На волнах оригами

Девушка не отвечала, глядя на него с какой-то совершенно неземной радостью и счастливо улыбаясь. Пальцы ее пробежались по щеке и поглаживали теперь скулу. Приятные прикосновения, только отчего-то сердце заныло.

– Что надо? – с недоверием спросил барабанщик, сглатывая.

– Рылий, – вполне отчетливо сказала Ниночка все тем же нежным голосом. – Поцелуй меня?

– Зачем? – с глупой ухмылкой спросил Келла.

– Я хочу, – прошептала Ниночка и первой потянулась к нему.

Синеволосому ничего не оставалось делать, кроме как наклониться и выполнить просьбу дамы, которая сидела теперь на его коленях.

Этот поцелуй вышел гипнотизирующе нежным и осторожным. Словно был детским – почти невинным, воздушным.

Поцелуй-сказка. Поцелуй-нежность. То ли первый, а то ли последний.

До того, как поссориться, эти двое целовались иначе: с напором, жаром, до легкой приятной боли в губах и стука пульса в висках. А сейчас все было совсем иначе: их губы касались друг друга медленно, осторожно, ласково… Не изучающе и не изнуряюще друг друга – кто быстрее сдастся? – а бережно, почти опасливо.

Легкий романтический поцелуй вызывал не желание обладать друг другом или показать друг другу, кто главный, а совершенно иные эмоции: слабую горечь от взаимного поражения, сожаление и неожиданную нежность.

Нина прижималась к его груди, положив руку на плечо, а он целомудренно держал ладонь на ее спине. Поддавшись странному порыву чувств – не привычно огненно-обжигающих, а больше теперь похожих на легкий ветер, уносящий прочь обиды, Келла стал касаться губами ее щек, лба, линии волос, понимая, что безумно соскучился, но не собираясь и сейчас признаваться в этом. Он настолько погрузился в эти новые чувства, что не сразу заметил, как ладонь Нины безвольно соскользнула с его груди.

– Воу-воу-воу, да тут салон для взрослых, – неожиданно уселся на свое место Рэн, вернувшийся от полицейских. И Келла тотчас отстранился от Журавля.

– Слушай, чувак, она же спит, – продолжал, обернувшись, Рэн. – Не приставай к ней, а? Серьезно, тупо как-то.

Синеволосый выругался.

– Она не спала, – весьма озадачился он и потормошил заснувшую на его руках девушку за плечо. – Эй, просыпайся. Просыпайся, говорю. Вот черт!

Флер очарования куда-то испарился. И озадаченный синеволосый вновь начал закипать.

Заснула на таком месте, стерва! Ну, специально же!

Рэн крайне неодобрительно посмотрел на друга.

– Давай-ка, отвезем ее к нам, – серьезно предложил он. – Я тебя с Ниной оставлять боюсь. Фиг знает, что ты с ней решишь сделать наедине. Ты не подумай, мне на твою деву прекрасную плевать с высокой колокольни. Но если на тебя статеечку повесят, у группы будут проблемы. А нам бы завтра просто улететь отсюда…

– Захлопнись, а? – прервал друга обозлившийся Келла. – Какого ты тут вообще тявкаешь?

– Я хочу помочь, чувак, – поднял руки вверх Рэн.

– Она сама сказала меня поцеловать! Она не спала!

Ниночка так и не открывала глаз, зато поуютнее прижалась к Келле, потерлась щекой о его грудь. Кажется, ей очень удобно спалось.

Парень состроил страдальческое лицо, пытаясь прогнать прочь мысли о том, что ему безумно приятно чувствовать эту девицу рядом.

Нет, он просто разрешает ей быть сейчас около него.

– Едем? – весело спросил водитель.

– Трогай. Кстати, приятель, – почти тут же остыл эмоциональный барабанщик. – Что с ментами?

– Штраф выписали, – равнодушно отозвался гитарист.

– Как у тебя только права не отобрали, – хмыкнул Келла.

– У меня их и нет, – поведал ему правду друг. – Их у меня уже отобрали.

– Только не говори, что у тебя права Фила, – недоверчиво уставился на него Келла.

– Ты сам сказал, – широко улыбнулся Рэн. – Утром подложу ему обратно. Он пока все равно с теми девочками развлекается. Я, кстати, на права так и не сдал, – признался он, пытаясь ехать более ровно. Получалось это у него не слишком хорошо. Гитарист словно все ямы и кочки на дороге собрал. Если бы не высокая подвеска, им бы явно пришлось туго.

Синеволосый оглушительно расхохотался, не боясь разбудить Нинку, волосы которой машинально гладил, сам этого не замечая.

– А права как получил? – заинтересовался он.

– За меня Филиппок сдал, – жизнерадостно отвечал Рэн. Брат, в отличие от него, водил аккуратно и тихо, не нарушая правил и не превышая скорости. – С первого раза, удачливый ублюдок.

Парни, болтая, поехали дальше. И Келла не раз и не два ловил себя на довольно странных мыслях. Ему даже пришло в голову, что сейчас он сможет отомстить ей за все унижения и за те пощечины. Скажем, разденет ее, уложит в кровать и сделает улетные горячие фоточки, а потом будет шантажировать ее ими. Или утром с довольной лыбой скажет, что им с Рэном безумно понравилась ночь с ней, заводной девочкой. Или…

Однако едва только Келла переводил взгляд на мирно спящую Ниночку, все эти нехорошие мысли мигом испарялись из его головы, оставляя лишь странную болезненную нежность, которую парень совершенно не хотел признавать и сам себе внушал, что это жалость. А когда Нина вдруг что-то пробормотала тихо – что-то, весьма напоминающее его настоящее имя, синеволосый вдруг точно понял, что никаких гадостей этой девушке сделать не сможет. И ему еще больше захотелось узнать, что за урод приставал к ней, а потом найти и поучить его хорошим манерам.

