Мы начинаем в конце

— Ночь я провела дома. Хоть маму мою спроси.

Ладони Уока сами легли на тугой живот.

— В последние годы я не раз тебя прикрывал. Все время думал: а правильно ли поступаю? Когда тебя ловили на кражах…

Дачесс сникла.

— Я только еду таскала. Это мелочи.

— Зато пожар — не мелочь. Во-первых, речь идет о больших деньгах. Во-вторых, будь внутри люди, они бы погибли. Тут мне тебя не отмазать, Дачесс.

Мимо проехала машина. Старик-сосед; быстрый взгляд на эту парочку, потеря интереса. Ничего особенного: девчонка Рэдли снова вляпалась.

— Я знаю, Дачесс, что за тип этот Дарк.

Обеими ладонями она потерла глаза. Ясно: не просто устала — измождена. И нервное напряжение не скрыть.

— Ни хрена ты не знаешь, Уок.

Произнесено это было тихо и даже спокойно — а по сердцу резануло.

— Давай дуй на Мейн-стрит. Карауль одних сучек, пока другие шопингом занимаются.

Уок не нашелся с ответом. Опустил глаза, принялся тереть полицейский жетон. Уволят — и пусть. Переживет.

Дачесс резко развернулась и зашагала прочь. Ни разу назад не глянула. Только страх разлуки с братом ее в рамках и удерживает, думал Уок; не будь у Дачесс Робина, он, Уок, разрывался бы между профессиональным долгом и жалостью к этой девочке.





* * *


«Эскалейд» стоит возле школы; тонированные стекла отграничивают тот мир от этого, двигатель работает вхолостую — просеивает версии. Глазам больно от желтых, как подсолнухи, школьных автобусов.

Дачесс не удивилась. Наслушалась от матери про космическое равновесие, причины и следствия. Помахала Робину, проводила его взглядом. Брат скрылся за красными дверьми.

Для Дачесс пожар не кончился: вспархивали клочья сажи, чиркали ее по голым рукам, марая кожу; в носу держался запах гари. Какого, блин, свидетеля вынесло на хайвей ночью, когда добропорядочным, не запятнанным правонарушениями гражданам полагается сладко спать в своих постельках? Западло, вот это что. С другой стороны — и фиг с ним. Главное, Дикки Дарк получил по заслугам.

Дачесс пересекла улицу и направилась к школе. Там безопасно, учителя и охранник не пропустят посторонних. Ей не страшно, она пройдет рядом с «Эскалейдом», мимо темного окна.

Стекло поползло вниз. Физиономия Дарка, красные глаза, набрякшие веки — ни дать ни взять утопленник. Только плоть утопленников набухает водой, а у Дарка набухла алчностью.

Дачесс застыла на месте. Коленки колотились одна о другую — наверное, заметно, хоть она и в джинсах; зато взгляд твердый. Дачесс этим взглядом буквально пронзила Дарка.

— Садись в машину, — велел Дарк, без злобы, не повысив голоса.

— Пошел ты.

Пробежала мимо стайка одноклассников. Не заметили Дачесс — до нее ли им в последнюю школьную неделю? Они уже всеми мыслями на каникулах. Может, и неплохо было бы меньше выделяться, иногда думала Дачесс. Индивидуальность у нее? Допустим; а велика ли польза?

— Заглуши двигатель и вынь ключ зажигания.

Дарк повиновался.

Дачесс обошла машину.

— Дверь пусть будет открыта.

Он вцепился в руль толстыми своими пальцами. Ишь, костяшки какие — и кастет не нужен.

— Отпираться бесполезно, Дачесс.

Она глядела в небо.

— Я не отпираюсь.

— Ты слышала о причинно-следственных связях?

Дачесс покосилась на него. Печальный гигант-броненосец, существо из другого мира.

— Только сунься.


— Ты сама не представляешь, что натворила.

В пепельнице был единственный бычок — смятый, докуренный до самого фильтра. И той марки, которую всегда покупала Стар.

— А ты на свою мать не похожа.

Дачесс глядела в небо. Там, раскинув крылья, замерла птица.

Дарк почесал ладонь о руль.

— Стар задолжала арендную плату. Для нее есть решение. Я прощу долг за услугу.

— Моя мать — не проститутка.

— А я, по-твоему, сутенер?

— Нет. Ты, по-моему, просто сука.

Слово повисло между ними.

— Вот как. Ладно. Только имей в виду: может, я и не похож на мужчину — но я мужчина.

Фраза получилась как будто сплющенная, но Дачесс холодом обдало.

— Сегодня ночью ты кое-что у меня отняла.

— Еще достаточно осталось.

— Достаточно — понятие относительное. Смотря для чего.

Дачесс сверкнула глазами.

— Твоя мать, если б согласилась, отчасти компенсировала бы ущерб. Поговори с ней.

— Пошел ты, Дарк.

— Дачесс, мне нужна пленка с записью видеонаблюдения.

— Зачем?

— Знаешь, что такое «Трентон Севен»?

— Страховая контора. Я рекламу видела.

— Клуб был застрахован, но они отказываются платить, пока не изучат видеозапись. Думают, я имею отношение к пожару.

— Так и есть.

Дарк глубоко вдохнул.

Дачесс стиснула зубы.

— Не надейся, что я про это забуду.

Дачесс встретила его взгляд и не опустила глаз.

— На то и расчет, чтоб ты помнил.

— Не хочется, ох как не хочется применять к тебе особые методы…

Прозвучало это так, что Дачесс поверила в его нежелание.

— Но ты все равно применишь.

— Да.

Он вытянул ручищу, едва не коснувшись Дачесс, порылся в бардачке, извлек солнечные очки. Захлопнул крышку не прежде, чем на Дачесс зыркнуло пистолетное дуло.

— Даю тебе один день. Расскажи матери, что натворила. Расклад такой: или она соглашается на мои условия, или вам с ней пенять на себя. И еще ты вернешь мне пленку.

— Ты ж ее Уоку отдашь.

— Нет.