На грани краха
Часть 4 из 50 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
Успокоившись, отвлеклась от лая и прислушалась к звукам внутри. Она не слышала никаких признаков жизни.
Ничего. Ни мягкого жужжания холодильника, ни тиканья часов. И что еще самое главное — ни скрипа сапог по половице, вздоха или низкого ровного дыхания.
Это не означало, что Ханна находилась в доме одна.
И уж точно не значило, что она в безопасности.
Глава 4
ХАННА
День первый
Сердце бешено колотилось в груди. Ханна поползла по полу, балансируя на тыльной стороне ладони искалеченной левой руки, а правую вытянув перед собой, в попытке что-то нащупать.
Колени все еще ныли, как и поясница. Тупая боль в левой руке так и не прошла.
Но Ханна не обращала на это внимания. Она привыкла к боли, к агонии сломанных пальцев и чувствительности медленно заживающих синяков. Так что эта боль не стала исключением.
Она нащупала пальцами тонкую ножку стула, затем более толстую ножку стола. Обогнула стол и проползла еще пару метров, пока не коснулась чего-то гладкого и теплого.
Это оказалось дерево, а не прохладная поверхность нержавеющей стали.
Кухонный шкафчик.
Ханна подняла руку повыше, потянулась и нашла первый ящик. Она исследовала каждую вещь пальцами. Помутненный разум с мучительной медлительностью выдавал названия предметов — холодные металлические ложки, вилки и хлебные ножи.
Она вытаскивала каждый предмет и бросала его на пол, не думая о том, чтобы положить аккуратно обратно, как ему нравилось.
Во втором ящике оказались гладкие цилиндры со специями и травами. В следующем — круглая скалка и широкие разделочные доски. В четвертом ящике лежали мерные ложки, чашки и консервный нож.
Пальцы Ханны сомкнулись на чем-то гладком, прохладном и заостренном.
Ножницы.
Ее омыло облегчение. Она села и прислонилась спиной к шкафу, вытянув ноги перед собой. Затем нащупала нижний край рубашки и приготовилась резать.
Все еще зажмурившись и осторожно двигая пальцами, Ханна отрезала полоску ткани шириной около четырех дюймов и длиной в полметра.
Затем уронила ножницы, сложила полоску в два раза и прикрыла ею глаза, как повязкой. Завязав концы на затылке, поправила повязку так, чтобы можно было видеть из-под нее.
Она медленно открыла свои воспаленные глаза. Темнота принесла неимоверное облегчение. Когда Ханна посмотрела вниз, то смогла разглядеть на полу линолеум в черно-белую клетку.
Уже неплохо. Со временем зрение восстановится.
С каждой минутой, проведенной вдали от тесной темницы, туман в ее голове рассеивался. Она была свободна.
Свободна.
Ханна едва могла сосредоточиться на данном факте. Но он не имел значения. Все, что ей нужно, так это убираться отсюда к чертовой матери.
Ханна схватила ножницы и поднялась на ноги.
Что дальше?
Она не могла выглянуть из окна. Пока не могла.
Так что замерла и прислушалась. Послышался лай собаки. Звук стал отчетливее и гораздо громче.
Больше Ханна ничего не слышала. Ни урчания автомобильных моторов. Ни голоса соседей.
Она находилась где-то далеко от цивилизации. Тюремщик сделал все, чтобы никто не услышал ее крика.
И никто никогда его не слышал.
Ближайший город наверняка находился в милях пятидесяти отсюда. Была середина зимы. Ханна не могла выйти на улицу в свитере и кальсонах и ожидать, что продержится больше нескольких часов.
Ей нужно собрать как можно больше припасов, прежде чем она отправится в путь.
Глядя вниз из-под повязки, осторожно прошла через кухню и ступила на деревянный дощатый пол. Она наткнулась на коричневый кожаный диван и чуть не опрокинула столик, заваленный книгами. Затем нашла камин и дровяную печь и, наконец, добралась до коридора, ведущего в комнату.
В ней оказалось темно. Жалюзи на окнах опущены, а шторы задернуты, защищая от мучительного дневного света.
Ханна закрыла глаза, приподняла нижний край повязки и снова медленно их открыла. Ей потребовалась всего минута, чтобы привыкнуть.
Она осмотрела комнату.
Бревенчатые стены. Ворсистый серый ковер. Двуспальная кровать с темно-синим полосатым одеялом, прикроватные тумбочки по обе стороны, комод у дальней стены, рядом с двустворчатыми дверцами шкафа.
Здесь было чисто и аккуратно.
Сначала Ханна проверила прикроватные тумбочки, в надежде найти пистолет, спрятанный в ящике. Но удача ей не улыбнулась.
