Мы - силы

– Пошли, – сказал Артур и, взяв из рук Павла одну канистру, понес ее к автомобилю.

Залили под горлышко. Завели машины. Расселись. Поехали.

Из двора выбирались осторожно. Шум двигателей и сами машины могут заметить спасатели, и тогда придется давать деру. Зачем это? Можно спокойно, медленно, не торопясь проехать до выезда и там уже рвануть.

Ехали по Загородному. Разбитые витрины, осколки стекла на брусчатке тротуара, свисающие, сорванные с кронштейнов вывески и щиты. Картина разграбления еще не разрушенного города. Вандализм. Кураж. Двери, снесенные с петель, разбитая дорогая аппаратура на крыльце магазина компьютеров и оргтехники. Труп старика в узком проходе между домов. И над всем этим грозовое небо. Небо, которое, казалось, и само было не против погубить сотни стариков и не только.

Артур внимательно всматривался в каждый поворот, в даль каждой улочки, что они пересекали. Он ожидал, что солдаты перегородили полностью центр, но то ли народа у властей не хватило, то ли еще что, но даже на Литовском, на который машины позже выехали, постов не оказалось. Только у стелы, напротив Московского вокзала, маячила одинокая оранжевая машина. Но и она исчезла сзади, когда Артур повернул направо и прибавил газу, несясь по свободному от машин проспекту.

Заторов, слава богу, не было. Город население покинуло в спешке, но организованно. Не было ни давки, ни наездов на пешеходов. Все было чинно, мирно, интеллигентно. Без паники – и это главное. Сейчас хотя бы можно было лететь по улицам, не боясь внезапной пробки из покинутых машин.

– Впереди наверняка блокпост, – сказала Юта.

– Да ну, брось… – отмахнулся Артур. – Они же не запрещают выезд, а, наоборот, стремятся всех вытащить. Не думаю, что у нас будут проблемы. А если что… Точно.

Показав следующему за ним Ринату прижиматься к обочине, Артур припарковался и выскочил из машины.

– Ты куда? – спросила Юта.

Открыв багажник, Артур достал две фирменные сумки с видеокамерами и протянул их вышедшим из машины Павлу и Маргарите.

– Мы – корреспонденты. Вы – операторы. Камеры держать наготове. Пользоваться умеете? Замечательно. Если нас затормозят, мы – сотрудники телецентра. С Чапыгина, шесть. Оставались здесь до последнего. Везем готовый материал в нашу новую штаб-квартиру в Пскове. Пока я объясняюсь с остановившими нас, вы делаете следующим образом: Марго, снимаешь из машины, а ты, Пашка, выходишь и берешь другой план. Понял? Ну, вертишься вокруг, снимая героев нашего времени.

Подошедший Ринат остановился за спиной Артура и сказал:

– Все классно. А документы? А журналистские карты? Микрофоны, в конце концов. Ведь идиоту ясно, что микрофон на камере слабый.

Артур повернулся и сказал, нависнув над Ринатом:

– Ты самый умный? Это лишь вариант на случай задержания. И у него больше шансов сработать, чем у любого другого, родившегося в твоей башке. – Артур отвернулся к Маргарите и Павлу и продолжил: – Ведите себя спокойно. Журналистов не трогают. Их там отсылают куда подальше… камеры просят выключить на крайний случай – связываться с нами никто не захочет. Понятно?

– Камеры как-то невнушительно выглядят, – засомневался Павел неуверенно. Он был смущен тем, как Артур запросто наорал на своего закадычного друга Рината.

– Ничего, наша нормальная аппаратура уже в Пскове. – Артур уже убедил себя и теперь передавал убеждение остальным. – На подъезде к посту ты, Пашка, вылезаешь из окна и снимаешь все вокруг. Неважно что, главное – снимай. С ментами и спасателями, если что, я разговаривать буду.

– Из какого окна? В твоем пепелаце задние стекла не опускаются, только выбиваются…

– Ринат, возьми этот никчемный кусок себе на борт. Он меня утомил. У тебя-то задние стекла опускаются? Отлично. Марго, а ты с нами! Куда рванула. По оператору на машину. Ясно? Ты изнутри снимать будешь. Все! По машинам.

