Мы вернемся!

Двенадцатого июня он отдал приказ о начале штурма этой мощной османской твердыни. Одновременно с этим генерал-фельдмаршал повторил предписание Салтыкову переправиться через Дунай и блокировать силами его дивизии гарнизон крепости Рущук, а также напрямую отдал приказание полковнику Мещерскому, который заменял заболевшего Суворова, повторно атаковать Туртукай. Оба эти приказа не были исполнены вовремя, и турки беспрепятственно усилили гарнизон Силистрии. Всё это осложнило основную задачу по овладению этой сильно укреплённой, главной во всей северной Болгарии османской крепости.

В авангарде русских сил, как обычно, выступала дивизия Вейсмана, с ней вместе следовала и кавалерия под командованием Григория Потёмкина. Путь их лежал между озером Галица и Дунаем.





* * *


Мимо походной колонны егерского батальона Мекноба и следовавшей с ним роты Егорова пропылил отряд из двух сотен гусар, сопровождавших большую группу из штаб-офицеров.

— Генерал-поручик Ступишин Алексей Алексеевич со своей свитой, собственной персоной! — кивнул на всадников командир егерского батальона. — Видать, их превосходительство на рекогносцировку выехали. Опасно, крепость рядом, а у него при себе такое маленькое прикрытие!

Подполковник как в воду глядел: в той стороне, куда ускакало высокое начальство, вдруг послышались звуки выстрелов.

— Батальон, стой! — рявкнул Мекноб. — Поротно, в общую коробку, в три шеренги становись! Ружья наизготовку, примкнуть штыки!

Бывалые, обстрелянные егеря быстро заняли свои места в строю, а Лёшка вывел «ротных» на сотню шагов вперёд. В это время из перелеска выскочил отряд генерала и устремился в сторону егерей. За ними по пятам нёсся большой отряд турецкой кавалерии.

— Внимание, рота! Бьём дальним залпом и уходим бегом к егерскому батальону! Вторым залпом не бить! — отдал приказ Егоров, выбирая дальний прицел, а вражеская конница в это время уже выходила на дистанцию в пятьсот шагов. — Штуцерники, це-елься! Пли-и! — Восемнадцать нарезных ружей послали свои первые, «дальние», пули в цель и тут же начали перезарядку «быстрой» пулей. — Фузейщики, целься! — Четыреста, триста шагов до цели… — Пли-и! — Грохнул оглушительный залп ста ружей. Все стрелки неслись сломя голову к егерскому батальону. Рота, заскочив ему «за спину», перезаряжалась, а перед ними слышалось «Ба-ах! Ба-ах! Ба-ах!» — это прицельно били батальонные шеренги. Натолкнувшись на плотный огонь егерей, передовые порядки турок смешались, и их кавалерия, оставляя на поле тела, начала «обтекать» русских стрелков по флангам, устремляясь дальше.

— Батальон, в каре становись! — скомандовал подполковник, и шеренги длинного прямоугольника, рассыпавшись, образовали ровный квадрат. Со всех его четырёх сторон наружу были выставлены дула ружей с примкнутыми к ним штыками. В самом его центре оказалась теперь рота Егорова. Егеря вели огонь без приказа по собственной сноровке и прицелу.

— Алексей Петрович, разрешите фугасы заложить?! — крикнул Милошевич. — Как бы не затоптали нас, вон их сколько налетело!

Лёшка оглядел поле: действительно, несколько тысяч конников выкатились сейчас на русский авангард. Но, как видно, желания лезть напропалую на это каре с четырьмя сотнями штыков и метким жалящим огнём зелёных шайтанов у них уже не было. Впереди была более лёгкая цель — обозы! И они проносились мимо.

— Рано, Живан, — покачал головой поручик. — И так сдюжим. Фугасов совсем у нас на выходе мало. Не упрёшь всё в такую даль. Бьём пулей! — и скусил кончик патрона.

Видя угрозу от наступающей турецкой кавалерии, генерал Вейсман развернул свой испытанный во многих сражениях Первый гренадерский полк графа Воронцова. Артиллеристы выкатили из пехотных порядков десять следующих в авангарде орудий. По наступающей турецкой кавалерии ударили картечью и плотным ружейным огнём.

