На руинах Мальрока
Часть 32 из 55 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
Кое-что о ночлегах в проклятых замках
Памятуя о том, что наш неведомый враг невероятно ловок, мы расположились на повороте канала, там, где он почти под прямым углом заворачивал к перешейку. Если таинственный акробат-ниндзя умеет лазить по стенам с такой же легкостью, как и по деревьям, то здесь ему ничто не обломится – от нашей стоянки до угловой башни метров сорок. Воины натаскали обгорелого дерева из замка, используя его, укрепили ограждения из рогаток и кольев с двух сторон от лагеря, а с остальных нас защищала вода под приблизительно трехметровым скальным обрывом.
Если кто-то решится нанести нам ночной визит с недобрыми намерениями, ему придется атаковать нас со стороны перешейка или вдоль длинной замковой стены. И в том и в другом случае противнику придется двигаться по узкой полосе, насыщенной рогатками, кольями и ямами. Не имея ночного зрения, быстро там продвигаться можно, но недолго – в лучшем случае переломаешь ноги.
Рассевшись вокруг огромного костра, мы поужинали похлебкой, приготовленной из крупы и парочки диких уток, подстреленных Люком на берегу озера. Работая ложкой, я унюхал знакомый аромат – так пахла та трава, что хранилась в винном погребе. На мой вопрос Тук ответил, что это здешняя ценная специя – помимо кулинарии, ее еще используют для окуривания винных бочек, так что находка не бесполезная.
К сожалению, продовольствия в подвалах солдаты не нашли, хотя оставалась надежда, что оно, возможно, обнаружится в других подземельях – мы не смогли исследовать все уголки Мальрока из-за сильных разрушений.
За едой народ вовсю трепался, а я грел уши, помалкивая: интересно было узнать мнение вояк по поводу замка и перспектив его восстановления. Людям Мальрок понравился – даже самый плохой солдат хоть немного в фортификации разбирается, а плохих здесь не было. Богатые окрестности понравились еще больше – все как один считали, что искать другое место смысла нет: раз самое богатое баронство Мальрока располагалось именно здесь, то и нам тут не грех остановиться.
Единственное, что смущало всех без исключения, – дурная слава Мальрока и зловещие следы недавней зачистки. Истерзанные тела в железных клетках; гарь и пепел; кровь на стенах. В исполинском кострище под восточной стеной нашлись многочисленные обгорелые кости и детали амуниции – некоторых из этих людей сожгли прямо в доспехах. Солдаты, жадные до трофеев, отказаться от столь дорогих вещей могли лишь в одном случае: они были надеты на тела перерожденных, – в силу здешних суеверий такие предметы не пользовались спросом у мародеров. В принципе учитывая живучесть тварей, даже самый крепкий панцирь в процессе убиения владельца мог получить столь серьезные повреждения, что самые жадные жабы начнут воротить от него нос, так что в обычае присутствует разумное зерно. С другой стороны, трудно рубить труп, закованный в металл, – топоры иззубришь, да и нелогично.
Хотя в этом мире люди не всегда действуют логично… как и в моем.
В целом, несмотря на мрачный ореол места, никто не возражал против идеи здесь обосноваться. Значит, по возвращении в лагерь мне не придется подавлять зарождающегося бунта, а то, признаться, беспокоился сильно, что люди в штыки воспримут саму идею поселиться в проклятом замке.
С другой стороны, после потери группы разведчиков даже самой мнительной бабе захочется обосноваться в надежнейшем месте Межгорья, а лучше Мальрока мы пока что ничего не нашли, да и вряд ли найдем.
* * *
Проснувшись, я не сразу понял, что не сплю, – происходившее походило на приснившийся кошмар. Чьи-то руки с невероятной силой обхватили мое тело и крепко зажали рот. Они уверенно тащили куда-то, а я мог лишь бороздить землю каблуками – вырваться из этого сложного захвата было невозможно.
Это называется приплыли: меня похищают из охраняемого лагеря, перед носом у двух дюжин профессиональных воинов! А я даже пискнуть не могу!
И вдруг уши уловили божественный звук: Зеленый, ночевавший на бревнышке баррикады, захлопал крыльями и тревожно заорал:
– Караул! Честного человека грабят!
Не совсем, конечно, в тему, но тревогу все же поднял.
Зазвенела амуниция, кто-то выругался, звякнул чем-то железным. Мой похититель заторопился, рванулся, ослабил хватку. Едва рот немного освободился, я сдавленно выкрикнул:
– Тревога!!! Да бейте же его!!!