Пашка нехотя пошел вслед за Ринатом. Расселись и снова поехали.

Несмотря на подготовку, посты не попадались, и все сказанное Артуром пока еще было не опробовано. Никто от этого не расстраивался.

Пошел дождь. Ливень. Вместе с ним поднялся довольно холодный и сильный ветер. Позакрывали окна. Музыку не включали, боясь прослушать ожидаемые сирены. Молчаливое напряжение ничем не прерывалось. И Юта откровенно была напугана этой молчаливой ездой. А Артур просто недоумевал, как две женщины в одном салоне еще не завели свою вечную болтовню.

Странно, но даже через час, когда казалось, хоть кто-то должен был попасться на дороге, трасса на юго-запад была свободна как от простых людей, так и от спасателей. Правда, скоро этому нашлось объяснение.

– Артур, – панически шепотом позвала Юта.

Водитель не услышал.

– Артур! – закричала она чересчур громко.

Хозяин машины от испуга чуть вильнул баранкой, что, впрочем, никак не сказалось на поведении машины.

– Что орешь? – сам в ответ прокричал он, но Юта на него даже не посмотрела. Она смотрела в окно и указывала туда пальцем.

Все пространство до насыпи трассы было залито еще невысокой водой. Она еще только пробралась между деревьями и стеблями травы, но и этого вполне было достаточно, чтобы напугать Юту. Артур вгляделся и присвистнул. Остановился и вышел из машины в ливень. Он стоял и смотрел зачарованно сквозь пелену, как, пока еще еле заметно, но от этого ничуть не менее пугающе, прибывала вода. Вот она подобралась к основанию насыпи и заплескалась там, вспениваемая тяжелыми каплями дождя.

К нему подбежал, прикрывая голову краем куртки, Ринат и тоже замер, наблюдая картину приближающегося потопа.

– Это пи…ц, – выругался Артур. – Надо сваливать на юг. Давай, Ринат, в машину и на первом же повороте налево. Понял? Понеслись!

«Нестись» было тяжело, и не только из-за плохой видимости. Машины вели себя совершенно непредсказуемо. Да и дороги оставляли желать лучшего. Первый асфальтированный поворот налево был аж через десять километров. Они свернули, оставляя за спинами воду, что уже подкралась к середине насыпи и медленно продолжала пожирать сушу. Не снижая скорости, Артур пролетел огромную лужу, образовавшуюся из-за дождя. Загруженная «Нива» чуть дернулась, врубаясь в это мелкое озерцо, но ничего, справилась и покатила ровно и прямо, поднимая грязные брызги и волны. Сзади, не отставая, но держа все же безопасную дистанцию, следовал «опель» Рината. Он вел машину осторожнее, так как и по загрузке, и по проходимости уступал «Ниве».

– Кто-нибудь знает, что это за город впереди? – спросил Артур, кивая на приближающиеся строения.

Ответом ему была тишина. Ничего, наверняка должна быть табличка.

Таблички не оказалось. Да и не нужна она была. Городок или поселок, безлюдный и неживой, очень быстро остался позади.

– Радио включи, – попросила сзади Маргарита.

Артур ткнул в кнопку включения автомагнитолы, но в ответ раздалось только шипение.


– Юта, найди что-нибудь, – слишком резко, не отвлекаясь от залитой дождем трассы, сказал Артур.

Юта склонилась к шкале настройки и долго крутила колесико в надежде хоть что-то найти. Наконец она услышала сквозь помехи голос диктора:

