На службе у Изгоя
Часть 25 из 33 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
– Но как…
– Как это относится к текущей ситуации?! – «Василий» молодецки, белозубо улыбнулся. – Да меня просто забавляют ваши жалкие попытки изменить историю. Построить новые государства, повлиять на ход событий… Вы берете на себя задачи, посильные только Богу. Нет, конечно, что-то меняется, но знаешь – на самом деле история каждый раз будет брать свое. И если вы хотите изменить судьбу народа, то в первую очередь необходимо менять людей, вести борьбу за их души – воспитывать нравственность, давать правильные идеалы, личным примером властителей вести за собой людей. Причем на протяжении всей истории, а не одного поколения, и, значит, придется также воспитывать и правителей определенного склада. Лидерство примера, слышал о таком?
– Слышал. Но я по-прежнему не понимаю…
– Да скучно мне! – «Разум» весело, легко расхохотался. – Скучно мне, понимаешь! Смотрю на вас, «погруженцев», на ваши жалкие попытки что-то изменить и потихоньку смеюсь. Хотя иногда хочется плакать… А ведь я по-настоящему существую и живу лишь только в чьем-то сознании, что, собственно, случается нечасто. И скажу больше, жил я – полноценно жил – только в твоей голове. Понимаю, понимаю, это сложно объяснить доступным тебе языком… Просто все твои мысли, эмоции, любовь, наконец, – они проходят сквозь меня, я их чувствую. В какой-то момент я становлюсь тобой, понимаешь? Проживаю все происходящее вместе с тобой, испытывая все, что испытываешь ты. Другими словами – я живу!
Я одурело покачал головой, а «интеллект» огорченно махнул рукой:
– Понятно, слишком сложно…
Сделав небольшую паузу, он сухо и быстро заговорил:
– Короче, проект ты завалил, собирайся, уходим.
– Но как же?!
– Но! – «Разум» вдруг хитро мне подмигнул. – Мы можем и нарушить правила. Конечно, я не могу прямо обойти свои же протоколы, здесь все результаты фиксируются… Однако еще один раз я могу тебе подыграть. В последний раз. Вот только, Андрей, – «Василий» прямо и жестко посмотрел мне в глаза, – если ты останешься, а я изменю алгоритм реальности, уровень нашей синхронизации выйдет на доселе недостижимую ступень.
– То есть…
– То есть если ты погибнешь здесь, то умрешь и в капсуле.
– Что?!
Я опешил и уже готов был послать «разум» далеко и надолго, но… но тут мой взгляд вновь упал во двор крепости, и я вспомнил слова собеседника о том, что здесь все реально. Она реальна…
– Хорошо.
– Что хорошо?
– Я готов остаться. Хотя стой! А если я проживу эту жизнь, не погибнув в бою, если умру своей смертью, то в капсуле все равно?..
«Василий» с ехидцей бросил:
– Погибнуть можно не только в бою, друг мой. Можно утонуть, заболеть, пропасть на охоте… Вариантов много! Но нет, если ты дойдешь до финала, то наша связь ослабнет и погружение тебя отпустит. Наверное…
– Да в смысле «наверное»?!
«Разум» раздраженно закричал:
– Все, протоколы программы будут сейчас фиксировать ошибку! Соглашаешься или домой?!
– Соглашаюсь!
В ту же секунду я почувствовал дуновение ветра на щеке, услышал звуки – лязг железа, крики людей, стоны раненых… Звуки боя, отсутствия которых я до того не замечал.
Зараза, как тут не погибнуть-то?!
Неожиданно шум битвы прорезал слитный гул десятков боевых рогов, раздавшийся с реки. Уже двинувшиеся в мою сторону половцы стали оборачиваться и тут же возбужденно зажестикулировали и загомонили. Некоторые даже спешно полезли обратно на лестницы… В недоумении приподнявшись над парапетом, я увидел паруса многочисленных ладей – маленьких, едва ли на полсотни гребцов, – пристающих к берегу. С первых уже посыпались на берег воины, спешно сбивая строй.