Когда они добрались до дома Келлы, и автомобиль только-только затормозил, синеволосый выдал:


– Я передумал.

– Чего? – удивился гитарист НК. – Что ты там передумал?

– Не хочу ее к себе домой.

– Капризничать изволил? – рассердился Рэн.

– Нет, – мотнул головой Келла. – Просто… Не надо ее ко мне.

– А-а-а, – догадался друг и понимающе кивнул. – Боишься, что не выдержишь и продолжишь дело того чела, который на малышке платьице порвал?

– Типа того, – криво усмехнулся Келла, хотя боялся он совершенно не этого.

Он еще все-таки был – как сам считал – в добром здравии, дабы контролировать свои поступки и желания. Опасался он совершенно другого. Того, что останься с ним на всю оставшуюся ночь эта ведьма, она окончательно околдует его. А просить прощения и все такое он не намерен. Он не тряпка. Не подкаблучник. И не даст Королеве больше унижать себя.

– И куда мы ее денем? – спросил Рэн.

– Давай, в парке оставим на лавке, – предложил Келла, мотнув головой влево – слева от жилого комплекса как раз находился парк с высокими деревьями и многочисленными дорожками. В ночи он казался черным и зловещим.

– Ты дурак, Синий? – внимательно посмотрел на него друг. – Забавная, конечно, месть. Но ее там, по-моему, местные гоп-стоперы не только обчистят.

– Твоя правда, – вынужден был признать барабанщик. Он пытался не глядеть на Журавля, с ненавистью чувствуя, как плавится от мерзких непонятных чувств его железное сердце. – К вам ее не потащу. Не хочу, чтобы вообще помнила про меня.

– В отель? – предложил хитрый Рэн.

– Идея, – оживился Келла. – Есть что поблизости?

– Это ты тут живешь, а не я, – хмыкнул гитарист. – Должен знать.

– Да я тут почти и не бываю, – нетерпеливо мотнул головой Келла.

В результате отель пришлось искать через Интернет.

Поблизости нашлось несколько частных гостиниц. И уже спустя полчаса в номер одной из них входили Рэн и Келла с Ниночкой на руках. Получилось так, что номер был хоть и двухместным, но класса «люкс», и барабанщику пришлось хорошенько раскошелиться за то, чтобы снять его – других свободных в наличии просто не было. Сверху пришлось добавить парню-администратору на ресепшн – дабы тот зарегистрировал номер без паспорта, на поддельное имя.

– Неплохой номерок, – Рэн, которого ситуация крайне развлекала, с размаху плюхнулся в мягкое кресло.

Келла уложил Нинку на огромную мягкую двуспальную кровать с белоснежными простынями.

– Неплохой, – согласился он. – Но не понимаю, зачем отваливать огромную сумму денег, если можно остановиться в хостеле.

Синеволосый не то, чтобы был жадным – чаще наоборот, но умел обходиться малым. Когда он еще до того, как играть в группе «На краю», путешествовал по стране, всегда так и делал – останавливался в хостелах или вообще у друзей, да и на каком-нибудь вокзале мог спокойно заснуть.

– У тебя психология нищеброда, – ухмыльнулся ехидный Рэн.

Келла тотчас запульнул в него подушку. Честно говоря, он устал – морально более всего. Хотя и таскать Журавля туда-сюда было тяжело.

– А что? – ловко поймал ее гитарист. – От жизни надо брать все. У тебя философия бродяги, чувак. Ты в восторге, когда у нас турне. Все эти перелеты, переезды, дороги – это же твое, да? Весь мир – дом?

Он пытливо, словно издеваясь, взглянул в лицо друга. Келла отчего-то улыбнулся и уселся в кресло напротив – теперь парней разделял лишь журнальный стеклянный столик, на который синеволосый без зазрения совести положил ноги.

– Не-а, – возразил он уверенно. – У меня есть дом. Далеко отсюда. Но есть. Не навязывай мне свои тупые мысли.

Рэн улыбнулся.

– Ты такой умный. Так ловко меня раскусил, приятель.

– Я еще и треснуть тебя по морде могу не хило, – сообщил барабанщик.

– Охотно верю. О'кей, прощайся со своей красоткой. А я пока покурю. Вид отсюда неплохой, – с этими словами Рэн действительно скрылся на балконе. – Не заиграйся, – напутствовал он друга напоследок, и тот лишь показал ему кулак, мол, не трепи лишнего.

Номер располагался на пятом этаже, и вид с его балкона открывался довольно-таки неплохой – на реку, недавно построенный на противоположном берегу жилой комплекс и парк, прилегающий к нему. Ночью, правда, всей красоты не было видно, зато глаз радовали огни моста, мерцающие в черной воде.

Рэн достал сигарету, зажигалку и с блаженством затянулся.

Ночной свежий воздух холодил кожу. Ветер играл с волосами. Дым сигареты успокаивал.

Парень улыбнулся.

Он умел получать удовольствие от малого – пришлось научиться. И теперь, куря и глядя с высоты на реку, Рэн чувствовал себя не то чтобы счастливым, но наполненным энергией и вместе с тем умиротворенным.

В скором времени исполнялась мечта его брата – и, наверное, и его мечта тоже. Одна на двоих – почему бы и нет? Мечта – не девчонка, ею можно делиться. По крайней мере, Рэн готов был сделать это.