Поэтому она направилась к шкафу.
При мысли о том, чтобы надеть его одежду, внутри у нее все скрутило, но это чувство продлилось лишь мгновение. Ханна хотела жить. А осознание того, что она собирается украсть его вещи и сбежать, вызывало в ней определенное удовлетворение.
Через несколько минут она нашла свежую футболку, две трикотажные рубашки с длинными рукавами, две толстовки с капюшоном, ветровку и тяжелое коричневое пальто с капюшоном, которое доходило ей до колен.
Ханна надела на себя все. Мужская одежда, конечно, велика и висела на ее маленьком, хрупком теле, но зато отлично прикрывала округлый живот.
С брюками оказалось сложнее. В одном из ящиков она нашла несколько кальсон и отрезала лишнюю длину там, где заканчивались лодыжки.
Поверх них надела его зимние походные штаны. Они оказались слишком велики для ее бедер, но тяжело застегивались на животе. Ханна пока не знала, что с этим делать.
Она одела несколько пар теплых шерстяных носков, затем вернулась к шкафу, опустилась на колени и стала рыться в вещах, сложенных на полках. Ей нужен рюкзак, чтобы нести припасы.
Рюкзака Ханна не нашла, зато обнаружила тяжелый, подбитый пухом спальный мешок, рассчитанный на зимнюю температуру. Бросила его на кровать вместе с двумя парами шерстяных носков.
Должно же быть место, где он хранил свое зимнее снаряжение. Но где бы оно ни находилось, это явно не здесь. Ей стоило продолжить поиски.
Ханна снова опустила повязку на глаза и тщательно обыскала остальную часть дома. С каждой минутой размытый свет становился слабее, и она могла разглядеть все больше деталей своего окружения.
Обыскала ванную, а затем вернулась в гостиную и кухню. Исследовала кладовку. В ней обнаружила запасы еды по меньшей мере на месяц.
Идеально.
В животе у Ханны заурчало. Она схватила пакет вяленой говядины, разорвала его дрожащими пальцами и запихнула в рот твердый кусочек.
Затем сунула пакет в карман пальто. Ее пальцы коснулись твердого и гладкого пластика. Ханна вытащила пару мужских солнцезащитных очков.
На нее нахлынуло облегчение. Она надела их, но не стала снимать повязку с глаз, а лишь слегка отогнула. Ее зрение прояснилось, и боль немного стихла.
Ханна продолжала двигаться.
Напротив подвала находилась еще одна дверь, ведущая в прихожую со стиральной машиной и сушилкой. На каждом крючке висело зимнее снаряжение и уличные принадлежности.
Внизу аккуратно расставлены две пары ботинок и несколько пар летних туфель. А у стены, рядом с высоким шкафом, стояли лыжи.
Ханне пришлось сесть на пол, чтобы натянуть ботинки. Они оказались свободными, но благодаря нескольким парам шерстяных носок, что были надеты на ее ноги, места оставалось не так уж и много. Она завязала шнурки так туго, как только могла. У нее все еще ездила стопа, но идти вполне можно.
Опираясь стену, Ханна помогла себе встать. Краем глаза она заметила небольшое деревянное крыльцо за прямоугольным окном, врезанным в заднюю дверь.
Она узнала его. Потому что смотрела на заднее крыльцо сотни тысяч раз. Но всегда снизу. Стоя на матрасе и глядя в зарешеченное окно.
Ханна закрыла глаза. Затем вновь их открыла, прогоняя тем самым мучительную панику.
Она больше не сидела в той комнате. Она больше не пойманное в ловушку беспомощное существо. Ханна освободилась, и должна сделать все необходимое, чтобы остаться на свободе.
Собака продолжала лаять, громко и гулко.
Ханна осмелилась выглянуть в заднее окно. С темными очками и отчасти завязанными глазами все оказалось вполне терпимо. Расплывчатые образы формировались в очертания и предметы, которые узнавал ее разум.
Толстый слой снега покрывал двор. За ним виднелся густой лес, окаймлявший со всех сторон небольшую поляну, насколько могла видеть Ханна. Деревья и снова деревья.
Потребовалась минута, чтобы вспомнить названия деревьев. Ханна медленно проговаривала каждое слово: клен, ель, береза. Ясень. Бук.
Самые прекрасные деревья, что ей доводилось видеть. Словно на открытке: голые ветви, покрытые девственным снегом, которые чередовались с зелеными соснами на фоне белоснежной пелены.
Ханна застряла неизвестно где.
В двадцати ярдах прямо перед ней стояли два сарая. Первый был поменьше, с отверстием, вырезанным внизу. Второй — побольше, с висячим замком и цепями, блокирующими двойные двери.