– Эх, «разум»! Спасибо!!!
И словно далекое эхо в ушах раздалось:
– Погибнешь здесь, умрешь и в капсуле…
Эпилог
Август 1066 г. от Рождества Христова
Тмутаракань, столица княжества
Дворец Ростислава Владимировича
– Гойда!!!
Оглушительный рев собравшихся бьет по ушам так, что хочется выбежать из зала. Но как же! Они ведь чествуют меня и моих дружинников, здесь присутствующих, славят наши подвиги!
Если можно считать подвигом то, что я практически целиком погубил собственную дружину… Между тем князь встает и с широкой, лучезарной улыбкой на лице приветствует меня:
– Вот он! Воевода, приведший под мою руку Белую Вежу и весь русский Дон! Победитель половцев, гроза степняков!!!
Зал, наполненный старшими дружинниками и приближенными князя, вновь взрывается приветственными воплями, а я мучительно краснею, вспомнив, каким образом «разгромил» куманов… Видно, от Ланки не укрылось мое состояние, и она поспешила прийти на помощь:
– Княже, чествуешь мужа, а о супруге его словно и забыл! Посмотри же, какую красавицу нашел воевода в последнем походе!
Странно, мне показалось или я действительно услышал в голосе мадьярки ревнивые нотки?
Пылающие взоры собравшихся мужчин скрестились на моей новоиспеченной супруге. Да, в нарядном белом платье с узорчатой красной вышивкой, в жемчужном очелье с самоцветами, с длинной косой, ниспадающей до линии тугих бедер, половчанка выглядит настоящей царевной из русских сказок. Теперь пришел ее черед густо краснеть от всеобщего внимания – а я буквально не могу оторвать взгляд от возлюбленной красавицы, любуясь ею и отчаянно ревнуя!
Ростислав радушно улыбнулся моей супруге:
– Ну? Как звать тебя, красавица, как величать? Каких кровей будешь?
Степнячка подняла горящий взор на князя, но я, выручая жену, заговорил первым – она пока еще не очень хорошо знает язык:
– Любава, княже. Она дочь хана Баруча, ее половецкое имя Дилара, а крестильное – Любовь.
Ланка встрепенулась, с удовольствием глядя на половчанку:
– Красивые имена у твоей возлюбленной, воевода! А что же означает половецкое?
Я с усмешкой ответил:
– Любимая, возлюбленная. Это и означает.
Княгиня ласково улыбнулась моей жене, но мне вновь показалось, что в ее глазах на мгновение сверкнула ревность.
Ростислав, положив руки нам на плечи, зычно заговорил:
– Пусть брачный пир воевода праздновал в Белой Веже, не пригласив меня, князя! Но я благословляю ваш союз! Да хранит Господь ваш семейный очаг и пошлет вам много наследников и наследниц!
Крепко, одобрительно сжав мое плечо, Ростислав с доброй улыбкой посмотрел мне в глаза, после чего вновь громко обратился к собравшимся:
– Как все вы знаете, вчера мы отправили по Дону первую купеческую ладью под защитой касогов, а торги Тмутаракани и Корчева с лета обогатились вдвое! И многие иноземные купцы хотят теперь следовать на Русь нашим путем! Уже шесть крепостей, помимо Белой Вежи и Урманы, отбитой воеводой Андреем, сегодня принадлежат нам на Дону! А половцы шлют льстивых послов, задабривая нас и предлагая мир!
– Гойда!!!
Сделав непродолжительную паузу, князь продолжил:
– Когда воевода предлагал мне брать Белую Вежу под свою руку, я сомневался. Но обещал ему, что если все получится, то его ждет воистину княжеская награда! И вот пришел час сдержать обещание!
Развернувшись ко мне, Ростислав медленно потянул через голову серебряный крест и надел мне на шею. В зале повисла напряженная, давящая тишина.
– Андрей, теперь ты… Ну же!
Жаркий шепот князя убедил меня в том, что все происходящее – реально. Быстро сняв с себя свой, а точнее, бывший Еремеев крест, я надел его на шею своего нового побратима.