– Внимание! Всем оставшимся следовать на юг. Город Осташков готов к приему запоздалых беженцев. Вас ждут палаточные лагеря и горячее питание. Также к приему ограниченного числа беженцев подготовились Бокситогорск и… По последней информации улицы Санкт-Петербурга уже полностью затоплены. Спасатели вышли из города, уводя технику. Остались только те, кто закрепился на кораблях, вставших в русле разлившейся Невы. Вода еще не настолько поднялась, чтобы использовать плавсредства, но спасатели готовы приступить к работе сразу, как только уровень воды поднимется еще или, что мало вероятно, опустится до прежнего уровня. Согласно прогнозам, небывалый шторм в Петербурге и Ленинградской области продлится еще четыре дня. После этого вода должна отойти. Но ненадолго. Общий уровень океанов поднимется к тому времени еще на полтора метра. Да, именно на полтора метра. Очень вероятно, что еще больше. Таяние льдов по непонятным для наблюдателей причинам ускорилось. Это спонтанное ускорение приведет к непрогнозируемым последствиям. Единственное, что нам говорят в штабах МЧС, – это то, что потери среди населения будут сведены к минимуму. На фоне заявления об ускорении процесса таяния полярных шапок уже не вызывают уверенности заявления ученых о том, что Москва затоплена не будет. Уже завтра в нее ворвется ураган, что треплет сейчас Северную Пальмиру. Это грозит очередными бедствиями и так уже настрадавшимся от них жителям столицы. Москва-река не должна выйти из берегов, но и самого дождя будет достаточно для затопления и забивания канализационных стоков, а также появления на улицах города озер…

– Артур, там пост! – с трепетом сообщила Юта чуть отвлекшемуся водителю.

Выматерившись сквозь зубы, Артур множество раз легко поударял по педали тормоза в надежде, что сигнал поймет Ринат.

Сигнал поняли, и Артур вскоре увидел в зеркало, как в окно высунулся Павел, держа на плече видеокамеру. Он тщетно пытался увернуться от грязи, летящей из-под колес, вскоре вся его физиономия весь объектив были покрыты крапинками. Но дождь все же что-то смывал, и когда машины были остановлены у шлагбаума, Павел выскочил, выглядя более или менее чисто.

К машине подошел офицер в оранжевом берете и представился Артуру, открывшему окно. Марго сразу же включила камеру на запись, стирая свой любимый фильм, кассету с которым вынуждена была поставить вместо чистой. Ну не думали они, что чистые кассеты им пригодятся. А дисков для DVD-камер они вообще не нашли, и последнее слово техники бесцельно валялось в багажнике. Пользовались тем, что было. Офицер под двумя телекамерами не захотел матом обругать запоздалых неудавшихся утопленников и только вежливо поинтересовался, куда они направляются.

– В Псков, – ответил Артур. – Там вся наша группа и руководство телецентра.

Офицер вернул документы, которые ему протянул Артур, даже их не посмотрев. И сказал сочувственно:

– Псков утоплен. Весь под водой. Великая разлилась. Там раньше, чем в Питере, началось. Никто не понимает почему. Вам туда нельзя. Да и не пропустят вас в затопленный город. Вам на Валдай заворачивать надо. Он долго продержится. Может, даже весь этот кошмар выдержит. Сейчас поедете прямо и сразу на круговом повороте уходите налево. Часов этак четыре-пять, и вы доберетесь. Вода еще не дойдет даже досюда. Может, мы вас еще и нагоним.

– Нам надо в Псков. Там наши товарищи, – плаксиво сыграла Юта, с надеждой глядя в глаза офицеру.

– Девушка, – устало сообщил мужчина. – Ваши друзья и товарищи уже наверняка спасены. И более чем вероятно, что их вывозят в глубь страны. А мимо Валдая их ну никак не повезут. Так что поверьте мне и езжайте в безопасное место.

Офицер весь промок и явно хотел обратно в машину, в чем ему мешать, естественно, никто не стал. Поблагодарив, Артур повел машину под приподнявшийся шлагбаум…