В следующий миг земля ушла из-под ног, и я после короткого полета рухнул в канал. При падении похититель и вовсе разжал хватку, лишь моя правая ладонь осталась в его лапе. Еще не вынырнув, я вытащил из-за голенища нож, от души полоснул по вражеской конечности, но высвободиться не смог. Едва вырвавшись на поверхность, заработал удар по макушке, от которого потемнело в глазах, а потом нож пришлось выпустить – этот гад мне чуть руку не раздавил.
Я не прекращал попыток сопротивления, но тщетно – это все равно что голыми руками с экскаватором драться. Обе моих ладони стиснула лапа неведомого врага, и при этом он легко плыл куда-то по каналу, буксируя меня будто баржу. Темень кромешная – низкие тучи закрыли небо, да еще и дождик мелкий срывался. Рассмотреть противника я не мог – просто темная фигура, вроде вполне человеческая. Но у человека не бывает такой силищи!
Если это перерожденный, то что его делает таким могучим? Загадочное темное или черное сердце? Так у меня оно тоже установлено – почему же я в сравнении с ним будто рахит на фоне тяжелоатлета? Но рассуждения эти к положительным сдвигам не приводили: сопротивляться не получалось.
Ноги уперлись в дно, заскребли по камням. Похититель вздернул меня, потащил по мелководью к темнеющему берегу – мы, оказывается, успели добраться до озера. Вытащив меня на сушу, неведомый здоровяк отобрал меч, не вынимая его из ножен, отбросил в сторону, после чего отпустил меня, оставшись стоять на месте. Наверное, думал, что без оружия я не опасен, и решил расслабиться.
Мне действительно не улыбалось воевать против такого монстра голыми руками, но это дело можно поправить. Всем своим видом показывая, что сильно оглушен тем ударом по голове и вымотан «морской прогулкой», я, пошатнувшись, припал на колено, ухватил увесистый окатанный булыжник, резво развернувшись, запустил его в широкую морду похитителя. Тот так и стоял на урезе воды, шагах в трех позади – промахнуться было трудно.
Я не промахнулся, но враг успел среагировать – отклонился. Недостаточно резво – камень все же зацепил вскользь. Не давая ему времени опомниться, продолжая разворот, я уперся руками в землю и от души заехал ему распрямившейся ногой по голени. Такой подсечкой и слона можно с ног сбить, но этот бугай, похоже, в землю врос – я чуть не заорал от боли: показалось, что поломал подъем стопы. Видимо, конечности до сих пор не до конца оправились от инквизиторских шалостей.
Громила нагнулся, протягивая лапы: или, как прежде, скрутить собрался, или всерьез покарать. Я, плюхнувшись на спину, снизу вверх впечатал ему пяткой в нос. Тут же выяснилось, что немотой похититель не страдает – охнул он весьма жалостливо, отшатнулся, попятился назад, зажимая ладонями свой пострадавший пятачок. Новым ударом я его подловил на отходе – той же пяткой заехал по коленке опорной ноги.
Нет, в землю этот человекослон не врос, хотя и укоренился прилично: упал не подрубленным деревом, а пытаясь до последнего удержать равновесие. Вскочив, я размахнулся увесистым камнем, намереваясь развить успех: ведь бить лежачего противника гораздо удобнее, чем стоящего. Неблагородно, конечно, но нам-то, плебеям, что с этого? Увы, продолжить мне не дали: приятный женский голос, не испорченный даже грубым приказным тоном, громко произнес:
– Стоять! Или я тебе стрелу в спину выпущу!
Замерев на месте, я резво размышлял, что мне следует делать: продолжить начатое; прыгнуть в воду, пытаясь на мелководье спастись от стрелкового оружия, или развернуться для ознакомления с новым действующим лицом. Между тем инициатива стремительно уходила из рук – поверженный противник поднялся и с недовольным сопением вывернул мне руку, заставив отпустить камень. К моему удивлению, только сейчас я понял, что ростом тот на полголовы ниже, и даже то, что в плечах пошире, не тешило самолюбия: меня утащил какой-то коротышка.
Все тот же голос уверенно заявил:
– Шобо, тащи его к ним. А ты не вздумай шутить – от наших стрел убежать не сможешь.
«От наших»? Получается, их несколько? Или эта сладкоголосая особа блефует?
Обернулся, подталкиваемый коротышкой в спину, зашагал к береговому обрыву, на его темном фоне с трудом различил три фигуры: одна – невысокая и стройная, две другие – весьма солидные. В руках у парочки и впрямь длинные луки.