– Теперь мы с воеводой стали братьями! – возвестил князь. – Чествуйте же его!
– Гойда!
Собравшиеся на пиру послушно приветствовали меня, но в этот раз крики приближенных были вовсе не такие радостные. Скорее удивленные и… завистливые.
Ростислав указал нам с Любавой на два пустующих места рядом с собой. Я оторопело двинулся вперед, еще не до конца поняв, на пользу мне пойдет решение князя или станет серьезной проблемой, обратив против меня его окружение. Судя по реакции присутствующих, сегодня я нажил много врагов, но в то же время даже чисто по-человечески я очень польщен таким сердечным расположением Ростислава – ведь все происходящее означает в первую очередь то, что князь безраздельно мне доверяет. У Рюриковичей даже родные братья порой идут друг на друга, мстят и убивают, наносят удары в спину. А значит, побратим ничего подобного от меня не ожидает… Или не считает, что я буду опасен ему даже в столь высоком статусе – все же духовное родство, в отличие от кровного, не дает никаких прав наследования. Хотя если вдуматься, оказав подобную милость любому другому, Ростислав вступил бы на очень тонкий лед…
За ближним к нам столом поднялся с полной братиной незнакомый мне мужчина средних лет, в дорогих одеждах нездешнего кроя. Кажется, он похож на византийца…
– Княже! И ты, воевода! Позвольте мне первому разделить с вами эту чашу лучшего херсонского вина, добытого из самого спелого, исполненного солнечной силы гераклейского винограда! Позвольте мне выразить почтение вашему духовному союзу и уважение вашей мудрости и доблести!
Ростислав белозубо улыбнулся, радуясь, что собрание пирующих вновь принимает веселый, непринужденный лад.
– Катепан, ромейский ты хитрец! Как же тебе отказать! Иди же к нам, разделим братину сладчайшего греческого вина!
Византиец сделал большой глоток из братины, после чего с улыбкой шагнул к княжескому столу, незаметно для всех – кроме меня – опустив в чашу кончик указательного пальца левой руки.
* * *
– Как это относится к текущей ситуации?! – «Василий» молодецки, белозубо улыбнулся. – Да меня просто забавляют ваши жалкие попытки изменить историю. Построить новые государства, повлиять на ход событий… Вы берете на себя задачи, посильные только Богу. Нет, конечно, что-то меняется, но знаешь – на самом деле история каждый раз будет брать свое. И если вы хотите изменить судьбу народа, то в первую очередь необходимо менять людей, вести борьбу за их души – воспитывать нравственность, давать правильные идеалы, личным примером властителей вести за собой людей. Причем на протяжении всей истории, а не одного поколения, и, значит, придется также воспитывать и правителей определенного склада. Лидерство примера, слышал о таком?
– Слышал. Но я по-прежнему не понимаю…
– Да скучно мне! – «Разум» весело, легко расхохотался. – Скучно мне, понимаешь! Смотрю на вас, «погруженцев», на ваши жалкие попытки что-то изменить и потихоньку смеюсь. Хотя иногда хочется плакать… А ведь я по-настоящему существую и живу лишь только в чьем-то сознании, что, собственно, случается нечасто. И скажу больше, жил я – полноценно жил – только в твоей голове. Понимаю, понимаю, это сложно объяснить доступным тебе языком… Просто все твои мысли, эмоции, любовь, наконец, – они проходят сквозь меня, я их чувствую. В какой-то момент я становлюсь тобой, понимаешь? Проживаю все происходящее вместе с тобой, испытывая все, что испытываешь ты. Другими словами – я живу!
Я одурело покачал головой, а «интеллект» огорченно махнул рукой:
– Понятно, слишком сложно…
Сделав небольшую паузу, он сухо и быстро заговорил:
– Короче, проект ты завалил, собирайся, уходим.
– Но как же?!