5




Денис брел по колено в воде по скрытому под мутным потоком тротуару. Он уже не единожды спотыкался и падал. Это не сделало его более мокрым, дождь и так уже намочил Дениса более чем достаточно. Простой переход от своего дома до особняка Марковых теперь занимал у него вместо десяти минут целый час. И ладно, если бы он один раз прогулялся до него. Так ведь нет – Марков Семен Викторович любитель был погонять молодого человека в ненастную погоду. С самого утра Денис так и не вылезал из воды. Сначала Семен Викторович послал его в больницу – сообщить, чтобы прислали врача для его простудившейся жены. Затем Денис должен был проведать старшего сына Маркова. А это ни много ни мало через полгорода пештовать. Денис проклял все, пока добрался до Максима. Хорошо, что тридцатилетний сын Семена Викторовича был более гуманным, чем его отец. Усадил, подсушил возле пылающего камина, напоил чаем, а перед самым уходом его жена накормила Дениса супом. Зря. На теплый сытый живот Денис еще больше стал страдать от этой чудовищной погоды. Именно сытость сделала его более невнимательным к тому, через что он идет. Он часто падал не в силах удержать равновесие. Его лицо уже побелело от холода, а губы приобрели странный лиловый оттенок. Промерзшие со сжавшейся от воды кожей пальцы почти не слушались его. Он пытался и дышать на них, и прятать в карманах тяжелой, намокшей куртки. Все тщетно. Они практически не сгибались.

По дороге к особняку он заскочил в дом, где жил сам до смерти мамы. Она работала экономкой у богатой семьи Марковых, и после ее скоропостижной смерти от отека легких Семен Викторович решил, что он должен взять под свой контроль дальнейшую судьбу пятнадцатилетнего Дениса.

По ходатайству в мэрию мальчика не отправили в приют и даже разрешили жить без официальной опеки. Неофициальным опекуном был сам Семен Викторович. В принципе, Денис был только за. В большом доме Марковых ему нравилось. И он часто оставался ночевать под его крышей, с разрешения, естественно, хозяина. Чтобы мальчик не болтался без дела после школы или во время выходных, Семен Викторович поручал новой экономке использовать Дениса в несложной работе, как-то: сходить в магазин или привезти с рынка картофель или сахар, которые обычно покупались огромными мешками. Также в обязанности Дениса входило выполнение поручений самого Семена Викторовича и кормление его многочисленных питомцев. В доме Марковых был целый зоопарк, в котором можно было найти и попугаев пород двадцати, и лемуров, контрабандно привезенных из Африки, и даже длиннющего удава, что вечно спал в своем аквариуме. И если большинство обитателей зоопарка, включая различных грызунов, кормились фруктами и овощами, то вот удава кормили живыми кроликами и щенками, что рождались от двух здоровенных ньюфаундлендов. Процесс кормления питона еще ни разу не прошел у Дениса без проблем. Если сначала его открыто рвало, то после, перед тем как кормить удава, а это было не так часто, он несколько часов просто ничего не ел, и все симптомы тошноты переходили в сильнейшую головную боль и изжогу. Денис ненавидел удава. А удав ненавидел Дениса. Так тому казалось, когда он смотрел на прикрытые прозрачной кожицей глаза змеи. Страшные глаза. Смотрящие на тебя даже когда они закрыты. Такие же глаза были и у отца Семена Викторовича – глубокого старика, что жил в дальней комнате на первом этаже особняка. Тот тоже не любил мальчика и единственное, за что хвалил, так это за то, что Денис никогда не забывал покупать для него на рынке соленую рыбу, которую экономка всегда «забывала» брать для вредного старика.

Рыба. Он, Денис, сам сейчас как рыба. Даже хуже. Рыба хоть не мерзнет. Или мерзнет? Неважно. Главное, что вода для нее – родная стихия, а вот для Дениса – божье наказание.

Дверь в подъезд была снесена с петель, и даже с улицы было видно, что вода доходит практически до середины ступеней, ведущих на первый этаж.

Денис поднялся на площадку и постоял там чуть-чуть, наблюдая, как под ним мгновенно образовывается водопад, катящийся по скалам ступенек. Джинсы, намокшие и не чувствовавшиеся в воде, теперь отвратительно прилипли к ногам и довольно сильно мешали при ходьбе. На втором этаже Денис непослушными, посиневшими от холода руками вставил ключ в замок и вошел в маленькую квартиру. Прошел в комнату и сразу увидел портрет мамы на телевизоре. Такой, какой она была лет пять назад. Еще не старой и без обезображивающих ее лицо морщин. Это за последние три года она состарилась. Это последний год нервной работы в семье Марковых ее доконал. Она умерла быстро. За два дня потухла, а на третий просто не смогла вздохнуть.

