Мысли узника святой Елены
Часть 20 из 66 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
СС
Моя ошибка состоит в том, что я не стер Пруссию с лица земли[332].
CCI
Моя континентальная система должна была сокрушить английскую торговлю и принести мир Европе. Моя единственная ошибка – в том, что я не мог по-настоящему строго осуществлять ее: мало кто понимал существо этой системы.
CCII
Полиция – сродни дипломатии, но, по долгу службы, ей часто приходится рядиться в лохмотья.
CCIII
Совершаемые другими глупости отнюдь не помогают нам стать умнее.
CCIV
Все то, чем мы любуемся у Расина, было заимствовано им у греков; но он сделал из всего этого столь прекрасное употребление, что и не знаешь, кому быть обязанным, таланту ли сочинителя, либо переводчику с греческого на французский.
CCV
Мир – это великая комедия, где на одного Мольера приходится с десяток Тартюфов.
CCVI
Проповедуйте добродетель, показывая ее противоположности: зло возьмите фоном, благо пустите на второстепенные детали, и пусть порок борется с добродетелью. Сомневаюсь, чтобы написанная картина в итоге оказалась поучительной.
CCVII
При мне несколько фанатичных иереев пожелали возобновить скандальные сцены «доброго старого времени»: я навел порядок, а говорили, будто я совершал насилие над Папой[333].
CCVIII
Аугсбургскую лигу, а с нею и Тридцатилетнюю войну породила алчность нескольких монархов[334].
СCIX
Сражение при Маренго доказало, что на самом деле случай вносит большей частию истинный порядок в ход событий. Тогда австрийцы одерживали верх, последний их натиск был остановлен, и они уже согласны были на капитуляцию, хотя могли противопоставить мне превосходящие силы: Мелас просто потерял голову.
CCX
Есть короли, которые разыгрывают из себя пекущихся о благе народа ради того, чтоб лучше его обманывать, совсем как тот волк из басни, который преображался в пастуха, дабы ловчее истреблять баранов.
CCXI
Я повелел выслать изобретателей адской машины: они были из числа тех, кто долгое время принимал участие в заговоре, от которого давно пора было очистить Францию. С тех пор я уже ни о чем не беспокоился. Все честные люди были мне за это благодарны[335].
CCXII
Военный и чиновник редко наследуют то, что называется состоянием, поэтому надобно их вознаградить уважением и вниманием, уважение, которое им оказывают, поддерживает чувство чести, какое есть истинная сила нации.
CCXIII
Все, что не покоится на физически и математически точных основах, долженствует быть отвергнуто разумом.
CCXIV
Если бы английское правительство считало, что его корабли могли гарантировать Англию от вторжения с моря, оно не укрепляло бы свои берега с таковым тщанием, когда я был в Булонском лагере. Мой план заключался в том, чтобы после высадки двигаться далее на Чатам, Портсмут и захватить главные морские крепости страны. Одно или два выигранных сражения доставили бы мне обладание остальной частью острова: в 1804 г. нравственный дух англичан не был столь высок, как ныне.
CCXV
В сущности говоря, и название, и форма правления не играют никакой роли. Государство будет хорошо управляться, ежели удастся достигнуть того, чтобы справедливость чувствовали на себе все граждане, как в отношении защиты личности, так и в смысле налогов, разного рода пожертвований и при возмещении утраченного.
CCXVI
Неравное распределение собственности подрывает всякое общество и пагубно для порядка в стране, оно убивает предприимчивость и соревнование, крупная владетельная аристократия была хороша лишь при феодальной системе.
CCXVII
Ежели бы успех не сопутствовал Августу[336], потомки поместили бы его имя рядом с именами великих злодеев.
CCXVIII
Участники коалиции заплатили дорогую цену за свой успех в 1814 г.: три месяца я вел войну в долинах Шампани с остатками прежних моих войск. Если бы Париж продержался еще 24 часа, дело было бы сделано: ни один немец не перешел бы обратно за Рейн[337].
CCXIX
Почти никогда не давал я подробных наставлений моим генералам, я просто приказывал им победить.
CCXX
Государь не должен пасть ниже того несчастия, которое уготовано ему судьбой.
CCXXI
Несмотря на все интриги, в которые пускался Т[алейран], Людовик XVIII мог сделать из него только лишь первого своего слугу, несколько скрасив тем для. него сие вынужденное рабство[338].
CCXXII
Партия, которая может найти опору только на иностранных штыках, обречена на поражение.
