На пятьдесят оттенков темнее

Его глаза сияют. Он целует обе груди, сильно сосет соски, затем слизывает полоску мороженого на теле.

А я стараюсь лежать неподвижно, несмотря на головокружительное сочетание холода и жарких прикосновений. Но бедра начинают двигаться сами собой, в собственном ритме, под действием холодной ванильной магии. Кристиан перемещается вниз и поедает мороженое с моего живота, ввинчивает кончик языка в пупок.

Из моего горла вырываются громкие стоны. Боже мой! Мне холодно и жарко одновременно, Кристиан доводит меня до исступления, но не останавливается. Он льет мороженое ниже, на лобок, на клитор. Я громко кричу.

– Тише, тише, – говорит Кристиан.



Его волшебный язык продолжает слизывать мороженое. Теперь я выражаю свою страсть спокойнее.

– Ох… пожалуйста… Кристиан…

– Я знаю, малышка, знаю, – шепчет он, а его язык делает свое дело.



Он не останавливается, не желает останавливаться, и мое тело выгибается кверху – выше, выше. Кристиан вставляет в меня один палец, другой и движет ими взад-вперед с мучительной неспешностью.

– Вот так, – бормочет он, ритмично поглаживая переднюю стенку моей вагины, а сам продолжает слизывать и всасывать ванильное мороженое.

Неожиданно я тону в умопомрачительном оргазме, извиваюсь со стонами; он притупляет все мои чувства, отдаляет все, что творится вне моего тела. Черт побери, это случилось так быстро!

Я едва замечаю, что Кристиан прекратил свои манипуляции и теперь стоит надо мной, надевая резинку. Вот он уже внутри меня, жестко и быстро.

– О да! – стонет он, вторгаясь в меня.



Он весь липкий – остатки мороженого размазаны между нами. Это странное ощущение меня отвлекает, но лишь на считаные секунды, так как Кристиан внезапно переворачивает меня на живот.

– Вот так, – бормочет он и опять резко входит в меня, но не спешит начинать свои обычные карающие движения.



Он развязывает мои руки и поднимает меня кверху, так что теперь я практически сижу на нем. Его ладони обхватывают мои груди, мягко теребят соски. Я со стонами откидываю голову назад, на его плечо. Он ласкает, покусывает мою шею и одновременно двигает бедрами, восхитительно медленно, снова и снова наполняя меня.

– Знаешь ли ты, как много ты для меня значишь? – шепчет он мне на ухо.

– Нет, – шепчу я.

Он смеется и на миг сжимает пальцами мое горло.

– Знаешь, знаешь. Я никуда тебя не отпущу.

Вместо ответа я издаю стон, а он прибавляет темп.

– Ты моя, Анастейша.

– Да, твоя, – признаю я, тяжело дыша.

– Я забочусь обо всем, что принадлежит мне, – шипит он и кусает мое ухо.

Я кричу.

– Правильно, малышка, я хочу слышать твой голос.



Одной рукой он обхватывает мою талию, другой держит мое бедро и врывается в меня еще жестче, вынуждая меня закричать еще раз. Его дыхание делается хриплым, неровным, под стать моему. Глубоко внутри я чувствую знакомую пульсацию. Опять!..

Я растворяюсь в ощущениях. Вот что он делает – владеет моим телом так, что я не могу ни о чем думать. Мощная, заразительная магия. Я как бабочка, попавшая в его сачок, не способная улететь, не желающая никуда улетать. Я его… вся целиком его…

– Давай, малышка, – рычит он сквозь стиснутые зубы, и после этого, словно ученик чародея, я взрываюсь, и мы вместе погружаемся в блаженную агонию.



Я лежу в его объятьях на липких простынях. Он прижался грудью и животом к моей спине и уткнулся носом мне в волосы.

– Я боюсь моей любви к тебе, – шепчу я.

– Я тоже, – спокойно говорит он.


– Вдруг ты меня бросишь? – Мне страшно об этом даже подумать.

– Я никуда не денусь, Анастейша. По-моему, я даже не смогу никогда насытиться тобой.

Я поворачиваюсь и гляжу на него. Его лицо серьезное и искреннее. Я нежно его целую. Он улыбается и заправляет прядь моих волос за ухо.

– Мне никогда еще не было так плохо, как после нашей ссоры, Анастейша, когда ты ушла. Я сделаю все что угодно, горы сдвину, лишь бы не страдать опять, как в тот раз.



В его словах звучат грусть и даже удивление.

Я опять целую его. Мне хочется вернуть наш веселый настрой. Кристиан делает это вместо меня.

– Ты пойдешь со мной завтра к моему отцу на торжественный летний прием? Это ежегодная благотворительная акция. Я уже обещал, что приду.

Я улыбаюсь, испытывая неожиданную робость.

– Конечно, пойду. – «Ох, черт! Мне нечего надеть».

– Что ты помрачнела?

– Так, ничего.

– Скажи мне, – настаивает он.

– Мне нечего надеть.

Кристиан слегка хмурится.

– Не обижайся и не сердись, но у меня дома остались все вещи, купленные для тебя. Я уверен, что там найдется парочка платьев.

Я недовольно надуваю губы.

– Да ладно?

Но сегодня мне не хочется ссориться. Лучше я приму душ.



Девушка, похожая на меня, стоит возле SIP. Застрелиться можно. Она – вылитая я. Словно это я, бледная и неряшливая, в одежде не по размеру, стою и смотрю на ту, другую, здоровую и довольную жизнью, которая носит мои наряды.

– Что в тебе есть такого, чего нет у меня? – спрашиваю я у нее.

Мое беспокойство перерастает в страх.

– Кто ты?

– Я? Я – никто… А кто ты? Ты тоже никто?

– Тогда мы с тобой равны – только не говори никому, они нас прогонят, понимаешь?..



Она улыбается; злая гримаса медленно расползается по ее лицу. Это так страшно, что я невольно кричу.



– Что с тобой, Ана? – Кристиан трясет меня за плечо.

Я не сразу соображаю, где нахожусь. Я дома, в темноте, в постели с Кристианом… Я трясу головой, чтобы окончательно проснуться.

– Ну, пришла в себя? Тебе приснился плохой сон.

– А-а.

Он включает лампу, и она льет на нас свой тусклый свет. Кристиан смотрит на меня с озабоченным лицом.

– Та девушка, – шепчу я.

– Что-что? Какая девушка? – участливо интересуется он.

– Сегодня, когда я уходила с работы, возле SIP стояла девушка. Она выглядела почти как я… правда, не совсем.

Кристиан застывает, и когда свет лампочки делается ярче, я вижу, что его кожа стала пепельного цвета. Он садится на постели и поворачивает ко мне лицо.