Куда же меня угораздило попасть? Судя по силе коротышки, это вряд ли нормальный человек. С другой стороны, я его сумел немного потрепать без оружия – если вспомнить Йену, то у меня и одного шанса на миллион против таких, как она, не будет в подобной ситуации. Или это какой-то неполноценный темный? Разное с ними бывает – в свое время я упокоил сразу парочку, в бою у брода. Хоть и сам выжил при этом лишь частично, но их прикончить успел.
Женский голос… Эх, как же плохо, что темень кромешная: небо в тучах – ни лун, ни звезд. Очень хочется взглянуть на ее волосы – если они рыжие, то я влип еще круче, чем предполагал. Рыжая Смерть: запомнился рассказ солдата про эту змеюку. Уж она-то наверняка полноценная перерожденная, не слабее Йены. Не доведется мне обживать Мальрок – от таких серьезных личностей живым не уйти.
Коротышка довел до обрыва, где обнаружилась узкая тропинка, судя по ступеням, рукотворная. Днем, когда с противоположного берега канала рассматривал окрестности, заметить ее не смог – видимо, так ловко вписана в пейзаж, что взглядом за нее не зацепишься. Значит, мои похитители хорошо знают эту местность, раз в темноте нашли потайную тропку.
А кто может знать окрестности лучше хозяев?
Уж не занесло ли меня к последним представителям династии Мальроков?!
Закричать? А смысл – мой отряд остался на другом берегу канала. Лодка там есть лишь у причала, причем маленькая, а оббегать по суше через перешеек долго. С другой стороны, от перерожденных мне в любом случае ничего хорошего не обломится, так что задерживаться здесь строго противопоказано. Чем раньше распрощаюсь, тем лучше. Да только как сбежишь, если их четверо, с луками наготове и киборгом-коротышкой. А я после неудачной подсечки еще и хромаю теперь. Где-то по правую руку тянется канал. До него отсюда рукой подать – за такое время далеко меня утащить не могли. Вряд ли больше полусотни метров. Если резко рвануть, то секунд за семь-восемь можно добраться и сигануть вниз. Там, если что, буду нырять и плыть под водой, пока не доберусь до поворота, или под обрыв спрячусь, чтобы сверху стрелами не достали. Правда, их молчаливый бугай, наверное, тоже за мной прыгнет, а там у него все козыри – камней не найти; и хитрых приемов в воде не продемонстрируешь.
За размышлениями время тянулось быстро – не успел опомниться, как оказался на вершине берегового обрыва. Здесь приуныл еще больше: нас дожидались еще четыре мрачные фигуры с луками в руках: на фоне неба их силуэты я разглядел еще с последних ступеней. Мне и до этого в драке ничего не светило, а уж при таком количестве противников…
Дан, если выживешь, немедленно изучи какое-нибудь секретное кун-фу, чтобы не оставаться дураком в подобных ситуациях!
Кун-фу пока в загашнике-то не было. Земной опыт занятий спортом и короткий тренинг перед заброской позволяли сделать вывод, что единственный способ выбраться из этого положения если не победителем, то хотя бы не инвалидом первой группы, называется «очень быстрый бег». Увы, местность наверху ровная, луки эти ребята держат умеючи, а еще коротышка в затылок дышит, контролируя каждое движение. Не разгонишься при таких стартовых условиях…
Далеко справа донеслись крики команд – там мои вояки суетятся. Не помогут они сейчас – между нами глубокий канал с отвесными обрывами берегов: придется рассчитывать только на себя.
Кун-фу нет, оружия тоже нет, но зато есть восемь противников – вооруженных и опасных. Что мне остается? Да ничего… Разве что попробовать заговорить их до смерти, чем я и занялся – преодолев последнюю ступеньку, вежливо поклонился новой четверке, спокойно произнес:
– Добрый вечер… или, вернее, ночь. – Не получив ответа, уточнил: – У вас коллективный обет молчания или я попал на сборище глухонемых?
– Да ты, похоже, не солдат, а шут из ярмарочного балагана, – заметила девушка, шедшая за коротышкой-мутантом.
– Ни то ни другое, – возразил я, внутренне порадовавшись: хоть какой-то диалог намечается. – Не расстраивайтесь: я прощаю вам вашу ошибку. В этой глуши, наверное, ярмарки проводятся нечасто, а вы, судя по голосу, не совсем уж древняя старуха и, вероятно, не имели возможности посещать утонченные заведения вроде балагана. Жизнь среди нечищеных коровников тоже прекрасна по-своему, но творческие натуры в навозе не водятся, так что шутов вы не встречали, оттого и заблуждаетесь.
