На волнах оригами

Дверь с шумом закрылась.

И едва лишь это произошло, как Ниночка вдруг резко поднялась и села в кровати.

Келла молчал всю дорогу, нервно куря в открытое окошко. Рэн тоже особенно много не разговаривал – думал. И мысли его переплетались: то в голове появлялся образ Дины, то – фрагменты из прошлого, навеянного ее словами.

Ему казалось, что в ее жизни произошла личная трагедия, похожая на его.

Обыденная трагедия, которая «бывает только у других».





* * *


Почему люди начинают принимать наркотики?

Причин много: попытка уйти от реальности из-за проблем и одиночества, способ сделать жизнь ярче и веселее, банальное «за компанию».

Ответов множество, у каждого – свой.

Однако почему Филипп стал наркоманом, Игорь долго не мог понять. Ему всегда казалось, что у брата было все для счастливой жизни: любящая семья, подкидывающая деньги, крепкое здоровье, неплохая внешность, образование, хобби.

Некоторые проблемы были лишь с личной жизнью – но у кого их нет? Сколько Игорь помнил, женским вниманием брат обделен не был – девчонки всегда клевали на милую беззлобную мордаху, на теплый взгляд и чуть вскинутые, словно в удивлении, брови. И их не смущало даже, что Фил не соответствовал стандартам эталонной мужской красоты: не был брутальным высоким самцом с бицепсами, трицепсами и шестью кубиками на прессе. Если сам Игорь привлекал девчонок за счет своего веселого ветреного нрава, чувства юмора и умения, если надо, постоять за себя и за даму сердца, то Филипп притягивал мягкостью, чувством такта и умением слушать и поддерживать. Надо сказать, девушками он не пользовался. Говорил, что благороден для этого, и Игорь всегда острил, что братишка вскрывает женские сердца, как консервные банки, скальпелем из нежности. А к тому, что внутри этих банок, не притрагивается, оставляя тухнуть.

У Фила не было несчастной любви, проблем со здоровьем, деньгами или учебой. Общество принимало его, а родные и близкие – любили. Родители близнецов относились к ним одинаково, никогда не выделяя кого-то из сыновей. Да и отношения между братьями были крепкими: да, они подтрунивали друг над другом, прикалывались, дрались даже – обычно в шутку, но несколько раз и всерьез, по делу.

Все было, как у других, не хуже, не лучше. По крайней мере, так казалось.

Рэн не раз потом думал со злостью, безостановочно куря, что все-таки чего-то он не понимал, что-то упустил, ведь с чего-то все началось. Он и сам не был пай-мальчик: сигареты, алкоголь, даже травка – все это пробовал и не раз шутил над братом, который даже от алкоголя воротил нос.

Однако Игорь мог остановиться, а Фил – нет.

И никого не было рядом, чтобы сказать ему: «Хватит».

Самого Игоря не было рядом, чтобы помочь брату.

Он не почувствовал, не понял, что происходит с Филом. Не поддержал и вовремя не отвел руку. Что было виной – расстояние или то, что на какое-то время Игорь забыл о брате, забыл вообще обо всем на свете, он так и не понял.

А чувство вины, казалось, навечно вмерзло в его сердце.

Все началось с того, что Филипп уехал почти на год за границу – по университетской программе обмена студентами. Это был первый раз, когда братья прощались так надолго. Оба, впрочем, по этому поводу не рефлексировали – надоели друг другу, и идея не видеть ежедневно собственную рожу пришлась им по вкусу. Рэн в это время как раз встречался с девушкой, в которую был влюблен по уши – первые серьезные отношения, романтика, поцелуи в подъезде, цветы, бессонные ночи с телефоном в руке. Тогда для Игоря не существовало никого, кроме Ульяны. Он забил на учебу, на друзей, на брата и наслаждался жизнью. Это уже потом он изменился, стал насмешливым и циничным, а тогда, в двадцать лет, был глупым мальчишкой.