Ничего. Ни мягкого жужжания холодильника, ни тиканья часов. И что еще самое главное — ни скрипа сапог по половице, вздоха или низкого ровного дыхания.
Это не означало, что Ханна находилась в доме одна.
И уж точно не значило, что она в безопасности.
Глава 4
ХАННА
День первый
Сердце бешено колотилось в груди. Ханна поползла по полу, балансируя на тыльной стороне ладони искалеченной левой руки, а правую вытянув перед собой, в попытке что-то нащупать.
Колени все еще ныли, как и поясница. Тупая боль в левой руке так и не прошла.
Но Ханна не обращала на это внимания. Она привыкла к боли, к агонии сломанных пальцев и чувствительности медленно заживающих синяков. Так что эта боль не стала исключением.
Она нащупала пальцами тонкую ножку стула, затем более толстую ножку стола. Обогнула стол и проползла еще пару метров, пока не коснулась чего-то гладкого и теплого.
Это оказалось дерево, а не прохладная поверхность нержавеющей стали.
Кухонный шкафчик.
Ханна подняла руку повыше, потянулась и нашла первый ящик. Она исследовала каждую вещь пальцами. Помутненный разум с мучительной медлительностью выдавал названия предметов — холодные металлические ложки, вилки и хлебные ножи.
Она вытаскивала каждый предмет и бросала его на пол, не думая о том, чтобы положить аккуратно обратно, как ему нравилось.
Во втором ящике оказались гладкие цилиндры со специями и травами. В следующем — круглая скалка и широкие разделочные доски. В четвертом ящике лежали мерные ложки, чашки и консервный нож.
Пальцы Ханны сомкнулись на чем-то гладком, прохладном и заостренном.
Ножницы.
Ее омыло облегчение. Она села и прислонилась спиной к шкафу, вытянув ноги перед собой. Затем нащупала нижний край рубашки и приготовилась резать.
Все еще зажмурившись и осторожно двигая пальцами, Ханна отрезала полоску ткани шириной около четырех дюймов и длиной в полметра.
Затем уронила ножницы, сложила полоску в два раза и прикрыла ею глаза, как повязкой. Завязав концы на затылке, поправила повязку так, чтобы можно было видеть из-под нее.
Она медленно открыла свои воспаленные глаза. Темнота принесла неимоверное облегчение. Когда Ханна посмотрела вниз, то смогла разглядеть на полу линолеум в черно-белую клетку.
Уже неплохо. Со временем зрение восстановится.
С каждой минутой, проведенной вдали от тесной темницы, туман в ее голове рассеивался. Она была свободна.
Свободна.
Ханна едва могла сосредоточиться на данном факте. Но он не имел значения. Все, что ей нужно, так это убираться отсюда к чертовой матери.
Ханна схватила ножницы и поднялась на ноги.
Что дальше?
Она не могла выглянуть из окна. Пока не могла.
Так что замерла и прислушалась. Послышался лай собаки. Звук стал отчетливее и гораздо громче.
Больше Ханна ничего не слышала. Ни урчания автомобильных моторов. Ни голоса соседей.
Она находилась где-то далеко от цивилизации. Тюремщик сделал все, чтобы никто не услышал ее крика.
И никто никогда его не слышал.
Ближайший город наверняка находился в милях пятидесяти отсюда. Была середина зимы. Ханна не могла выйти на улицу в свитере и кальсонах и ожидать, что продержится больше нескольких часов.
Ей нужно собрать как можно больше припасов, прежде чем она отправится в путь.
Глядя вниз из-под повязки, осторожно прошла через кухню и ступила на деревянный дощатый пол. Она наткнулась на коричневый кожаный диван и чуть не опрокинула столик, заваленный книгами. Затем нашла камин и дровяную печь и, наконец, добралась до коридора, ведущего в комнату.
В ней оказалось темно. Жалюзи на окнах опущены, а шторы задернуты, защищая от мучительного дневного света.
Ханна закрыла глаза, приподняла нижний край повязки и снова медленно их открыла. Ей потребовалась всего минута, чтобы привыкнуть.
Она осмотрела комнату.
Бревенчатые стены. Ворсистый серый ковер. Двуспальная кровать с темно-синим полосатым одеялом, прикроватные тумбочки по обе стороны, комод у дальней стены, рядом с двустворчатыми дверцами шкафа.
Здесь было чисто и аккуратно.
Сначала Ханна проверила прикроватные тумбочки, в надежде найти пистолет, спрятанный в ящике. Но удача ей не улыбнулась.
Поэтому она направилась к шкафу.