– Леди, позвольте я его убью, – хрипло-отрешенным голосом профессионального потребителя марихуаны попросил один из лучников.
Угроза меня не испугала – если сразу не убили, значит, для чего-то я им нужен живой. Но провоцировать скандал поостерегся – вдруг ребятки нервные. И вообще: для перерожденных они подозрительно эмоциональны. Если вспомнить Йену, та, хоть и сумела замаскировать свою сущность, вечно была тихой, бесцветной, скучной. Даже соблазняла она меня скучно… Демы? Все, что мне о демах приходилось слышать до этого, заставляло мечтать, чтобы это оказались кто угодно, лишь бы не они.
– Ты даже для шута слишком смешной, – вынесла свой вердикт девушка и ледяным голосом порадовала: – Я понимаю, что ты не рядовой, раз командуешь отрядом. Но я буду называть тебя солдатом – мне так удобнее. И мне очень жаль ваш несчастный отряд – видимо, вы совсем обнищали, раз командир носит рваные штаны. Что – полоса неудач? Ну так радуйся, солдат, – сегодня тебе повезло: ты не умрешь.
– Благодарю за хорошие известия – рыдаю от свалившегося счастья. А на завтра у нас какие планы?
– Леди, позвольте я с ним кое-что сделаю, после чего он будет жить, но радоваться жизни уже не сможет.
Вот же гад неугомонный – ему бы в инквизиции служить, а не шататься ночами возле почти что моего замка. И вообще – зачем я так упорно их провоцирую? Сам не знаю, но почему-то абсолютно уверен: ничего плохого мне здесь не грозит. Бывают иногда предчувствия, которым веришь абсолютно, – вот и сейчас у меня такое.
– Он того не стоит. – Голос ледяной, но слова какие хорошие: хоть бери – и телефон у такой умницы выпрашивай. – Больше не будет смертей. Вы слишком долго здесь задержались – армия ушла без вас. Идите следом. И не задерживайтесь – не все здесь такие добрые, как мы. Уходи, солдат, и забирай своих. И никогда не возвращайся. Скажи своим: кто вернется – тот умрет.
Сказав это, девушка развернулась, зашагала куда-то вдоль обрыва. За ней, будто утята за мамочкой, потянулись остальные. Сказать, что я сильно удивился, – это ничего не сказать, но слова, которые крикнул вслед, произнес уверенным голосом:
– Эй! Ты плохо слушала! Я не солдат!
– Уходи, шут балаганный. И забирай своих неумех – им холодно на земле лежать. И не возвращайся больше. Земля Мальрока – это смерть для ортарцев, – ответила она уже издали, негромко, но слышно каждое слово – у нее отличная дикция.
Оригинально… Не выдержав, ущипнул себя за руку. Больно! Я не сплю… Тогда что за бред? Выкрали из лагеря, протащили по грязному каналу, сказали пару «ласковых» слов и, даже не выбив для закрепления усвоенного материала немножко зубов, оставили скучать на пустынном берегу.
Под ногами что-то шевельнулось, глухо промычав. Подпрыгнув от неожиданности, я отскочил, присел, поднял камень, приготовился к новой серии неприятностей. Но никто и не думал меня трогать – все тихо и спокойно, лишь на земле слабо шевелится что-то длинное.
Проклятая темнота – не сразу понял, что это человек. Подошел, присел – не просто человек, а человек связанный. И, судя по новой порции мычания, с кляпом во рту.
Вытащить, что ли?
Неизвестный, едва обретя способность издавать членораздельные звуки, тут же доложил:
– Сэр страж, пожалуйста, освободите остальных. Нас били крепко – если им носы закупорило кровью засохшей, то задохнуться могут. Что-то они тихо очень лежат.
– Ты кто? Откуда знаешь меня?!
– Я – Грюнц, латник из отряда сержанта Дирбза.
В принципе я и сам уже понял, кто передо мной, и вопросы задал скорее инстинктивно, чем обдуманно.
Вытащив кляпы у оставшихся двух солдат, я не стал разрезать веревок: во-первых, нечем; во-вторых, не стоит с этим торопиться. Я сейчас ничего не понимал – и уж конечно не мог доверять внезапно обнаружившимся разведчикам, практически подаренным мне похитителями.
Самое время отправиться к каналу и покричать моим людям – они, наверное, очень по мне соскучились.