На похороны денег дали Марковы. Они же и присутствовали на похоронах. Они же не пустили никого на них. Только семья нанимателя и сын наемной экономки. Она их устраивала, и они честно жалели, что потеряли такого полезного и недорогого работника. «Что ж, мальчика в дом. Не в приют же отдавать, и пусть работает, как и его мама работала. Только ему даже и денег давать не придется, ведь он же у нас питается…»

Денис прошел в комнату, где обычно спал до наводнения. Разобранная мятая постель. Плеер на подушке. Когда отключили свет, радио стало единственным источником информации. Он лежал на постели и слушал, слушал, слушал, пока не засыпал. Про Питер, про Голландию, про Черноморское побережье. Про Дальний Восток, на котором все было еще плачевнее, чем у Дениса в Пскове. Там к приливам добавились страшнейшие шторма, каковых ранее ни один старожил не видел. На Японию обрушились волны цунами. Сотни городков были просто смыты в океан. Так что обыкновенный циклон, вернее, чуть страшнее обыкновенного, и небольшой потоп были сказкой по сравнению с тем, что творилось в остальном мире. Единственной, откуда не поступали сведения о разрушениях и потопах, была Австралия. А в остальных местах везде творился водяной хаос. Но наверняка в Австралии было все не намного лучше.

Молодой человек вернулся в зал и достал из платяного шкафа большую сумку, с которой когда-то ездил на экскурсию в Москву. «Спорт», – красочно гласила надпись на ней. «Водный спорт», – написал бы Денис, если бы хотел сделать надпись более актуальной. Из того же шкафа он достал пару свитеров и теплых носков. Старые потертые джинсы тоже были изъяты и уложены на дно сумки. Семен Викторович сказал брать больше теплых вещей и сменного белья. Господи, как же ему хотелось переодеться в теплое и стащить с себя мерзкую, промокшую и пропитанную грязью одежду. И пусть потом он снова ее намочит, лишь бы пять минут почувствовать себя в тепле. Но нельзя – в особняке ждут его возвращения. Они даже еще не знают, что доктор не придет. Больницу просто подмыло, и она обрушилась, похоронив под собой и персонал, и тех, кто в ней оказался по различным причинам. Денис вздрогнул от воспоминания о перебитой руке, торчавшей из-под куска плиты. Там уже работали спасатели – мокрые и злые, они-то и отогнали мальчика подальше, сказав, чтобы он шел домой. Идиоты. Если это старинное мощное строение рухнуло, то уж панельные пятиэтажки двадцатипятилетней давности и подавно обрушатся. Сквозь шум дождя отовсюду доносились плач и крик. Денис и сам не мог там долго оставаться.

Сумку он забил вещами полностью. Даже старые кроссовки захватил. Последней он уложил в сумку завернутую в полиэтилен фотографию матери. Из квартиры он вышел бодро, готовый к очередному трудному переходу вброд до особняка. Только вот вся его решимость разом исчезла, когда он спустился на первый этаж и посмотрел на колышущуюся водную массу перед собой. А в подъезд, ко всему прочему, еще и ветер холодный задувал. Денис продрог заново, и ему стоило больших трудов сделать первый шаг и опустить в ледяную муть свои уже расклеивающиеся туфли. Нога погрузилась и исчезла, ступив на скрытую в воде ступеньку. Задержав дыхание, как перед нырком, он сделал еще один шаг. Скоро он снова был по пояс в воде, держа на плечах ставшую драгоценной сумку.

Выйдя из подъезда с сумкой на плече, он сразу почувствовал на себе как усилились дождь и ветер. Капли буквально молотили по еще сухой сумке, создавая прямо над ухом невообразимый шум. Вдвойне неприятно, что, кроме той воды, что лилась на голову Денису, с сумки ему стекал целый ручеек прямо за шиворот. Мерзко. Осторожно, чтобы не споткнуться, перебирая ногами, Денис двинулся в узкий проход между двумя пятиэтажками, что грозно стенами возвышались над ним. В проходе, кроме самой воды, препятствием ему стал неизвестно откуда принесенный и скопившийся здесь мусор. По этой пробке можно было выбраться из воды и постоять на ней немного. Скорее всего, это просто снесло мусорные баки и водой проволокло аж досюда.