А Фил хотел увидеть мир, приобщиться к чужой культуре, общаться с иностранцами, узнавать все новое. Да и мешать брату ему не хотелось – близнецы вместе жили в одной квартире, которую презентовали им родители на совершеннолетие. И он понимал, что влюбленный Игорь рано или поздно захочет привести в дом свою девушку. Он по привычке уступил.

Фил уехал. Игорь остался.

Встретились братья спустя месяцев девять – Игорь без предупреждения нагрянул к близнецу. Вроде бы как решил сделать сюрприз, но на самом деле ему просто хотелось уехать подальше. Ульяна оказалась той еще тварью – с Игорем она просто развлекалась, да и не одна, а в компании с сестренкой-близняшкой, ее точной копией.

Как выяснилось, любимой забавой Ульяны и Карины была игра с глупыми мальчиками – они встречались с ними по очереди, притворяясь одной девушкой. Ульяне и ее сестре было интересно, увидят ли те подмену или ничего не заподозрят?

Многие и не понимали, что их водят за нос.

На Рэна они клюнули только потому, что знали – у него есть брат Филипп. Сестрам стало интересно – а тот, у кого есть близнец, сможет раскусить их или же будет тупить, как и остальные?

Когда позднее Кей предложил Рэну по-своему поиграть с девочками, тот сразу же принял предложение – как известно, лучшие мучители появляются из тех, кого мучили самих.

К брату Игорь заявился внезапно, с рюкзаком за плечом – много вещей брать не стал, да и гостиницу не хотел бронировать, решив остановиться в доме, который снимали Фил и еще несколько студентов.

Дверь ему открыла незнакомая полураздетая девчонка с растрепанными волосами, которая, увидев Игоря, проговорила на английском что-то насчет хорошего прихода и, беззаботно смеясь, пригласила войти.

– Ты там и здесь, – сказала он сквозь смех. – Ты здесь и там. О, Боже мой!

И, закрыв лицо ладонями, хихикая, убежала наверх. А Игорь, оглядываясь по сторонам, вошел в гостиную.

На весь дом гремела музыка – тяжелая агрессивная музыка, явно из плей-листа Фила, который подобный стиль очень любил – он вообще отлично разбирался в музыкальных направлениях и сам довольно неплохо играл на гитаре. Даже закончил вместе с Игорем в свое время музыкальную школу.

Музыка билась о легкие. Воздух был пропитан табаком. Всюду царил беспорядок – и не творческий, а хронический. Вещи валялись на полу вперемежку с какими-то обертками, бутылками, бумагами… На столе целовалась отвязная парочка, на которую удивленный Игорь глянул с некоторым даже отвращением.

В центре гостиной веселились несколько человек. Они прыгали, размахивая волосами, что-то крича. Их словно зарядили – такими энергичными они казались. Как будто не ведали, что такое усталость.

Среди них был и Филипп. И Рэн не сразу его узнал – несколько месяцев они не разговаривали по скайпу, ибо брат ссылался на плохой Интернет и предпочитал общаться по телефону. Худой, со впалыми щеками и мешками под стеклянными глазами, с отросшими волосами, завязанными в небрежный хвостик, он выглядел болезненно, но улыбался так радостно, словно выиграл миллион.


Игорь тотчас понял, что что-то не так, однако сначала подумал, что правильный Филипп напился и теперь веселится. Он попытался докричаться до него, дабы оповестить о своем присутствии, но тщетно.

Сидящий неподалеку в кресле темнокожий парень радушно предложил Игорю сигарету, которой сам дымил, и тот только головой покачал, догадываясь, что тот курит. Тот, правда, ничуть не обиделся и, сделав затяжку, спросил только:

– Брат Фила? Лица – один в один.

Игорь кивнул, наблюдая за тем, как бесится с друзьями близнец.

– У них «марафон» третий день, – сказал темнокожий парень. – Точно не будешь?

– Нет, спасибо, – отвечал Игорь на автомате, мгновенно поняв, о каком-таком марафоне тот говорит. Только верить в это не хотелось.

Бросив рюкзак на пол, он подбежал к прыгающему Филиппу и, схватив за плечо, развернул к себе.

