Набери мой номер ночью

Он тоже улыбался непрерывно. И тоже не отрывал взгляда от меня.

— Зря я тебе все свои стратегии когда-то открыл. Теперь читаешь меня как открытую книгу. Нет, Маш, я не собираюсь ничего упрощать. Уверен, что если я тебе нравлюсь, то нравлюсь со всеми тараканами. Какой смысл влюбляться только в светлую часть человека?

— Влюбляться? — я искренне изумилась. — Я не собираюсь влюбляться ни в какую твою часть!

— Даже нижнюю? — он почти так же вскинул брови.

— А она у тебя и есть светлая? Могла бы догадаться, — подхватила шутку, но продолжать такую скользкую тему не хотела: — А что это за конструкция там? Туда желающих, что ли, привязывают? И что потом?

Он даже не обернулся.

— У меня в спальне стоит такая же. Показать?

Да, этого от темы не уведешь, пока сам не захочет. Но он почему-то сдался или пожалел меня:

— Потом еще раз об этом спрошу. А пока расскажи о себе. Почему ты приехала в столицу?

Я пожала плечами — никаких тайн у меня в загашнике нет:

— Потому что дома ни толковых институтов, ни толковой работы. Не смейся — обойдусь и без твоих намеков на толковость моей нынешней работы. Когда приехала, то пребывала в иллюзии, что со временем все наладится. Так думаю и сейчас, но уже без иллюзий. И все-таки не пропала ведь — не живу на шее у матери, сама себя обеспечиваю, вон даже в дизайнерских бутиках бываю замеченной.

— Согласен, — он по-прежнему улыбался, но взгляд его мне стал казаться более внимательным. — А семья, родители?

— Да как у всех, никаких особенных проблем. Мама историю в школе ведет, отчим — рабочий в строительной фирме. Если опять не уволился, я давно не спрашивала. У него семь пятниц на неделе, замучаешься отслеживать.

— Отчим, — он отметил будто про себя. — Они совсем тебе поначалу не помогали?

— Нечем помогать, Кирилл Алексеевич, не у всех родственники миллионеры, — съязвила я. — Отчим вообще молодой — можно сказать, сам еще на ноги встает. И еще лет сорок вставать будет. Мама у меня красивая еще, вот он к ней и прилип как лист банный.

— Он тебе не нравится?

— Да почему… — я и сама задумалась над этим вопросом. — Нормальный он, не хуже и не лучше других. Не алкаш какой-нибудь, но… слабый какой-то, инфантильный, что ли. Как ребенок со взрослой рожей. Шалопай обыкновенный, так к нему все и относятся. И мама на него потому долго не смотрела, не верила, что он хоть в чем-то может быть серьезным. Но сдалась, начали встречаться, потом поженились. А я как-то сразу в доме лишней стала. Преувеличиваю, конечно, никто меня не гнал. Просто как будто пятая нога в чужом счастье. Тогда и поняла, что как школу закончу — уеду. Пусть они там сами как-нибудь, а одного шалопая на учительскую зарплату уже много.

Я замолчала, потому он прокомментировал:

— Из услышанного я понял только, что никто тебя не обижал. Отчим — простофиля и добряк, тебя не донимал. А в мужчинах ты больше всего не уважаешь слабохарактерность. Ты даже удивлена, что твоя мама с ним так долго протянула — это сколько получается, уже лет пять? Ты бы на ее месте с таким не протянула бы так долго?

Как-то он слишком конкретизирует. На характер тоже не просто так намекает. И не настолько уж мамин муж отсталый, как прозвучало. Я вернула шпильку:

— Зато он маму не бьет и специально не обижает! Чувствуешь, Кирилл, в чем его преимущество?

В карих глазах светилось озорство:

— А я бью женщин. Ты на это намекаешь?

— Намекаю?! — поразилась я.

— Бью, — признал легко. — Иногда даже связываю перед этим. Это игра такая, от которой оба кайфуют, — он резко подался вперед, я с трудом удержалась, чтобы не отшатнуться. — А некоторые специально провоцируют, как часто делаешь ты. Большинство любят наказания, но не слишком болезненные. Я вроде бы не садист, потому не перегибаю. Но в этой смеси боли, подчинения и удовольствия есть свой смак. Одна кончала от ударов ремнем, мне приходилось дотрахивать ее, уже выдохшуюся от оргазма. Есть подозрения, что она кончила и тогда, когда я ее бросал — вот это страсть к боли.

Он просто с ног сносит своей прямолинейностью. Хочешь очаровать девушку — веди себя не как Кирилл. И уж точно не описывай, как кончали твои бывшие, как будто это может служить началом романтического интереса. У меня в горле пересохло, я сделала большой глоток.

— Ты ее поэтому бросил? Не нравится бездыханное тело?

— Нет. Ремни закончились.

Да почему он так смотрит? Специально это говорит и ждет какой-то реакции. А как на такие откровения реагировать?

— Ну, раз начал, то продолжай, Кир. Что еще любили твои бывшие? Хотя нет, постой, лучше ответь — ты хоть одну из них любил?