Турки, видя стойкость русской пехоты, ушли правее, пытаясь прорваться в брешь между боевыми порядками. В это время Румянцев, видя опасность для всей своей армии, бросил во фланг рвущемуся вперёд неприятелю свой личный резерв — конные полки: Харьковский и Венгерский гусарские с Елизаветградским пикинерским. Эти силы ударили в правый фланг османам и приостановили бег всей неприятельской кавалерии. А в это время им навстречу вышла уже вся русская конница под командованием генерала Потёмкина. Неприятель был опрокинут, и так же стремительно, как он только что наступал, турки ринулись назад к своей крепости, преследуемые по пятам. Только огонь из стоявших перед крепостью ретраншементов заставил русскую кавалерию откатиться назад. Под прикрытием нашей конницы, видя сумятицу у турок, Вейсман отдал приказ к атаке пред крепостных укреплений. На штурм, кроме Первого гренадерского полка и егерей, пошли ещё прибывшие им на подмогу Невский пехотный полк и отдельный гренадерский батальон полковника Блюхера.

Егеря бежали впереди пехотных порядков в рассыпном строю.

— Рота, стой! — отдал приказ Егоров. — Огонь по собственному прицелу. В первую очередь выбивать орудийную прислугу, а затем командиров. Ого-онь!

Расстояние в три сотни шагов позволяло уверенно поражать цели, и огонь трёх стоявших на этом направлении неприятельских пушек был сразу же подавлен. После потери половины орудийной прислуги остальные топчу просто разбежались, и теперь уже вся рота вела огонь по вражеской пехоте. Ответные выстрелы вражеских стрелков урона не наносили. Только какой-то шальной пулей на излёте был ранен рядовой в седьмом десятке. Круглый свинцовый шарик, не пробив мундир, контузил бок егеря, сломав ему два ребра. И теперь Спиридонович сноровисто накладывал солдату давящую повязку.

— Терпи, Мартынка, и не шевыряйся пока! Лежи здесь, покамест весь бой не закончится! Опосля я получшивее погляжу, что здесь ещё можно поделать, — наказывал солдатику лекарь. — Ляжи-и смирно, сказал же тебе! Пулять он тут будет. Без тебя сами управимся, вона уже гренадёры сюды подходят!

Сомкнутым строем пехотные порядки русских взбежали на земляные валы и ударили там в штыки. Турки спешно оставили ретраншемент, а затем и укреплённый лагерь, отступая к главным редутам крепости. Около Силистрии на них с фланга вынеслась конница Потёмкина и окончательно рассеяла неприятеля.

На поле боя насчитали более трёхсот трупов противника. Возле самих редутов, посечённых конницей, счесть их было невозможно, ибо османы, обозлённые потерями, открыли шквальный огонь из всех своих орудий. Было, помимо сотни пленных, захвачено ещё восемь знамён и восемнадцать пушек. Сам командующий турецким корпусом Осман-паша получил в этом бою серьёзное ранение.

Потери русских не превысили полутора десятков солдат и казаков, раненых насчитали шестьдесят девять.

Румянцев выдвинул коменданту крепости Хасан-паше предложение о сдаче, но оно было отвергнуто. Турки, уверенные в надёжности своих укреплений, намеревались оказать упорное сопротивление. Вокруг Силистрии на господствующих высотах было обустроено несколько оборонительных редутов, которые мешали русским войскам развернуть батареи и начать бомбардировку крепости. Особенно докучал осаждающим Нагорный редут, возвышающийся над всеми укреплениями с южной стороны.

Общий штурм был запланирован на восемнадцатое июня, и на острие атаки на Нагорный редут предстояло идти солдатам дивизии Вейсмана и Потёмкина.

Вечером семнадцатого июня, после ужина, Алексей был вызван в штаб дивизии для получения предписания о месте следовании его роты в атакующих порядках. Дело было нешуточное. Только в Нагорном редуте наизготовку стояло на высоких валах более тридцати орудий неприятеля.

