенно кивнула и снова уставилась на эвакуатор, чтобы скрыть краснеющее лицо.





Глава 20




Когда-то это должно произойти. Я подобный вывод не оспаривала, но и волнение от того не уменьшалось. А бессердечный Кир так и не произнес заветное и уже знакомое заклинание при входе в его жилище: «Сегодня только чаепитие, обещаю». Что могло означать только одно — он собирается переходить на новый уровень. И раз я еду с ним в машине, надолго тревожно притихнув, то даю этим самым согласие.

В подъезде я уже отчетливо дрожала, но этот гад хладнокровный именно сегодня решил отложить свою извечную внимательность и даже не пытался развлечь меня разговорами. Где там романтик, ау? Где неубиенный юморист? Никого нет, остался только Кирилл Алексеевич без примесей. И это, мягко говоря, наталкивало на самый пессимистичный прогноз — он намерен врубать все свои заскоки с первого же раунда. Может, еще не поздно сбежать?

— Может, еще не поздно сбежать? — повторила я мысль вслух.

— Может.

Притом меня взяли за локоток и протолкнули вперед себя в дверь. Я развернулась через пару шагов и посмотрела на него, решив говорить прямо:

— Если ты настроен сегодня…

— Настроен, — перебил он сухо. Смотрел мне прямо в глаза, медленно расстегивая пальто.

И его равнодушие как раз сейчас было крайне неуместно. Я и трусихой не хотела выглядеть, и продолжать бегать от собственных желаний не собиралась — я его хотела, так куда еще бежать? Но все же решила обозначить свою позицию, не юля и не делая вид, что не понимаю происходящего:

— Ну… в этом случае, Кир, я бы попросила тебя сегодня быть таким ласковым, каким ты только умеешь.

Он приподнял брови, добавив выражению лица иронии, однако притом даже не улыбнулся.

— После такого ожидания? Нет, Маш, ласковым ты меня сможешь увидеть через пару месяцев регулярных встреч. Я постараюсь, обещаю. Но сегодня даже обещать не стану — не смогу физически.

— Ты намерился меня пугать?! Кирилл, да я и так чувствую себя не в своей тарелке! Или ты хочешь, чтобы первый раз стал последним?

— Это мы посмотрим. Куртку помочь снять или справишься?