— Одну. Но тогда я не умел ни наказывать, ни играть, и уж тем более — не отличал стек от плетки. Я просто жестко брал, а она отдавалась. Мы бы со временем дошли до этого, потому что у меня всегда была склонность, не хватало только опыта.

Я точно поняла, кого он имеет в виду — Галину. Настроение испортилось, теперь даже вино не помогало.

— И почему же не дошли? — поинтересовалась почти буднично, но не определилась — хочу ли услышать ответ.

— Она погибла. Мы были женаты неполных шесть месяцев.

Теперь я смотрела в зал — посетителей почти и не прибавилось. Сколько мы здесь сидим? А зачем мы здесь сидим? Чтобы вот в этом всем копаться?

— Сочувствую.

— Спасибо.

Вот такого обмена репликами я уж точно не могла предполагать — в любом из наших диалогов. Очень захотелось уйти. Уехать к бабке в пригород и притихнуть у стенки. Но больше возможности не будет, больше никогда — ни он, ни я — этот разговор не заведем. А значит, больше не будет вопросов и ответов. Я заставила себя посмотреть в его глаза и отважилась:


— Какая она была, Кир?

— В каком смысле?

— Ну… внешность, например.

— Красивая. Блондинка. Высокая — почти с меня ростом. Могла бы стать моделью при желании. А что?

— Просто интересуюсь. А имя?

Ну, хоть что-то нарушилось в его непроницаемом равнодушии — он нервно сглотнул. Это был, наверное, единственный момент, когда я поймала его на замешательстве.

— Галя, — не стал врать.

— Как ты называл меня?

Он вдруг задумчиво покачал головой, помедлил, разливая снова вино.

— Да это случайно получилось, Маш. Первое имя, которое в голову пришло.

— Я чем-то похожа на нее? — такой вопрос в лоб был вершиной моей храбрости.

Кирилл нахмурился — он пытался угадать мои мысли:

— Не похожа. Ничем. Имя всплыло случайно, некогда было думать, я был сосредоточен на том, чтобы вешать тебе лапшу на уши.

Я не поверила. Он что-то воспроизводил в своем сознании, используя меня. А я сейчас самым натуральным образом ревную к той, которая для него ни с кем не сравнится. Как будто в самом деле хотела его любви. Он про любовь-то ни разу не заикался — только про секс и симпатию.

— Маш, ты не похожа, — повторил он. — И знаешь, я не выбрал бы тебя, если бы ты была на нее похожа. Да и десять лет прошло. Не факт, что встреться мы с ней сегодня, то не пробежали бы мимо, крестясь. Я стал намного жестче, я окончательно с собой определился, а она всегда была слишком мягкой. Ее бы я мог и случайно растоптать — с тобой, зубастой, это невозможно, тебя до конца жизни можно под себя гнуть и не сломать.

Я зацепилась за одну фразу:

— Ты меня выбрал?

— А еще есть сомнения? Мне только на лбу осталось татуировку набить «Кир хочет Машу до такой степени, что готов месяцами выплясывать перед ней танцы с бубном, уговаривать, уламывать, выкупать ее имя, спускать деньги на звонки и идти на любые сделки».

У меня проскользнула невольная улыбка:

— Не настолько большой у тебя лоб, не поместится.

— Тогда на члене.

Я все-таки рассмеялась. И он сразу облегченно улыбнулся — вероятно, именно к этой точке и хотел подвести.

Наверное, это все-таки уже влюбленность, если я никак не могу заставить себя встать и уйти. А такая перспектива меня страшила всерьез. Кому хочется, чтобы его всю жизнь под себя гнули? Я буквально заставила себя сказать:

— Хорошо посидели, многое узнали. Но мне пора, — оценила скепсис в его глазах и добавила: — Действительно пора. Завтра на работу, а сегодня еще море дел. Я такси поймаю.

— Тогда жди, когда счет принесут. Вместе выйдем.

— Не останешься?

— А на кой? — он вдруг совсем озорно подмигнул. — Здесь попозже столько соблазнов вокруг гулять начнет. И есть подозрение, ты мне простишь все что угодно, только не измены.

— Ты ничего мне не должен, — ответила и отвернулась, чтобы краснеющее лицо не заметил. И ничего я ему прощать не собираюсь, не только это. Придумал тоже. Это что же, у него действительно все время никого не было, или снова врет? Но врет-то как хорошо, приятно врет.

Вечер оказался совсем уж холодным. Мы вышли на темную улицу, направились к стоянке такси.

— Давай ключи от своей. Я водителя завтра отправлю — отгонит к твоему дому.

— Нет, не нужно, — подумав, сказала я. — Я сама с утра заберу. Завтра в офис обязательно и на новое место переезжаю, мне машина понадобится.

— Ясно.

Его реакция была какой-то мелкой. Никакого интереса к информации!

— То есть даже нового адреса не спросишь? — полюбопытствовала не без иронии.

— А зачем мне твой адрес, если у тебя есть мой? У меня-то в любом случае будет удобнее, чем в твоих съемных квартирах.

— Не поняла, — я остановилась. — Ты меня будешь доставкой к себе вызывать?

— Да как-нибудь справлюсь. О, кстати. Расписаться-то где?