— Выдвигаемся на исходный рубеж в пять утра. Сама атака — после первых пушечных залпов, — ставил задачу своим командирам генерал Вейсман. — Дивизии Григория Александровича Потёмкина и генерала Игельстрома идут колоннами в лобовую атаку и оттягивают на себя турок. Наша дивизия в это время бьёт неприятеля во фланг. Господа офицеры, мы должны двигаться стремительно, промедление смерти подобно! Если завязнем в своих маневрах и в обороне противника, то будем непременно окружены и разбиты. Поэтому прорываемся вперёд, невзирая на потери, выбиваем турок из их редута и удерживаем его до подхода наших главных сил. Идите к своим солдатам, господа офицеры, и да хранит вас господь!





* * *


— Лучше пулю шлифуй, Авдейка, задира у тебя больно много на ней! — проворчал Макарыч, строго насупив брови. — Во-о, видишь али нет?! Во-от она какая заусенца. И тута ещё одна есть, — ковырнул он пальцем бок у только что отлитой свинцовой заготовки. Ещё около пары десятков точно таких же лежали сейчас на куске полотна перед молодым егерем. Рядом на костерке грелась небольшая чугунная посудинка, а вокруг него сидело ещё несколько стрелков, занятых таким же привычным делом. Рота пополняла свой поистраченный боевой припас.

— Хитрая пуля, дядь Вань, — покачал головой молодой стрелок. — Пока ты её в пулелейке отожмёшь, да потом ещё ей юбку выдавишь, а опосля остудишь да всё зашлифуешь хорошо, я бы уже дюжину обычных, круглых наделал. А тут вон одну её столько времени крутишь.

— А ты не в пехотном полку нонче состоишь, Авдей, а в особой егерской роте! — выговаривал ему старый унтер. — И каждый твой выстрел дюжины ихних бабахов стоит, а то, может, и залпа целого плутонга. Оттого и пули у нас такие, и ни у кого более вот эдаких в армии нет! И бьють они не на сто али на сто пятьдесят шагов, а ажно на целых триста! А на такой дальности, сам понимать должон, каждая заусеница у пули значение имеет. Чуть не выправишь её как надо — и она тады вбок уйдёт. Вот ты и не собьёшь ей тогда басурманина, а он вот на полном скаку твово товарища-то сабелькой того!

— Дядь Вань, ну что ты такое говоришь?! — насупился солдат. — Я вона как их тру, стараюсь! — и он энергичней заработал шлифовальным бруском.

Делом были заняты все. Пионеры проверяли фугасы и сохранность огнепроводных шнуров. Курт с рыжим Василием ковырялись со своей огромной винтовальной пищалью. Кто-то натачивал штыки и сабли или же мерил порох и крутил патроны. Наутро предстоял серьёзный бой, и нужно было быть готовым ко всему.


Лёшка поправил лезвие своей гусарки и отложил заточной брусок в сторону. Темень южной жаркой ночи окутывала землю. От нагорного редута время от времени раздавались крики и слышались выстрелы. Турки ждали штурма и вели себя беспокойно. Людям нужен был отдых после такого заполошного дня. Неизвестно, когда они его ещё получат, а сил требовалось ох как много!

— Рота, заканчиваем! Ещё полчаса на доделки — и всем готовиться ко сну! — распорядился Егоров. — Игнат, твоё отделение в карауле, дежурят пятёрками. Меня пораньше разбудите, и воды не забудьте вскипятить до подъёма!

Через час в расположении егерей раздавался только лишь храп, светило несколько костров да маячили фигуры караульных.





* * *


Ещё затемно русские войска начали выстраиваться на своих направлениях. В штурмовых колоннах слышался лязг оружия, перебранка и крики офицеров. Дивизия Вейсмана выстраивалась двумя колоннами на правом фланге. Рота Егорова и батальон егерей Мекноба заняли своё место впереди строя.

«Ба-ах!» — раскатисто ударила пушка с установленной напротив редута русской батареи. «Ба-ах! Ба-ах! Ба-ах!» — грохнули следом ещё два десятка орудий.

— За матушку императрицу! Вперед! — скомандовал своей дивизии Потёмкин, и четыре его колонны двинулись под барабанный бой на штурм. Для того чтобы подняться на турецкие укрепления, им было необходимо преодолеть глубокий овраг, а затем подняться по крутому склону холма. Атака не была неожиданной, и турки встретили русских сильным пушечным и ружейным огнём.

