Мы начинаем в конце

— Все потому, что ты слабак и тупица, а я ценю в мужчинах отвагу.

— Но…

— Я, блин, вне закона — когда ты уже это уяснишь? Я не ношу нарядных платьев и не бегаю на свидания со всякими сопляками. У меня есть дела поважнее.

— Например?

— Например, по моим следам идет некто Дикки Дарк. — Дачесс наблюдала за реакцией Томаса Ноубла. Тот слушал и, казалось, сомневался, верить или не верить. — Точнее, едет. На черном «Эскалейде». Ему нужна моя жизнь. Хочешь быть мне полезным — гляди в оба. Заметишь черный «Эскалейд» — дай знать.

— Почему он охотится за тобой?

— Думает, что я ему напакостила.

— Сообщи в полицию. Или дедушке своему скажи.

— Нет, нельзя. Если все откроется, я здорово влипну. Меня могут разлучить с Робином.

— Я буду начеку, Дачесс.

— Ты хоть раз в жизни проявил смелость?

Томас Ноубл поскреб затылок.

— Качался на тарзанке из шины над речкой Кэлли.

— Тоже мне подвиг.

— Попробуй, рискни, когда у тебя всего одна рука.

Дачесс подавила улыбку.

— Мама рожала меня без анестезии. Она смелая, значит, и я такой же. Потому что смелость как раз передается по наследству.

— Не сочиняй, Томас Ноубл. В тебе весу было от силы пара унций. Небось от простого чиха из материнской утробы выскочил.

Томас снова занялся сорняками — дергал, беспрестанно щурясь.

— Кстати, ты почему очки не носишь?

— Они мне без надобности.

— А колокольчики кто выдрал — вон, целый куст? Я, да будет тебе известно, их люблю.

Томас бережно положил на землю мертвое растение.

— Смелым трудно быть, Дачесс. Я не такой, как ты. Надо мной смеются. Куда мне против целой компании? Ты же видела, какие они здоровые лбы.

— А дело не в росте и не в мускульной силе. Дело в том, как себя поставишь.

Он задумался.

— То есть надо делать вид, будто я крутой?

— И тогда тебе не придется драться.

— А с этим, который тебя преследует, такое не прокатит?

— Нет. Увидишь его — сразу сообщи мне.

— Понял. Только, по-моему, есть и более близкая опасность. Я о Тайлере, которому ты угрожала, — точнее, о его старшем брате. Этот брат — он сказал, что обиды не стерпит.

Дачесс только рукой махнула.

— Плевать на Тайлерова брата и на всю их семейку. А ты давай выдерни вон тот сорняк и собирайся домой. И так в темноте будешь возвращаться. А вдруг тебя собьет грузовик? Последнюю руку искалечишь — что тогда?

Томас неохотно поднялся с колен. Побрел к дому, оседлал велик, выкатил за калитку. Дачесс ждала, когда он скроется из виду. Едва это произошло, она выплюнула жеваную сигарную оболочку с омерзительной начинкой, содрогнулась всем телом и пальцами стала отскребать язык от остатков табака.





24





Парад в округе Айвер.

На центральной улице не протолкнуться. Какой-то парень набрасывает лассо на соломенных телят и чертыхается всякий раз, как промажет. Девчонки метят в обручи мешочками с фасолью. С лотка торгуют хот-догами, а для скейтбордистов устроен трамплин; конструкция примитивная, кусок фанеры на опрокинутой цветочной кадке. Хэл повел Робина раскрашивать лицо, Дачесс села на бровку тротуара. Мимо плыли нарядные платформы, она читала названия местных фирм: «Маунт Колл иншуренс», «Трейлуэст бэнк». С платформ улыбались двум репортерам, махали ручонками малявки в диадемах.

В поле зрения Дачесс появился Томас Ноубл с матерью. Так вот она какая, миссис Ноубл… Высокая, видная; идет как пишет. Все на нее оборачиваются. За ней едва поспевает пожилой, низкорослый, тщедушный дядечка; что интересно — белый.

Томас заметил Дачесс, подбежал к ней.

— Твоя мама благотворительностью занимается, да? Старичка через дорогу переводит?

Томас проследил ее взгляд.

— Вообще-то, это мой папа.

Дачесс сдвинула брови.

— Ну и чем объяснить эту связь — финансовым интересом или фетишистскими наклонностями?

Томас Ноубл схватил ее за руку.

— Скорее. У меня для тебя важная и очень срочная информация.

Дачесс нехотя поднялась, и Томас потащил ее в сторонку, подальше от толпы. Оставалось гадать, что в его системе ценностей считается важным — быть может, он таки нашел подтверждение своим подозрениям насчет матери — что она путается с почтальоном; или ему примерещилось, будто недоразвитая рука наливается силой и со дня на день будет запросто плющить консервные банки… У Томаса на этих банках был бзик.

— Надеюсь, твоя информация не касается шашней миссис Ноубл с почтальоном, — выдала Дачесс.

Их отношения на тот момент стали чем-то вроде дружбы в одни ворота — Томас Ноубл изливал душу, Дачесс безжалостно использовала против Томаса его же откровения.

Едва скользнув вместе с Дачесс под развесистый клен, Томас сдернул шляпу и начал обмахиваться.

— Тайлер старшего брата привел. Тебя ищут, Дачесс.

— Это ты называешь важной информацией?

— Просто ты его не видела. Он знаешь какой верзила? Лучше тебе домой поехать.

— Ну и где он?

Томас Ноубл сглотнул.

— Так и будешь всю жизнь зайцем дрожать? Давай, веди меня к этому хваленому верзиле, я от него мокрого места не оставлю.

И Томас повел, по-стариковски дергая головой и отирая пот со лба — Дачесс заметила, что рука у него трясется. Между тем слушок успел прошелестеть, и к задворкам кондитерской Черри подтягивались зрители.

— Вон он.

Дачесс увидела сначала Тайлера, обидчика Робина; брат стоял чуть поодаль. Крупный, мордастый, в удлиненных шортах — незагорелые ножищи что твои тумбы, кеды заношенные. Волосы темные, подстрижены шапочкой, щеки угреватые.

Тайлер ткнул пальцем в сторону Дачесс, и большой брат шагнул к ней.

— Ты кто такой? — Дачесс поправила бантик.

— Гэйлон.

— Ха. Неудивительно, что ты вырос агрессивным — при таком-то имечке…

— Да уж за своих постоять сумею! — Гэйлон неумолимо приближался.

Дачесс закатила глаза.

— Ты грозилась поколотить моего брата.

— Если точнее, я грозилась обезглавить этого выблядка.

Теперь наблюдало не меньше дюжины ребят. Собрались, будто акулы на запах крови.

— Проси прощения!

— Не дождешься, жиртрест!

Зрители одновременно выдохнули и отшатнулись. Томас Ноубл куда-то исчез.