* * *
Зеленый был недоволен.
Памятуя о том, что наш неведомый враг невероятно ловок, мы расположились на повороте канала, там, где он почти под прямым углом заворачивал к перешейку. Если таинственный акробат-ниндзя умеет лазить по стенам с такой же легкостью, как и по деревьям, то здесь ему ничто не обломится – от нашей стоянки до угловой башни метров сорок. Воины натаскали обгорелого дерева из замка, используя его, укрепили ограждения из рогаток и кольев с двух сторон от лагеря, а с остальных нас защищала вода под приблизительно трехметровым скальным обрывом.
Если кто-то решится нанести нам ночной визит с недобрыми намерениями, ему придется атаковать нас со стороны перешейка или вдоль длинной замковой стены. И в том и в другом случае противнику придется двигаться по узкой полосе, насыщенной рогатками, кольями и ямами. Не имея ночного зрения, быстро там продвигаться можно, но недолго – в лучшем случае переломаешь ноги.
Рассевшись вокруг огромного костра, мы поужинали похлебкой, приготовленной из крупы и парочки диких уток, подстреленных Люком на берегу озера. Работая ложкой, я унюхал знакомый аромат – так пахла та трава, что хранилась в винном погребе. На мой вопрос Тук ответил, что это здешняя ценная специя – помимо кулинарии, ее еще используют для окуривания винных бочек, так что находка не бесполезная.
К сожалению, продовольствия в подвалах солдаты не нашли, хотя оставалась надежда, что оно, возможно, обнаружится в других подземельях – мы не смогли исследовать все уголки Мальрока из-за сильных разрушений.
За едой народ вовсю трепался, а я грел уши, помалкивая: интересно было узнать мнение вояк по поводу замка и перспектив его восстановления. Людям Мальрок понравился – даже самый плохой солдат хоть немного в фортификации разбирается, а плохих здесь не было. Богатые окрестности понравились еще больше – все как один считали, что искать другое место смысла нет: раз самое богатое баронство Мальрока располагалось именно здесь, то и нам тут не грех остановиться.
Единственное, что смущало всех без исключения, – дурная слава Мальрока и зловещие следы недавней зачистки. Истерзанные тела в железных клетках; гарь и пепел; кровь на стенах. В исполинском кострище под восточной стеной нашлись многочисленные обгорелые кости и детали амуниции – некоторых из этих людей сожгли прямо в доспехах. Солдаты, жадные до трофеев, отказаться от столь дорогих вещей могли лишь в одном случае: они были надеты на тела перерожденных, – в силу здешних суеверий такие предметы не пользовались спросом у мародеров. В принципе учитывая живучесть тварей, даже самый крепкий панцирь в процессе убиения владельца мог получить столь серьезные повреждения, что самые жадные жабы начнут воротить от него нос, так что в обычае присутствует разумное зерно. С другой стороны, трудно рубить труп, закованный в металл, – топоры иззубришь, да и нелогично.
Хотя в этом мире люди не всегда действуют логично… как и в моем.
В целом, несмотря на мрачный ореол места, никто не возражал против идеи здесь обосноваться. Значит, по возвращении в лагерь мне не придется подавлять зарождающегося бунта, а то, признаться, беспокоился сильно, что люди в штыки воспримут саму идею поселиться в проклятом замке.
С другой стороны, после потери группы разведчиков даже самой мнительной бабе захочется обосноваться в надежнейшем месте Межгорья, а лучше Мальрока мы пока что ничего не нашли, да и вряд ли найдем.
* * *
Проснувшись, я не сразу понял, что не сплю, – происходившее походило на приснившийся кошмар. Чьи-то руки с невероятной силой обхватили мое тело и крепко зажали рот. Они уверенно тащили куда-то, а я мог лишь бороздить землю каблуками – вырваться из этого сложного захвата было невозможно.
Это называется приплыли: меня похищают из охраняемого лагеря, перед носом у двух дюжин профессиональных воинов! А я даже пискнуть не могу!
И вдруг уши уловили божественный звук: Зеленый, ночевавший на бревнышке баррикады, захлопал крыльями и тревожно заорал:
– Караул! Честного человека грабят!
Не совсем, конечно, в тему, но тревогу все же поднял.
Зазвенела амуниция, кто-то выругался, звякнул чем-то железным. Мой похититель заторопился, рванулся, ослабил хватку. Едва рот немного освободился, я сдавленно выкрикнул:
– Тревога!!! Да бейте же его!!!