Левее того места, где стояли в заросшей низине войска Вейсмана, сейчас умирали русские солдаты. Казалось даже, что до егерей долетают их предсмертные крики, а клубы от сгоревшего порохового дыма проплывали над головами. Ну же, когда в атаку?! Сотни глаз смотрели напряжённо на своего генерала. Он же был холоден и собран, вглядываясь в свою зрительную трубу. И только выступающие и перекатывающиеся желваки на его скулах говорили о крайней степени волнения.

— Рано! Рано! — отрывисто бросил он стоявшему подле него штаб-офицеру. — Бить нужно наверняка!

На самых подступах к редуту по наступающим русским колоннам били все находящиеся там силы. Двигавшийся в первых рядах и ведущий вторую колонну Ярославского пехотного полка полковник Лунин был сражён, и в рядах ярославцев началась сумятица. Также остановилась и смешала свои ряды третья штурмовая колонна, и только лишь крайние продолжали медленно идти вперёд, теряя людей. Турки, заметив сумятицу у русских, пошли в контратаку. Почти весь гарнизон редута и подошедшая к нему на помощь из основной крепости кавалерия ринулись вниз по склону.

Вейсман обернулся к войскам и вытащил свою шпагу из ножен.

— Вперёд, солдаты! В атаку идти бегом! Коли штыком! Бей турок! — и взмахнул клинком.

Дивизия Отто Ивановича совершенно неожиданно для османов ударила по редуту в тот самый момент, когда её защитники увлечённо гнали русские центральные колонны вниз по склону. Расчёт Вейсмана был верен, в укреплениях, чтобы противостоять броску его войск, достаточных сил сейчас не было. Егеря бежали по рытвинам и ухабам склона вверх. Быстрее, быстрее, пока турки не опомнились! На гребне холма замелькали головы защитников. «Бах! Бах! Бах!» — россыпью ударило с десяток их ружей по атакующим.

— Вперё-ёд! Не останавливаться! — рявкнул Егоров и сам побежал дальше. До верхних окопов, обложенных камнями и корзинами с землёй, оставалось всего шагов сто. Теперь вся надежда была только лишь на скорость и на то, что у турецкого стрелка вдруг дрогнет рука. Впереди, прямо по ходу движения, был большой валун, и Лёшка взял резко вправо!

Хлоп! Свинцовая пуля расплющилась о камень, и поручик тут же принял левее.

Ну, во-от и гребень! Разрядив с ходу штуцер в одного янычара, он отвёл штыком удар ятаганом второго и с проворотом против часовой влупил ему прикладом в челюсть — хрусть! В окоп! Турецкий офицер с кривой саблей и пистолем в руках с ужасом в глазах пятился по окопу назад, завороженно глядя на кончик остро наточенного штыка. Шаг, ещё один — и поручик, резко подав вперёд свой штуцер, вонзил его по самую середину в грудь. Турок тонко вскрикнул и завалился назад, а Лёшка подхватил его пистолет. Курок на нём был взведен. Удивительно, всего одна секунда и наличие силы духа у врага — и на дне окопа лежать бы сейчас самому Алексею.

— Штабной, что ли, крови не видел?! — Философствовать времени не было — вокруг шёл рукопашный бой. Бах! Пистолет хлопнул, а его пуля чиркнула по руке отходящего по траншейному ходу турка. — Дурацкий пистоль, такой же, как и его хозяин, никакого баланса! — выругался Лёшка и отскочил назад. Сразу два турка разрядили в него из бокового хода свои ружья.

— Да сколько же их тут?

Как видно, это боковое ответвление шло вглубь редута, и по нему к месту боя спешило подкрепление.

— Вашбродь, дайте мне? — Вестовой Афонька выглянул и разрядил свою фузею. — Прут они, много! — Он посмотрел округлёнными, испуганными глазами на поручика, а Лёшка в это время уже щёлкал курком штуцера, выбивая искру на трут. Пропитанная селитрой ветошь занялась, и он поджёг шнур у гренады. Раз, два, три, четыре — пора!

— Прячься! — Лёшка оттолкнул от проёма Афоню и метнул чугунное ядро в глубину бокового хода. «Баба-ах!» — раздался взрыв, и вжикнули осколки.