При мысли о том, чтобы надеть его одежду, внутри у нее все скрутило, но это чувство продлилось лишь мгновение. Ханна хотела жить. А осознание того, что она собирается украсть его вещи и сбежать, вызывало в ней определенное удовлетворение.
Через несколько минут она нашла свежую футболку, две трикотажные рубашки с длинными рукавами, две толстовки с капюшоном, ветровку и тяжелое коричневое пальто с капюшоном, которое доходило ей до колен.
Ханна надела на себя все. Мужская одежда, конечно, велика и висела на ее маленьком, хрупком теле, но зато отлично прикрывала округлый живот.
С брюками оказалось сложнее. В одном из ящиков она нашла несколько кальсон и отрезала лишнюю длину там, где заканчивались лодыжки.
Поверх них надела его зимние походные штаны. Они оказались слишком велики для ее бедер, но тяжело застегивались на животе. Ханна пока не знала, что с этим делать.
Она одела несколько пар теплых шерстяных носков, затем вернулась к шкафу, опустилась на колени и стала рыться в вещах, сложенных на полках. Ей нужен рюкзак, чтобы нести припасы.
Рюкзака Ханна не нашла, зато обнаружила тяжелый, подбитый пухом спальный мешок, рассчитанный на зимнюю температуру. Бросила его на кровать вместе с двумя парами шерстяных носков.
Должно же быть место, где он хранил свое зимнее снаряжение. Но где бы оно ни находилось, это явно не здесь. Ей стоило продолжить поиски.
Ханна снова опустила повязку на глаза и тщательно обыскала остальную часть дома. С каждой минутой размытый свет становился слабее, и она могла разглядеть все больше деталей своего окружения.
Обыскала ванную, а затем вернулась в гостиную и кухню. Исследовала кладовку. В ней обнаружила запасы еды по меньшей мере на месяц.
Идеально.
В животе у Ханны заурчало. Она схватила пакет вяленой говядины, разорвала его дрожащими пальцами и запихнула в рот твердый кусочек.
Затем сунула пакет в карман пальто. Ее пальцы коснулись твердого и гладкого пластика. Ханна вытащила пару мужских солнцезащитных очков.
На нее нахлынуло облегчение. Она надела их, но не стала снимать повязку с глаз, а лишь слегка отогнула. Ее зрение прояснилось, и боль немного стихла.
Ханна продолжала двигаться.
Напротив подвала находилась еще одна дверь, ведущая в прихожую со стиральной машиной и сушилкой. На каждом крючке висело зимнее снаряжение и уличные принадлежности.
Внизу аккуратно расставлены две пары ботинок и несколько пар летних туфель. А у стены, рядом с высоким шкафом, стояли лыжи.
Ханне пришлось сесть на пол, чтобы натянуть ботинки. Они оказались свободными, но благодаря нескольким парам шерстяных носок, что были надеты на ее ноги, места оставалось не так уж и много. Она завязала шнурки так туго, как только могла. У нее все еще ездила стопа, но идти вполне можно.
Опираясь стену, Ханна помогла себе встать. Краем глаза она заметила небольшое деревянное крыльцо за прямоугольным окном, врезанным в заднюю дверь.
Она узнала его. Потому что смотрела на заднее крыльцо сотни тысяч раз. Но всегда снизу. Стоя на матрасе и глядя в зарешеченное окно.
Ханна закрыла глаза. Затем вновь их открыла, прогоняя тем самым мучительную панику.
Она больше не сидела в той комнате. Она больше не пойманное в ловушку беспомощное существо. Ханна освободилась, и должна сделать все необходимое, чтобы остаться на свободе.
Собака продолжала лаять, громко и гулко.
Ханна осмелилась выглянуть в заднее окно. С темными очками и отчасти завязанными глазами все оказалось вполне терпимо. Расплывчатые образы формировались в очертания и предметы, которые узнавал ее разум.
Толстый слой снега покрывал двор. За ним виднелся густой лес, окаймлявший со всех сторон небольшую поляну, насколько могла видеть Ханна. Деревья и снова деревья.
Потребовалась минута, чтобы вспомнить названия деревьев. Ханна медленно проговаривала каждое слово: клен, ель, береза. Ясень. Бук.
Самые прекрасные деревья, что ей доводилось видеть. Словно на открытке: голые ветви, покрытые девственным снегом, которые чередовались с зелеными соснами на фоне белоснежной пелены.
Ханна застряла неизвестно где.
В двадцати ярдах прямо перед ней стояли два сарая. Первый был поменьше, с отверстием, вырезанным внизу. Второй — побольше, с висячим замком и цепями, блокирующими двойные двери.