Мы начинаем в конце

— Рассуждаете как тупорылый коп!

— А как мне рассуждать?

Она задумалась.

— Влезьте в шкуру отца, который заботится о своей дочери.

— Это в смысле, Дарк вам был как отец?

Хульета вздохнула — что, дескать, возьмешь с него, с тупорылого?

— Он никогда не смотрел, как мы танцуем. Не домогался нас, орального секса не требовал. Думаете, все владельцы клубов такие? Далеко не все, можете мне поверить! У кого из нас проблемы — деньги, к примеру, нужны, — всегда, бывало, выручит. Хоть всех девушек допросите, которые в «Восьмерке» работали — ни одна слова дурного не скажет про Дикки Дарка.

— А с отцом вашего ребенка тоже Дарк дело уладил?

Хульета промолчала, но все, что ему надо было знать, Уок прочел по ее глазам.

— Больше вам ничего не известно? Я спрашиваю, потому что у Дарка, похоже, проблемы.

— Какие еще проблемы?

— Им интересовались двое подозрительных типов. Один носит очки и бороду.

Сразу было видно, что Хульете эти двое тоже встречались.

— Прошу вас, не отказывайтесь…

— Я их знаю. Они каждый месяц приезжали — каждую вторую пятницу. Получали толстый конверт. Обычное дело — со всех клубов, где я работала, дань собирают.

— И Дарк им всегда платил, верно?

Она усмехнулась.

— Попробовал бы он не заплатить! С такими шутки плохи. Все равно свое вытрясут. Дикки это было известно.

— Да, но сам факт, что они сейчас его ищут, в изменившихся обстоятельствах…

— Вы про пожар? Господи, им дела нет, что «Восьмерка» сгорела. Не их проблема. Им деньги вынь да положь.

— Но взять-то неоткуда.

На мгновение в темных глазах мелькнула тревога.

— Дикки надо скрыться.

— А по-моему, он сумеет за себя постоять.

— Вы его не знаете. Это с виду он такой, а на самом деле…

— Вот с этого места поподробнее.

— Работала у нас одна танцовщица, Изабелла; она-то как раз была шлюхой. Смекнула, что у Дарка денежки водятся, да и подкатила к нему. А он ей знаете что ответил? Мне, говорит, этого не нужно, вот.

— А почему, не объяснил?

— Сказал, что как женщину ее не воспринимает. Что у него есть кое-кто. Может, и так, только мы эту его подружку никогда не видели.

— Значит, подружка была… Больше ничего не вспомните? Любая подробность, которая вам кажется пустяком…

— Господи, до чего ж вы, копы, настырные!

— Прошу вас, подумайте хорошенько. Ваши показания очень важны.

— Для того чтобы прищучить Дикки Дарка, они не годятся. Я вам одно скажу: он о нас заботился. Особенно обо мне и еще об одной девушке.

— Почему?

— Потому что у нас дети. Дикки нас оберегал и жалел. Однажды я на работу не явилась, так он сам примчался — ага, прямо сюда. Увидел, какое у меня лицо, стал спрашивать — что да как…

— Ко второй девушке он был столь же внимателен?

— К Лайле-то? Конечно. В «Шесть флагов»[34] ее с ребенком возил — даже мне завидно стало. Нет, Дикки Дарк — хороший человек, честный.


— Мне бы поговорить с этой Лайлой…

— Не получится. Уехала она, на запад куда-то. Вместе с девочкой.

— Значит, у нее дочь?

— И какая хорошенькая! Лайла фотку держала в гримерке, на туалетном столике.

Из квартиры послышалась возня, затем детский голосок позвал: «Мама!»

— У вас всё?

— Всё.

— Тогда удачной охоты.





* * *


Дорога к Дарку заняла целый час. Уок, пока ехал, успел позвонить Марте. Узнал кое-что. Макс Кортинес, отставной Хульетин дружок, пару месяцев назад был избит до полусмерти на задворках одного биттеруотерского бара. По просьбе Уока Марта вслух зачитала медицинское заключение.

Макса Кортинеса били ногами; буквально топтали ботинками нестандартно большого размера. Во рту у бедняги уцелел один-единственный зуб, однако биттеруотерская полиция дело не завела — не того полета птица этот Макс Кортинес, чтобы время на него тратить. Уок ему звонил несколько раз — всё без толку; наконец пробился, но был послан по небезызвестному адресу.

И вот он катит на встречу с Дикки Дарком, ловит собственное отражение в зеркале заднего вида. Борода еще чуть отросла, щеки еще малость ввалились. Устойчивое, хоть и медленное скольжение в необратимость. Организм предал Уока, но главное — Уок теперь не моргнув глазом ломает принципы, на которых сам же свою жизнь и выстроил. И кончится вее плохо — нечего на этот счет обольщаться.

Элитный поселок «Поднебесные кедры»: нежизнеспособная стильность недостроенных коттеджей; навязанный пафос «грамотной работы с пространством»; сторожка свеженькой кирпичной кладки; бутафорский с виду лес, у которого это самое пространство отвоевано, — все свидетельствует об изрядных капиталовложениях.

Уок подъехал к шлагбауму. Из сторожки показался охранник — всклокоченная борода, аккуратная футболка-поло, стойкий запах марихуаны. Взгляд как у человека, пребывающего в вечном замешательстве.

— Доброе утро, офицер.

— Я к Дикки Дарку.

Охранник возвел глаза к небесам, поскреб в бороде и легонько похлопал себя по виску, как бы тщась выколотить ответ.

— Вряд ли он дома. Я его не видел.

— А у меня назначено.

Пока охранник соображал, пока набирал местный номер, пока слушал гудки в трубке, прошло не меньше минуты.

— Не отвечает.

— Придется стучать непосредственно в дверь.

Охранник, тормоз этакий, уже снова скреб в бороде.

Уок высунул руку из окна.

— Я с кем вообще говорю?

— С Мозесом Дюпри.

Произнося собственные имя и фамилию, охранник почему-то вздрогнул.

Поодаль Уок разглядел чашу фонтана — без воды и со щербатой мозаикой в зеленых тонах.

— Если что — скажу, что надавил на вас, Мозес. Пригрозил поднять шум, ко всем соседям по очереди ломиться… Как вам отмазка?

— По правде говоря, соседей тут почти никого.

— В котором коттедже мне найти Дарка?

Мозес указал пальцем на коттедж-образец.

— Дарк… мистер Дарк — он должен быть там. Я сейчас шлагбаум подниму, а вы езжайте до самого дома.

Единственная аллея виляла между коттеджами. Их было штук двенадцать: половина готовых к заселению, половина на разных стадиях незавершенности — одни в строительных лесах, другие уже оштукатурены — только гору мусора вывезти. Коттедж-образец стоял поодаль, ближе к зеленой зоне, — хорошенький, как игрушка, беленький, с колоннами и подъемными окнами. До чего гадкое место, думал Уок; стерильное всё какое-то, кукольное, тьфу… Вот и Кейп-Хейвен ждет та же участь. Побережье разделили на порционные куски и сбывают по одному — а народ ведется, покупает, даром что ни одного разрешения на застройку не выдано. Хоть бы не дожить до того дня, когда все, что ему, Уоку, дорого в родном городе, смоет долларовое цунами.

При ближайшем рассмотрении оказалось, что коттедж-образец уже начал ветшать — по фасаду ползет трещина, водосток держится на честном слове, лужайка не кошена, клумбы заросли сорняками.