Ура-а! С бруствера вовнутрь окопов соскакивали егеря батальона Мекноба. А по склону холма на его вершину уже выходила колонна из Первого гренадёрского и Куринского пехотных полков.

Увидев, что его правая колонна зашла в редут, Вейсман развернул свою левую колонну, состоящую из солдат Кабардинского и Ширванского полков, и атаковал ей в тыл тех турок, которые сейчас занимались преследованием рассыпавшихся колонн Потёмкина. В это время дивизия Игельстрома укрепила боевые порядки отступавших русских, они перестроились и приняли на штыки своих недавних преследователей. Османы, оказавшись под двойным ударом, не выдержали натиска и кинулись врассыпную. Их преследовали гусары Харьковского и карабинеры Рижского полков.

В Нагорном редуте, очищенном от неприятеля, в это время готовились к обороне. Захваченные орудия и пехотные шеренги расставлялись по всему периметру. Турки не заставили себя ждать. От центральной крепости по склону бежало несколько тысяч их пехотинцев. Таких построений, как у русских, у них не было. Накатывала огромная орущая толпа с ружьями и саблями.

У егерей перед полковой пехотой была всегда своя привилегия — это действовать на поле боя самостоятельно. Вот и сейчас, расставленные с северной стороны редута в одну шеренгу, они по наработанной уже привычке разобрали свои цели среди атакующих.

— Пятьсот шагов до цели! Штуцерные, то-овсь! Целься! — выкрикнул Алексей, пристраивая своё ружьё поверх ивовой фашины. — Пли!

Восемнадцать нарезных стволов выпустили свои первые пули. Быстрая зарядка! И теперь уже вся рота ждала общую команду.

— Триста шагов до цели! Рота, то-овсь! Це-елься! Пли! — Грохнул дружный залп сотни ружей, и на поле разом повалилось несколько десяток фигурок. — Огонь по готовности! — крикнул Егоров, засыпая порох на полку замка.

«Ба-ах! Ба-ах! Ба-ах!» — ударили картечью те три пушки, что прикрывали тыловую сторону укреплений.

— Пли-и! — послышалась команда подполковника Мекноба, и раздался залп сотен фузей уже егерского батальона.

Турки были шагах в ста пятидесяти.

— Пли-и! — скомандовал командир пехотинцев, и полковые шеренги, расставленные по сторонам редута, ударили ружейным огнём по наступающему неприятелю. Турки, побросав тела убитых и раненых, скатывались обратно, к подножию холма, а вслед им всё били штуцера и пушки. Какой-то важный осман со свитой и байрактером, размахивающим знаменем, пытался остановить внизу бегущих. Он даже рубанул пару убегающих своей кривой саблей. А около него уже сгруппировалось около сотни воинов.

— Курт, сбей того толстого с саблей! — Лёшка протянул руку, указывая своему лучшему снайперу цель. Немец пригляделся и помахал в ответ рукой, показывая, что он всё понял. Васька поставил перед ним на набитую землёй корзину их длинную дальнобойную винтовку. Курт, уперев понадёжнее сошки в землю, что-то там поправил на прицеле и взвёл курок. «Бах!» — раздался отрывистый хлопок, и важный осман, переломившись в поясе, упал на землю. Свита подхватила своего командира и вместе с сотней солдат бросилась бежать. Пушки бумкнули вдаль ядрами и затихли.

Всё, редут наш! В него с южной стороны уже заходили основные силы Вейсмана, Игельстрома и Потёмкина. Теперь просто так русских из этих укреплений было уже не выбить.

Турки в этот день ещё дважды пытались атаковать, но были отбиты с большим для себя уроном. Хорошо поработали здесь канониры и егеря с пехотными застрельщиками. До рукопашной доходило только один раз. В основном османам хватало одних пуль и картечи. К вечеру установилось относительное затишье. Солдаты поправляли повреждённые укрепления с южной стороны, на северную, обращённую к крепости, перетащили несколько мощных орудий. Сумели даже сюда закатить десяток полковых орудий. Теперь этими силами можно было отбить любой штурм, а накопив их, под прикрытием огня с возвышающегося над всем редута идти в общее наступление на Силистрию.