На краю бездны

Девочка помладше вскидывает глаза на подружку. В их взглядах что-то мелькает. Кажется, это любовь, хотя если и она, то пополам с отчаянием. Мольба о спасении или, возможно, о прощении. Я протягиваю руку, но она шарахается от меня.

– Я не желаю вам зла.

– Тогда почему бы вам не отвалить? – огрызается Кэт.

Пристально смотрю на нее. Я ее пока не раскусила. Она определенно то ли под какой-то дрянью, то ли на отходняке. Может, спиды? Снова спрашивать об этом, как и интересоваться, где она их достала, явно без толку. Перевожу глаза обратно на Элли. Она примерно на год младше Кэт и выглядит соответственно – во всяком случае, пока не смотрит мне прямо в глаза и не пытается улыбнуться. Тоже, что ли, наелась какой-нибудь гадости? Я уже открываю рот, чтобы спросить, и тут Кэт протягивает руку за очередным кусочком сахара. Рукав ее блузки задирается, и я вижу на плече татуировку. Идеально ровный черный круг.

– Что значит твоя татуировка? – спрашиваю я.

Ее губы растягиваются в ухмылке, но это бравада. Девчонка явно струхнула. Она тянет рукав вниз.

– Отвяжитесь.

– Я пытаюсь вам помочь, пойми ты это.

– А кто сказал, что нам нужна помощь?

– Вы знаете Дэвида?

– Дэвида?

Она отвечает быстро – даже, пожалуй, слишком быстро – и напористо. Но в ее глазах на мгновение мелькает напряженное выражение. Это страх.

– Да, Дэвида. Из Блафф-хауса.

– Нет, не знаю я вашего Дэвида, – качает она головой.

Но уже слишком поздно, я видела ее страх. И знаю, что она лжет.

– Точно?

– Угу, точно.

Она отвечает с притворным отвращением в голосе. Ладно, без толку говорить, что я на ее стороне, она все равно не поверит.

– Элли, а ты его знаешь? Это он дает тебе наркотики?

Девочка качает головой, но я перехватываю ее ищущий одобрения взгляд, устремленный на Кэт.

– И чем вы напичкались?

– Ничем.

– Элли!

Я поворачиваюсь к Кэт:

– Дай ей сказать. Элли?

– Пожалуйста, – шепчет она. – Не трогайте его.

– Не буду, – уверяю я. – Честное слово. Я просто хочу с ним побеседовать.

Ее взгляд затуманивается; кажется, она вот-вот расплачется.

– Нет! Нет, только не рассказывайте ему, что мы с вами говорили!

Кэт берет младшую подругу за локоть:

– Элли, хватит!

Я наклоняюсь вперед:

– Я могу защитить вас. Вас обеих.

– Каким образом? – смеется Кэт.

Прежде чем я успеваю что-либо ответить, она хватает куртку Элли и подталкивает подругу к двери.

– Вставай, – говорит она. – Мы уходим.

Элли на ходу оглядывается на меня, и выражение ее лица в точности напоминает мне то, какое было у ее подруги, когда она выходила из «Иглы и чернил» со свежей татуировкой на плече, закрытой полиэтиленовой пленкой.

Идти за ними не имеет смысла. Они лгут, я это вижу. Лгут и боятся. Причем обе. Если я хочу им помочь, необходимо поговорить с Дэвидом.






21




Я натыкаюсь на него у Смагглерс-уэй, переулка, идущего от «Корабля». Прямо как знала, что он там окажется. Он стоит в полумраке: неподвижный, голова вскинута, как будто кого-то поджидает.

Я наблюдаю за ним издалека, и тут он внезапно срывается с места. Следую за ним узким переулком к ряду домиков, за которыми начинается крутая лестница, ведущая наверх, к утесам. Осторожно поднявшись по ступеням – они скользкие, а уже темнеет – на вершину, я вижу на заросшей дорожке чуть впереди Дэвида.

Стараюсь не потерять его из виду. Через минуту он сворачивает с дорожки и исчезает на узкой тропке, которая круто уходит вниз, к краю утеса. Я продираюсь по ней сквозь кусты, и через несколько шагов заросли расступаются.

Он стоит спиной ко мне в тусклом свете. Перед ним отвесно уходит в воду стена, построенная, видимо, чтобы прибой не подмывал утесы. Его взгляд устремлен поверх нее на море, бьющееся о подножие волнолома.

Я замираю. На секунду мне кажется, что он сейчас бросится туда, вниз, на камни. Но этого не происходит. Он подносит что-то к глазам, и тут я вспоминаю слова Софи. Это бинокль.

Присаживаюсь на корточки в полумраке и минуту-другую снимаю его, но потом понимаю, что не могу больше ждать. Я встаю и подхожу к нему:

– Дэвид.

Слова застревают в горле. Он шарахается. Бинокль падает у него из рук и повисает на шее.

– Кто?..

В его голосе слышится страх, и это меня радует. Придает мне уверенности.

– Мне очень нужно с вами поговорить.

Он щурится в темноту на мой голос.

– Это Алекс.

У него перехватывает дыхание.

– Ты!

Теперь меня отделяет от него всего пара ярдов. В сумерках он выглядит еще бледнее. Пепельная кожа словно прозрачная, кажется, я почти различаю за ней вены, напряженные и учащенно пульсирующие.

– Оставь меня в покое, – говорит он. – Пожалуйста.

– Не могу, – качаю я головой. – Вы знаете Кэт. – (Он никак не реагирует.) – И Элли.

А вот теперь, кажется, в его лице что-то дрогнуло. Хотя уже слишком темно, чтобы утверждать наверняка.

– Признайте это.

– Я никогда не… – начинает он, но потом, точно на ходу передумав, меняет формулировку. – Нет, я их не знаю.

– Если вы их хоть пальцем…

– Нет! – В его голосе звучит отчаяние. – Ты же знаешь, я бы никогда не…

– Они принимают наркотики, вы ведь в курсе?

Он молчит.

– Где они их берут? У вас?

– У меня?

Он явно в глубоком шоке, будто это последнее, что он ожидал от меня услышать, будто одна мысль об этом – полный абсурд.

– Нет, не у меня. Лучше спроси у своего приятеля.

Моего приятеля? Кого он имеет в виду?

– У Гэвина?

Он не отвечает. Нет, не может быть; где и когда он мог видеть нас вместе? Но если не Гэвин, то кто?

– При чем тут Гэвин? – спрашиваю я (никакой реакции). – Кто вы вообще такой?