– Но! – «Разум» вдруг хитро мне подмигнул. – Мы можем и нарушить правила. Конечно, я не могу прямо обойти свои же протоколы, здесь все результаты фиксируются… Однако еще один раз я могу тебе подыграть. В последний раз. Вот только, Андрей, – «Василий» прямо и жестко посмотрел мне в глаза, – если ты останешься, а я изменю алгоритм реальности, уровень нашей синхронизации выйдет на доселе недостижимую ступень.
– То есть…
– То есть если ты погибнешь здесь, то умрешь и в капсуле.
– Что?!
Я опешил и уже готов был послать «разум» далеко и надолго, но… но тут мой взгляд вновь упал во двор крепости, и я вспомнил слова собеседника о том, что здесь все реально. Она реальна…
– Хорошо.
– Что хорошо?
– Я готов остаться. Хотя стой! А если я проживу эту жизнь, не погибнув в бою, если умру своей смертью, то в капсуле все равно?..
«Василий» с ехидцей бросил:
– Погибнуть можно не только в бою, друг мой. Можно утонуть, заболеть, пропасть на охоте… Вариантов много! Но нет, если ты дойдешь до финала, то наша связь ослабнет и погружение тебя отпустит. Наверное…
– Да в смысле «наверное»?!
«Разум» раздраженно закричал:
– Все, протоколы программы будут сейчас фиксировать ошибку! Соглашаешься или домой?!
– Соглашаюсь!
В ту же секунду я почувствовал дуновение ветра на щеке, услышал звуки – лязг железа, крики людей, стоны раненых… Звуки боя, отсутствия которых я до того не замечал.
Зараза, как тут не погибнуть-то?!
Неожиданно шум битвы прорезал слитный гул десятков боевых рогов, раздавшийся с реки. Уже двинувшиеся в мою сторону половцы стали оборачиваться и тут же возбужденно зажестикулировали и загомонили. Некоторые даже спешно полезли обратно на лестницы… В недоумении приподнявшись над парапетом, я увидел паруса многочисленных ладей – маленьких, едва ли на полсотни гребцов, – пристающих к берегу. С первых уже посыпались на берег воины, спешно сбивая строй.
– Эх, «разум»! Спасибо!!!
И словно далекое эхо в ушах раздалось:
– Погибнешь здесь, умрешь и в капсуле…
Эпилог
Август 1066 г. от Рождества Христова
Тмутаракань, столица княжества
Дворец Ростислава Владимировича
– Гойда!!!
Оглушительный рев собравшихся бьет по ушам так, что хочется выбежать из зала. Но как же! Они ведь чествуют меня и моих дружинников, здесь присутствующих, славят наши подвиги!
Если можно считать подвигом то, что я практически целиком погубил собственную дружину… Между тем князь встает и с широкой, лучезарной улыбкой на лице приветствует меня:
– Вот он! Воевода, приведший под мою руку Белую Вежу и весь русский Дон! Победитель половцев, гроза степняков!!!
Зал, наполненный старшими дружинниками и приближенными князя, вновь взрывается приветственными воплями, а я мучительно краснею, вспомнив, каким образом «разгромил» куманов… Видно, от Ланки не укрылось мое состояние, и она поспешила прийти на помощь:
– Княже, чествуешь мужа, а о супруге его словно и забыл! Посмотри же, какую красавицу нашел воевода в последнем походе!
Странно, мне показалось или я действительно услышал в голосе мадьярки ревнивые нотки?
Пылающие взоры собравшихся мужчин скрестились на моей новоиспеченной супруге. Да, в нарядном белом платье с узорчатой красной вышивкой, в жемчужном очелье с самоцветами, с длинной косой, ниспадающей до линии тугих бедер, половчанка выглядит настоящей царевной из русских сказок. Теперь пришел ее черед густо краснеть от всеобщего внимания – а я буквально не могу оторвать взгляд от возлюбленной красавицы, любуясь ею и отчаянно ревнуя!
Ростислав радушно улыбнулся моей супруге:
– Ну? Как звать тебя, красавица, как величать? Каких кровей будешь?
Степнячка подняла горящий взор на князя, но я, выручая жену, заговорил первым – она пока еще не очень хорошо знает язык:
– Любава, княже. Она дочь хана Баруча, ее половецкое имя Дилара, а крестильное – Любовь.