В следующий миг земля ушла из-под ног, и я после короткого полета рухнул в канал. При падении похититель и вовсе разжал хватку, лишь моя правая ладонь осталась в его лапе. Еще не вынырнув, я вытащил из-за голенища нож, от души полоснул по вражеской конечности, но высвободиться не смог. Едва вырвавшись на поверхность, заработал удар по макушке, от которого потемнело в глазах, а потом нож пришлось выпустить – этот гад мне чуть руку не раздавил.
Я не прекращал попыток сопротивления, но тщетно – это все равно что голыми руками с экскаватором драться. Обе моих ладони стиснула лапа неведомого врага, и при этом он легко плыл куда-то по каналу, буксируя меня будто баржу. Темень кромешная – низкие тучи закрыли небо, да еще и дождик мелкий срывался. Рассмотреть противника я не мог – просто темная фигура, вроде вполне человеческая. Но у человека не бывает такой силищи!
Если это перерожденный, то что его делает таким могучим? Загадочное темное или черное сердце? Так у меня оно тоже установлено – почему же я в сравнении с ним будто рахит на фоне тяжелоатлета? Но рассуждения эти к положительным сдвигам не приводили: сопротивляться не получалось.
Ноги уперлись в дно, заскребли по камням. Похититель вздернул меня, потащил по мелководью к темнеющему берегу – мы, оказывается, успели добраться до озера. Вытащив меня на сушу, неведомый здоровяк отобрал меч, не вынимая его из ножен, отбросил в сторону, после чего отпустил меня, оставшись стоять на месте. Наверное, думал, что без оружия я не опасен, и решил расслабиться.
Мне действительно не улыбалось воевать против такого монстра голыми руками, но это дело можно поправить. Всем своим видом показывая, что сильно оглушен тем ударом по голове и вымотан «морской прогулкой», я, пошатнувшись, припал на колено, ухватил увесистый окатанный булыжник, резво развернувшись, запустил его в широкую морду похитителя. Тот так и стоял на урезе воды, шагах в трех позади – промахнуться было трудно.
Я не промахнулся, но враг успел среагировать – отклонился. Недостаточно резво – камень все же зацепил вскользь. Не давая ему времени опомниться, продолжая разворот, я уперся руками в землю и от души заехал ему распрямившейся ногой по голени. Такой подсечкой и слона можно с ног сбить, но этот бугай, похоже, в землю врос – я чуть не заорал от боли: показалось, что поломал подъем стопы. Видимо, конечности до сих пор не до конца оправились от инквизиторских шалостей.
Громила нагнулся, протягивая лапы: или, как прежде, скрутить собрался, или всерьез покарать. Я, плюхнувшись на спину, снизу вверх впечатал ему пяткой в нос. Тут же выяснилось, что немотой похититель не страдает – охнул он весьма жалостливо, отшатнулся, попятился назад, зажимая ладонями свой пострадавший пятачок. Новым ударом я его подловил на отходе – той же пяткой заехал по коленке опорной ноги.
Нет, в землю этот человекослон не врос, хотя и укоренился прилично: упал не подрубленным деревом, а пытаясь до последнего удержать равновесие. Вскочив, я размахнулся увесистым камнем, намереваясь развить успех: ведь бить лежачего противника гораздо удобнее, чем стоящего. Неблагородно, конечно, но нам-то, плебеям, что с этого? Увы, продолжить мне не дали: приятный женский голос, не испорченный даже грубым приказным тоном, громко произнес:
– Стоять! Или я тебе стрелу в спину выпущу!
Замерев на месте, я резво размышлял, что мне следует делать: продолжить начатое; прыгнуть в воду, пытаясь на мелководье спастись от стрелкового оружия, или развернуться для ознакомления с новым действующим лицом. Между тем инициатива стремительно уходила из рук – поверженный противник поднялся и с недовольным сопением вывернул мне руку, заставив отпустить камень. К моему удивлению, только сейчас я понял, что ростом тот на полголовы ниже, и даже то, что в плечах пошире, не тешило самолюбия: меня утащил какой-то коротышка.
Все тот же голос уверенно заявил:
– Шобо, тащи его к ним. А ты не вздумай шутить – от наших стрел убежать не сможешь.
«От наших»? Получается, их несколько? Или эта сладкоголосая особа блефует?
Обернулся, подталкиваемый коротышкой в спину, зашагал к береговому обрыву, на его темном фоне с трудом различил три фигуры: одна – невысокая и стройная, две другие – весьма солидные. В руках у парочки и впрямь длинные луки.