CCXXIII
После сражения при Ватерлоо от французов требовали выдать меня врагам; но французы уважали меня в моем несчастии.
CCXXIV
Быть может, в 1815 г. я вновь должен был начать революцию, тогда мне потребны были те средства, кои предоставляют революции к достижению цели, и все то, что нужно было тогда ради этого.
CCXXV
Можно останавливаться лишь при подъеме в гору, но при спуске – никогда.
CCXXVI
Первый порыв людей драгоценен, всегда нужно уметь им воспользоваться.
CCXXVII
Замысел изгнать меня на остров Св. Елены возник давно, я знал о нем еще на острове Эльба, но доверял лояльности Александра.
CCXXVIII
Из всех уступок, которых я добился от союзников в 1814 г., особенно любезным моему сердцу было разрешение взять с собою в изгнание тех из старых моих солдат, с коими суждено мне было преодолеть столько превратностей. Средь них нашел я людей, которых несчастие не повергло в отчаяние.
CCXXIX
Хартии хороши только тогда, когда их пускают в ход; но нет нужды в том, чтобы глава государства становился во главе какой-либо партии.
CCXXX
Европейский общественный договор был нарушен, вторжением в Польшу. Когда я вышел на политическую арену, практика разделов была не внове. Политическое равновесие – мечта, о которой ныне надобно забыть. Александр сохранит за собой Польшу, как я в свое время сохранил Италию, по праву сильнейшего, вот и весь секрет[339].
CCXXXI
Лесть всегда восхваляла правительства слабые духом как осторожные, так же как бунтовщики именуют мощь деспотизмом.
CCXXXII
В отречении монарха есть своего рода ирония: он отрекается тогда, когда с властью его уже не считаются.
CCXXXIII
В Москве весь мир уже готовился признать мое превосходство, стихии разрешили этот вопрос.
CCXXXIV
Республика во Франции невозможна: благоверные республиканцы – идиоты, все остальные – интриганы.
CCXXXV
Империя создана была лишь вчерне; в дальнейшем, ежели бы мне удалось заключить мир на континенте, я непременно расширил бы основу моих установлений.
CCXXXVI
Ни одна корона со времен Карла Великого не возлагалась с таковою торжественностью, как та, что получил я от французского народа.
CCXXXVII
Моя ошибка состоит в том, что я не стер Пруссию с лица земли[332].
CCI
Моя континентальная система должна была сокрушить английскую торговлю и принести мир Европе. Моя единственная ошибка – в том, что я не мог по-настоящему строго осуществлять ее: мало кто понимал существо этой системы.
CCII
Полиция – сродни дипломатии, но, по долгу службы, ей часто приходится рядиться в лохмотья.
CCIII
Совершаемые другими глупости отнюдь не помогают нам стать умнее.
CCIV
Все то, чем мы любуемся у Расина, было заимствовано им у греков; но он сделал из всего этого столь прекрасное употребление, что и не знаешь, кому быть обязанным, таланту ли сочинителя, либо переводчику с греческого на французский.
CCV
Мир – это великая комедия, где на одного Мольера приходится с десяток Тартюфов.
CCVI
Проповедуйте добродетель, показывая ее противоположности: зло возьмите фоном, благо пустите на второстепенные детали, и пусть порок борется с добродетелью. Сомневаюсь, чтобы написанная картина в итоге оказалась поучительной.
CCVII
При мне несколько фанатичных иереев пожелали возобновить скандальные сцены «доброго старого времени»: я навел порядок, а говорили, будто я совершал насилие над Папой[333].
CCVIII
Аугсбургскую лигу, а с нею и Тридцатилетнюю войну породила алчность нескольких монархов[334].
СCIX
Сражение при Маренго доказало, что на самом деле случай вносит большей частию истинный порядок в ход событий. Тогда австрийцы одерживали верх, последний их натиск был остановлен, и они уже согласны были на капитуляцию, хотя могли противопоставить мне превосходящие силы: Мелас просто потерял голову.
CCX
Есть короли, которые разыгрывают из себя пекущихся о благе народа ради того, чтоб лучше его обманывать, совсем как тот волк из басни, который преображался в пастуха, дабы ловчее истреблять баранов.
CCXI
Я повелел выслать изобретателей адской машины: они были из числа тех, кто долгое время принимал участие в заговоре, от которого давно пора было очистить Францию. С тех пор я уже ни о чем не беспокоился. Все честные люди были мне за это благодарны[335].