Ланка встрепенулась, с удовольствием глядя на половчанку:
– Красивые имена у твоей возлюбленной, воевода! А что же означает половецкое?
Я с усмешкой ответил:
– Любимая, возлюбленная. Это и означает.
Княгиня ласково улыбнулась моей жене, но мне вновь показалось, что в ее глазах на мгновение сверкнула ревность.
Ростислав, положив руки нам на плечи, зычно заговорил:
– Пусть брачный пир воевода праздновал в Белой Веже, не пригласив меня, князя! Но я благословляю ваш союз! Да хранит Господь ваш семейный очаг и пошлет вам много наследников и наследниц!
Крепко, одобрительно сжав мое плечо, Ростислав с доброй улыбкой посмотрел мне в глаза, после чего вновь громко обратился к собравшимся:
– Как все вы знаете, вчера мы отправили по Дону первую купеческую ладью под защитой касогов, а торги Тмутаракани и Корчева с лета обогатились вдвое! И многие иноземные купцы хотят теперь следовать на Русь нашим путем! Уже шесть крепостей, помимо Белой Вежи и Урманы, отбитой воеводой Андреем, сегодня принадлежат нам на Дону! А половцы шлют льстивых послов, задабривая нас и предлагая мир!
– Гойда!!!
Сделав непродолжительную паузу, князь продолжил:
– Когда воевода предлагал мне брать Белую Вежу под свою руку, я сомневался. Но обещал ему, что если все получится, то его ждет воистину княжеская награда! И вот пришел час сдержать обещание!
Развернувшись ко мне, Ростислав медленно потянул через голову серебряный крест и надел мне на шею. В зале повисла напряженная, давящая тишина.
– Андрей, теперь ты… Ну же!
Жаркий шепот князя убедил меня в том, что все происходящее – реально. Быстро сняв с себя свой, а точнее, бывший Еремеев крест, я надел его на шею своего нового побратима.
– Теперь мы с воеводой стали братьями! – возвестил князь. – Чествуйте же его!
– Гойда!
Собравшиеся на пиру послушно приветствовали меня, но в этот раз крики приближенных были вовсе не такие радостные. Скорее удивленные и… завистливые.
Ростислав указал нам с Любавой на два пустующих места рядом с собой. Я оторопело двинулся вперед, еще не до конца поняв, на пользу мне пойдет решение князя или станет серьезной проблемой, обратив против меня его окружение. Судя по реакции присутствующих, сегодня я нажил много врагов, но в то же время даже чисто по-человечески я очень польщен таким сердечным расположением Ростислава – ведь все происходящее означает в первую очередь то, что князь безраздельно мне доверяет. У Рюриковичей даже родные братья порой идут друг на друга, мстят и убивают, наносят удары в спину. А значит, побратим ничего подобного от меня не ожидает… Или не считает, что я буду опасен ему даже в столь высоком статусе – все же духовное родство, в отличие от кровного, не дает никаких прав наследования. Хотя если вдуматься, оказав подобную милость любому другому, Ростислав вступил бы на очень тонкий лед…
За ближним к нам столом поднялся с полной братиной незнакомый мне мужчина средних лет, в дорогих одеждах нездешнего кроя. Кажется, он похож на византийца…
– Княже! И ты, воевода! Позвольте мне первому разделить с вами эту чашу лучшего херсонского вина, добытого из самого спелого, исполненного солнечной силы гераклейского винограда! Позвольте мне выразить почтение вашему духовному союзу и уважение вашей мудрости и доблести!
Ростислав белозубо улыбнулся, радуясь, что собрание пирующих вновь принимает веселый, непринужденный лад.
– Катепан, ромейский ты хитрец! Как же тебе отказать! Иди же к нам, разделим братину сладчайшего греческого вина!
Византиец сделал большой глоток из братины, после чего с улыбкой шагнул к княжескому столу, незаметно для всех – кроме меня – опустив в чашу кончик указательного пальца левой руки.
* * *