Куда же меня угораздило попасть? Судя по силе коротышки, это вряд ли нормальный человек. С другой стороны, я его сумел немного потрепать без оружия – если вспомнить Йену, то у меня и одного шанса на миллион против таких, как она, не будет в подобной ситуации. Или это какой-то неполноценный темный? Разное с ними бывает – в свое время я упокоил сразу парочку, в бою у брода. Хоть и сам выжил при этом лишь частично, но их прикончить успел.
Женский голос… Эх, как же плохо, что темень кромешная: небо в тучах – ни лун, ни звезд. Очень хочется взглянуть на ее волосы – если они рыжие, то я влип еще круче, чем предполагал. Рыжая Смерть: запомнился рассказ солдата про эту змеюку. Уж она-то наверняка полноценная перерожденная, не слабее Йены. Не доведется мне обживать Мальрок – от таких серьезных личностей живым не уйти.
Коротышка довел до обрыва, где обнаружилась узкая тропинка, судя по ступеням, рукотворная. Днем, когда с противоположного берега канала рассматривал окрестности, заметить ее не смог – видимо, так ловко вписана в пейзаж, что взглядом за нее не зацепишься. Значит, мои похитители хорошо знают эту местность, раз в темноте нашли потайную тропку.
А кто может знать окрестности лучше хозяев?
Уж не занесло ли меня к последним представителям династии Мальроков?!
Закричать? А смысл – мой отряд остался на другом берегу канала. Лодка там есть лишь у причала, причем маленькая, а оббегать по суше через перешеек долго. С другой стороны, от перерожденных мне в любом случае ничего хорошего не обломится, так что задерживаться здесь строго противопоказано. Чем раньше распрощаюсь, тем лучше. Да только как сбежишь, если их четверо, с луками наготове и киборгом-коротышкой. А я после неудачной подсечки еще и хромаю теперь. Где-то по правую руку тянется канал. До него отсюда рукой подать – за такое время далеко меня утащить не могли. Вряд ли больше полусотни метров. Если резко рвануть, то секунд за семь-восемь можно добраться и сигануть вниз. Там, если что, буду нырять и плыть под водой, пока не доберусь до поворота, или под обрыв спрячусь, чтобы сверху стрелами не достали. Правда, их молчаливый бугай, наверное, тоже за мной прыгнет, а там у него все козыри – камней не найти; и хитрых приемов в воде не продемонстрируешь.
За размышлениями время тянулось быстро – не успел опомниться, как оказался на вершине берегового обрыва. Здесь приуныл еще больше: нас дожидались еще четыре мрачные фигуры с луками в руках: на фоне неба их силуэты я разглядел еще с последних ступеней. Мне и до этого в драке ничего не светило, а уж при таком количестве противников…
Дан, если выживешь, немедленно изучи какое-нибудь секретное кун-фу, чтобы не оставаться дураком в подобных ситуациях!
Кун-фу пока в загашнике-то не было. Земной опыт занятий спортом и короткий тренинг перед заброской позволяли сделать вывод, что единственный способ выбраться из этого положения если не победителем, то хотя бы не инвалидом первой группы, называется «очень быстрый бег». Увы, местность наверху ровная, луки эти ребята держат умеючи, а еще коротышка в затылок дышит, контролируя каждое движение. Не разгонишься при таких стартовых условиях…
Далеко справа донеслись крики команд – там мои вояки суетятся. Не помогут они сейчас – между нами глубокий канал с отвесными обрывами берегов: придется рассчитывать только на себя.
Кун-фу нет, оружия тоже нет, но зато есть восемь противников – вооруженных и опасных. Что мне остается? Да ничего… Разве что попробовать заговорить их до смерти, чем я и занялся – преодолев последнюю ступеньку, вежливо поклонился новой четверке, спокойно произнес:
– Добрый вечер… или, вернее, ночь. – Не получив ответа, уточнил: – У вас коллективный обет молчания или я попал на сборище глухонемых?
– Да ты, похоже, не солдат, а шут из ярмарочного балагана, – заметила девушка, шедшая за коротышкой-мутантом.
– Ни то ни другое, – возразил я, внутренне порадовавшись: хоть какой-то диалог намечается. – Не расстраивайтесь: я прощаю вам вашу ошибку. В этой глуши, наверное, ярмарки проводятся нечасто, а вы, судя по голосу, не совсем уж древняя старуха и, вероятно, не имели возможности посещать утонченные заведения вроде балагана. Жизнь среди нечищеных коровников тоже прекрасна по-своему, но творческие натуры в навозе не водятся, так что шутов вы не встречали, оттого и заблуждаетесь.