Так оно и было. Денис чуть не упал, когда под ним проломился ржавый бок перевернутого бака. Осторожно переведя дыхание, Денис выбрался из завала и снова погрузился в воду. Больше всего Денис боялся ям. Он мог спокойно нырнуть и выбраться, но вот сумка и ее содержимое будут на долгое время потеряны. А так хочется добраться до дома Марковых и там, переодевшись, присесть к камину. Хотя могут и не дать присесть. Он ведь так и не нашел доктора в разрушенной больнице. Семен Викторович вполне может послать его на поиски в детскую поликлинику, а это вообще у черта на рогах. Нет, о здоровье его жены нельзя не заботиться. Простуда, Денис убедился на очень горьком примере, штука очень плохая. Татьяна Сергеевна очень мнительная женщина, но в этот раз у нее и впрямь что-то серьезное. Целыми днями этот жуткий насморк, головные боли, чихает, исторгая из своего носика толстые тянущиеся сопли. Жутковато. И противно. Как и сама Татьяна Сергеевна.

Денис замер, проходя мимо детского садика. К сетке забора потоком прибило тело девочки лет десяти. Ее посиневшие ноги были вытянуты из-под почерневшего платьица, а руки были вовсе не видны под водой. Хорошо, что она была лицом вниз, иначе эта картина была бы еще страшнее для Дениса. Увидеть широко распахнутый рот и глаза… На всю жизнь запомнить это лицо… это просто ужас. Течение уже собиралось перевернуть тельце, и молодой человек благоразумно отвернулся и побрел дальше, стараясь внимательно высматривать торчащий из воды мусор. Чтобы хоть как-то отвлечься от ужаса, вызванного потопом, он стал вспоминать прошлое лето, когда мама еще была жива и веселье практически не покидало его. Переходный период? Чушь. Он просто жил, и мама никогда не мешала ему. У них не было скандалов. Переходный период придумали взрослые, которые не хотят терять контроль над детьми. Они ужесточают правила. А подростки просто идут наперекор. И это логично. Ибо бунтарский дух во всех нас живет и здравствует. Мать не придумывала новых правил. Все было так же, как и пять лет назад. Ограничения только в помощи по дому. Не могла она со всем управиться. А Денис не мог просто сказать «не хочу» и все. Равноправие и понимание. Не было у него проблем с мамой. И у мамы не было проблем с ним. А вот теперь он вообще уже ни для кого не проблема. Грустно.

Особняк, стоящий на пригорке, обтекаемый потоками дождевой воды, вырисовался из пелены дождя и порадовал продрогшего Дениса ярко освещенными окнами. У Семена Викторовича даже собственный дизель-генератор был. И будущее тепло, как бы авансом, закралось под промокшую куртку. Денис ускорил шаг и, потеряв осторожность, снова упал. Но, слава богу, сумка в вытянутой руке даже не коснулась воды.

Чем ближе к дому подходил Денис, тем меньше становился уровень воды. Он уже по щиколотку брел в потоке и не боялся очередного падения. Подойдя вплотную, он заметил возле входа группу людей, жмущихся друг к другу под козырьком входа. Нет, это не хозяин дома с домочадцами встречал Дениса – это были совершенно незнакомые молодому человеку мужчины и женщины, остервенело кутающиеся в свою промокшую насквозь одежду. Денису стало страшно даже подходить к этим озлобленным лицам. Он остановился и замер.

Один из торчащих на входе пнул ногой стальную дверь и прокричал:

– Откройте! Впустите хотя бы женщин!

Ему не открыли, а если что и ответили из-за закрытых дверей, то Денис этого не услышал.

– Сволочи! – в сердцах крикнул мужчина. – Ублюдки!

Денис все понял. Эти люди искали прибежища, и ярко освещенные окна особняка стали для них лампочкой-манком для мотыльков. Они явно здесь уже давно стоят и молят, просят, ругаются, чтобы их пустили обсохнуть.