CCXII
Военный и чиновник редко наследуют то, что называется состоянием, поэтому надобно их вознаградить уважением и вниманием, уважение, которое им оказывают, поддерживает чувство чести, какое есть истинная сила нации.
CCXIII
Все, что не покоится на физически и математически точных основах, долженствует быть отвергнуто разумом.
CCXIV
Если бы английское правительство считало, что его корабли могли гарантировать Англию от вторжения с моря, оно не укрепляло бы свои берега с таковым тщанием, когда я был в Булонском лагере. Мой план заключался в том, чтобы после высадки двигаться далее на Чатам, Портсмут и захватить главные морские крепости страны. Одно или два выигранных сражения доставили бы мне обладание остальной частью острова: в 1804 г. нравственный дух англичан не был столь высок, как ныне.
CCXV
В сущности говоря, и название, и форма правления не играют никакой роли. Государство будет хорошо управляться, ежели удастся достигнуть того, чтобы справедливость чувствовали на себе все граждане, как в отношении защиты личности, так и в смысле налогов, разного рода пожертвований и при возмещении утраченного.
CCXVI
Неравное распределение собственности подрывает всякое общество и пагубно для порядка в стране, оно убивает предприимчивость и соревнование, крупная владетельная аристократия была хороша лишь при феодальной системе.
CCXVII
Ежели бы успех не сопутствовал Августу[336], потомки поместили бы его имя рядом с именами великих злодеев.
CCXVIII
Участники коалиции заплатили дорогую цену за свой успех в 1814 г.: три месяца я вел войну в долинах Шампани с остатками прежних моих войск. Если бы Париж продержался еще 24 часа, дело было бы сделано: ни один немец не перешел бы обратно за Рейн[337].
CCXIX
Почти никогда не давал я подробных наставлений моим генералам, я просто приказывал им победить.
CCXX
Государь не должен пасть ниже того несчастия, которое уготовано ему судьбой.
CCXXI
Несмотря на все интриги, в которые пускался Т[алейран], Людовик XVIII мог сделать из него только лишь первого своего слугу, несколько скрасив тем для. него сие вынужденное рабство[338].
CCXXII
Партия, которая может найти опору только на иностранных штыках, обречена на поражение.
CCXXIII
После сражения при Ватерлоо от французов требовали выдать меня врагам; но французы уважали меня в моем несчастии.
CCXXIV
Быть может, в 1815 г. я вновь должен был начать революцию, тогда мне потребны были те средства, кои предоставляют революции к достижению цели, и все то, что нужно было тогда ради этого.
CCXXV
Можно останавливаться лишь при подъеме в гору, но при спуске – никогда.
CCXXVI
Первый порыв людей драгоценен, всегда нужно уметь им воспользоваться.
CCXXVII
Замысел изгнать меня на остров Св. Елены возник давно, я знал о нем еще на острове Эльба, но доверял лояльности Александра.
CCXXVIII
Из всех уступок, которых я добился от союзников в 1814 г., особенно любезным моему сердцу было разрешение взять с собою в изгнание тех из старых моих солдат, с коими суждено мне было преодолеть столько превратностей. Средь них нашел я людей, которых несчастие не повергло в отчаяние.
CCXXIX
Хартии хороши только тогда, когда их пускают в ход; но нет нужды в том, чтобы глава государства становился во главе какой-либо партии.
CCXXX
Европейский общественный договор был нарушен, вторжением в Польшу. Когда я вышел на политическую арену, практика разделов была не внове. Политическое равновесие – мечта, о которой ныне надобно забыть. Александр сохранит за собой Польшу, как я в свое время сохранил Италию, по праву сильнейшего, вот и весь секрет[339].
CCXXXI
Лесть всегда восхваляла правительства слабые духом как осторожные, так же как бунтовщики именуют мощь деспотизмом.
CCXXXII
В отречении монарха есть своего рода ирония: он отрекается тогда, когда с властью его уже не считаются.
CCXXXIII
В Москве весь мир уже готовился признать мое превосходство, стихии разрешили этот вопрос.
CCXXXIV
Республика во Франции невозможна: благоверные республиканцы – идиоты, все остальные – интриганы.
CCXXXV
Империя создана была лишь вчерне; в дальнейшем, ежели бы мне удалось заключить мир на континенте, я непременно расширил бы основу моих установлений.
CCXXXVI
Ни одна корона со времен Карла Великого не возлагалась с таковою торжественностью, как та, что получил я от французского народа.
CCXXXVII