– Леди, позвольте я его убью, – хрипло-отрешенным голосом профессионального потребителя марихуаны попросил один из лучников.
Угроза меня не испугала – если сразу не убили, значит, для чего-то я им нужен живой. Но провоцировать скандал поостерегся – вдруг ребятки нервные. И вообще: для перерожденных они подозрительно эмоциональны. Если вспомнить Йену, та, хоть и сумела замаскировать свою сущность, вечно была тихой, бесцветной, скучной. Даже соблазняла она меня скучно… Демы? Все, что мне о демах приходилось слышать до этого, заставляло мечтать, чтобы это оказались кто угодно, лишь бы не они.
– Ты даже для шута слишком смешной, – вынесла свой вердикт девушка и ледяным голосом порадовала: – Я понимаю, что ты не рядовой, раз командуешь отрядом. Но я буду называть тебя солдатом – мне так удобнее. И мне очень жаль ваш несчастный отряд – видимо, вы совсем обнищали, раз командир носит рваные штаны. Что – полоса неудач? Ну так радуйся, солдат, – сегодня тебе повезло: ты не умрешь.
– Благодарю за хорошие известия – рыдаю от свалившегося счастья. А на завтра у нас какие планы?
– Леди, позвольте я с ним кое-что сделаю, после чего он будет жить, но радоваться жизни уже не сможет.
Вот же гад неугомонный – ему бы в инквизиции служить, а не шататься ночами возле почти что моего замка. И вообще – зачем я так упорно их провоцирую? Сам не знаю, но почему-то абсолютно уверен: ничего плохого мне здесь не грозит. Бывают иногда предчувствия, которым веришь абсолютно, – вот и сейчас у меня такое.
– Он того не стоит. – Голос ледяной, но слова какие хорошие: хоть бери – и телефон у такой умницы выпрашивай. – Больше не будет смертей. Вы слишком долго здесь задержались – армия ушла без вас. Идите следом. И не задерживайтесь – не все здесь такие добрые, как мы. Уходи, солдат, и забирай своих. И никогда не возвращайся. Скажи своим: кто вернется – тот умрет.
Сказав это, девушка развернулась, зашагала куда-то вдоль обрыва. За ней, будто утята за мамочкой, потянулись остальные. Сказать, что я сильно удивился, – это ничего не сказать, но слова, которые крикнул вслед, произнес уверенным голосом:
– Эй! Ты плохо слушала! Я не солдат!
– Уходи, шут балаганный. И забирай своих неумех – им холодно на земле лежать. И не возвращайся больше. Земля Мальрока – это смерть для ортарцев, – ответила она уже издали, негромко, но слышно каждое слово – у нее отличная дикция.
Оригинально… Не выдержав, ущипнул себя за руку. Больно! Я не сплю… Тогда что за бред? Выкрали из лагеря, протащили по грязному каналу, сказали пару «ласковых» слов и, даже не выбив для закрепления усвоенного материала немножко зубов, оставили скучать на пустынном берегу.
Под ногами что-то шевельнулось, глухо промычав. Подпрыгнув от неожиданности, я отскочил, присел, поднял камень, приготовился к новой серии неприятностей. Но никто и не думал меня трогать – все тихо и спокойно, лишь на земле слабо шевелится что-то длинное.
Проклятая темнота – не сразу понял, что это человек. Подошел, присел – не просто человек, а человек связанный. И, судя по новой порции мычания, с кляпом во рту.
Вытащить, что ли?
Неизвестный, едва обретя способность издавать членораздельные звуки, тут же доложил:
– Сэр страж, пожалуйста, освободите остальных. Нас били крепко – если им носы закупорило кровью засохшей, то задохнуться могут. Что-то они тихо очень лежат.
– Ты кто? Откуда знаешь меня?!
– Я – Грюнц, латник из отряда сержанта Дирбза.
В принципе я и сам уже понял, кто передо мной, и вопросы задал скорее инстинктивно, чем обдуманно.
Вытащив кляпы у оставшихся двух солдат, я не стал разрезать веревок: во-первых, нечем; во-вторых, не стоит с этим торопиться. Я сейчас ничего не понимал – и уж конечно не мог доверять внезапно обнаружившимся разведчикам, практически подаренным мне похитителями.
Самое время отправиться к каналу и покричать моим людям – они, наверное, очень по мне соскучились.
* * *
Зеленый был недоволен.