– Игорь! – закричал Фил радостно. – Эй, все! Народ! Это мой брат!

Он попытался даже обнять Игоря, но тот схватил его за ворот влажной от пота футболки.

– Что с тобой? – почти прорычал Игорь, а Фил только улыбался и кричал, что к нему прилетел брат.

Игорь смотрел на близнеца и не узнавал. Тот не мог стоять спокойно и дергался в такт музыке, не совсем контролируя свои движения. Улыбка казалась сумасшедшей. Но особенно страшными были его глаза: пустые, блестящие – словно Фил смотрел сквозь полиэтиленовую пленку. Из-за расширившихся зрачков его глаза казались черными.

Это были чужие глаза.

Это был не его брат.

Это все было не по-настоящему.

Наверное, тогда Игорь как-то сразу вдруг и повзрослел, и все глупости вроде страданий из-за девчонки ушли на второй план.

К тому времени Филипп уже попробовал марихуану, таблетки, и от треков – амфетаминовых дорожек из порошка, перешел к инъекциям.

Он не понимал, что тонет – а, может быть, не хотел понимать.

Но Рэн твердо решил – он вытащит брата из этого дерьма.





* * *


Я заранее ненавидела день прощания и так же заранее болезненно предвкушала его. Мне казалось, что именно этот день станет той самой разграничительной чертой, этакой границей, которая даст нам с Антоном понять – а что действительно мы чувствуем, уважаем ли и бережем друг друга? Сможет ли расстояние отдалить нас и на духовном уровне, или же оно сделает наши чувства более крепкими и зрелыми?

Сможем… Сможем… Сможем… Эти вопросы страшили, но ответы на них мы оба должны были получить. И понять, чем стали для нас последние недели: иллюзией или правдой. Если все, что произошло между мной и Антоном, не имело ценности и могло разрушиться в один миг, я бы хотела узнать об этом сразу, до того, как иллюзии окрепли бы и закостенели, превратившись в нерушимую стену зависимости от человека.

Однако я все же верила ему. Верила в него. Можно ли поступать иначе, если любишь?

Тот остаток ночи, который я проспала, мне снился аэропорт и взлетающие в высокое синее небо самолеты – их было так много, что я не понимала, в каком из них Антон. И я в отчаянии бегала по взлетно-посадочным полосам, с трудом уворачиваясь от огромных белоснежных летающих машин, которые то взлетали, то приземлялись, так и норовя задеть меня крыльями.

Глаза я открыла внезапно, словно что-то почувствовав.

За окном уже было светло, и по полу скользило солнце. А постель рядом со мной пустовала – Антон пропал.

Еще отчаяннее заколотилось сердце, которое еще не отошло от дурного сновидения. Показалось вдруг, что Тропинин уже уехал, решив не прощаться со мной, и эта мысль была острее лезвия ножа. Отпускать Антона просто так, не увидев, не поцеловав, не сказав напоследок важные слова, казалось немыслимым и даже жестоким.

Я вскочила с кровати.

Может быть, Кеюшка совершает утренний променад по уборным-душевым? Ворвись к нему и застань врасплох!

Господи, что ты опять несешь.

А что, будет очень неожиданно! Отличный способ заставить Кеюшку запомнить тебя.

Антон, конечно же, никуда не уехал – он был на кухне с чашкой кофе в руках и, стоя у окна, с кем-то тихо говорил по телефону. Тропинин сразу услышал мои шаги, хотя мне казалось, что я шагаю беззвучно, и обернулся, внимательно слушая своего собеседника.

Я молча подошла к нему и обняла, прижавшись щекой к спине и сцепив руки на его поясе. Сразу стало легче, и сердце застучало в том ритме, в каком ему было положено стучать.

– Почему ты меня не разбудил? – спросила я, едва Антон закончил разговор и положил телефон на подоконник, рядом с пачкой сигарет.

– Зачем? – как-то даже устало спросил он. – Ты милая, когда спишь.

– А когда не сплю – не милая? – делано сердито спросила я, поднимая голову.