На волнах оригами

– Окей, я промолчу. Но хорошая девочка Катя ведет с большим счетом, – заявил Рэн и развязно подмигнул мне. – И я ставлю на тебя!

Парни обменялись рукопожатиями.

Арин, кивнув мне в знак приветствия, подошел к бару и налил себе алкоголь. Не то, чтобы я была рада видеть Лескова, но где-то глубоко в душе мне стало приятно, что он заткнул друга. Нет, Рэн меня не обижал, он не всегда понимал, что был некорректен.

– И мне плесни, – тотчас решил присоединиться к Арину он. – Чуваки, махнем сегодня в клуб, пора расслабиться. Извини, Катя, к тебе это не относится, – не забыл он обратиться и ко мне. – Тебя заберет Кей. А нам он тебя не отдаст.

Арин улыбнулся.

– Я не хочу в клуб, – встал со своего кресла Фил, чтобы взять в руки гитару.

– А тебя никто и не берет. Будешь ныть и динамить клевых чик. А, Катя, вот ты девчонка, скажи мне, – неожиданно обратился ко мне Рэн. – Почему, когда мы тусим где-то, куча телок – пардон, – резко поправился он, видя, как у меня приподнимается бровь, – девушек к нему липнет? Блин, он же никакой, – был весьма щедр на комплименты по отношению к собственному брату Рэн. – Что они в нем находят?

– Сам ты никакой, – закатил глаза его близнец.

– Филипп милый, – сказала я и, чуть подумав, добавила: – Обходительный и добрый, что ли. Когда к тебе относятся чисто по-человечески, это чувствуется.

– Мой брателло – самой доброй души человек, – внезапно фыркнул Рэн. – Ни разу ни злой. Ни жестокий. Ну-ка, Арин, напомни, кто предлагал в качестве шоу поставить на сцену клетки с танцующими обнаженными дамами, которых типа можно было бы хлестать и обливать кровью? – парень сымитировал нечто, напоминающее извивание всем телом.

Я чуть не подавилась. На лице басиста вновь появилась полуулыбка.

– Не путай божий дар с яичницей, – спокойно отвечал Фил, нежно держа гитару в руках. – Я говорил о том, как сделать концерт более зрелищным. А не собирался играть с этими, как ты выразился, дамами, в плохого – хорошего.

– Да ну тебя. Запарил, – махнул рукой Рэн и посмотрел на меня. – Катя! У тебя стакан пуст, черт, что мы за мудаки! Одна гостья, и то не можем поухаживать за ней нормально! Что будешь пить? Извини, какао нет, – он засмеялся, довольный собственной шуткой. – Кстати, Тоха скоро придет. Они там с Иванычем, – назвал он по отчеству продюсера, – решат кое-что, и он придет.

– А Келла где? – удивилась я.

– За установкой. Репетирует. Лажал много, прогоняет еще раз. Злой сегодня, – поведал мне весьма разговорчивый Рэн. – Но он хотя бы не перманентно злой. Кей злой всегда.

И они с близнецом вновь стали жаловаться, что лидер их общей группы посуровел, чересчур серьезно стал относиться к репетициям и даже как-то едва не подрался с опоздавшим синеволосым раздолбаем Келлой, непонятно где проводившим ночь. Они так увлеклись, что не заметили, как Кей, собственно, и пришел. Он стоял около лестницы, слушал, хмурился, но молчал, демонстративно изучая наушники, которые были в его руках, и изредка кидая в нашу сторону нелюбезные взгляды.

– Кей озверел, Катя, – говорил Филипп, не отрывая взгляда от любимой гитары. – Печально, но факт.

Рэн захохотал и заявил, нагло лыбясь, что во всем виноваты женщины.

– Вы – индикатор настроения любого мужика, – сказал он, подкидывая в руке мобильник, правда, не свой новенький смартфон, а смартфон близнеца, который пока что не видел этого безобразия, отдав все свое внимание гитаре.

– Какие еще женщины виноваты? – дернуло спросить меня у Рэна, на что черноволосый гитарист тут же хитро подмигнул и ответил:

– А ты подумай, подруга. Виноваты хорошие девочки. Не дают мальчи… – тут черноволосый гитарист, наконец, поймал на себе задумчиво-предупредительный взгляд подошедшего к нам Кея и добавил поспешно: – э-э-э покоя не дают. Вот Тоха и злится на всех. Все у него виноваты! Да, Тоха? Зато у нашего певуна открылось просто второе дыхание!

– Сублимация, – сказал всего лишь одно слово Арин, и это вызвало дружный ржач у всех, кроме, разумеется, Тохи. Хотя, мне кажется, он больше делал вид, что ему не смешно – я видела, как подрагивают его губы.

Тропинин любезно попросил друга заткнуться и не распахивать свою пасть по поводу и без, а после увел меня на крышу, где, смерив тяжелым взглядом, попросил больше не слушать придурков. Чтобы закрепить согласие, беловолосый посадил меня на широкие перила – дождь временно прекратился, встал напротив и не смог не сделать свою любимую штуку под названием «поцелуй».

С момента встречи у бабы-яги он постоянно приучал меня к себе с помощью прикосновений, и, надо сказать, у него это здорово получалось, как у профессионального дрессировщика, которого безмерно обожали все звери. Бабочки не стали исключением.

Близнецы поднялись следом за нами, и Рэн заявил, что Кей – пропащий человек, а Фил сказал, что мы смотримся очень мило. Единственным, кто молчал, был Арин. Он пил алкоголь и смотрел на нас задумчивым взглядом.

Когда Антона отвлек кто-то из студии, я внезапно для самой себя спросила у Арина:

– Как сестра?

Он, кажется, ожидал этот вопрос.

– Все еще в плену иллюзий, Кэт.

– Все еще хочет вернуть Антона?

Арин пожал плечами.

– Может быть. Ты счастлива? – вдруг спросил он. В его вопросе не было подтекста.

– Да, – с вызовом ответила я. Забыть его обман было сложно. А ведь он так мне нравился…

– Рад, – коротко ответил он. – Антон меняется. Не думаю, что он мог измениться так, останься с Алиной.

Мне не до конца было понятно, что Арин хотел сказать.

– Можешь передать сестре, что я не позволю ей забрать его.

Парень лишь кивнул – то ли принимал к сведению мои слова, то ли знал это.


– Ты – хорошая муза, – напоследок сказал Арин, вводя меня в некоторый ступор, и, извинившись, ушел.

Здание, в котором располагалась студия, я и Антон покинули лишь час спустя. Спускались вниз мы в одном лифте с Андреем – менеджером «На краю», представительным мужчиной лет тридцати пяти или сорока, очень импозантного вида, в темном костюме без галстука и с гарнитурой на одном ухе – ему часто звонили, а Андрей постоянно бывал за рулем.

– Как Томас? – спросил он у меня. С моим отцом Андрею доводилось работать над обложкой альбома группы.

– Хорошо, – отвечала я. – Даже бы сказала, что плодотворно. Очень много пишет в последнее время.

– Слышал, у него будет персональная выставка? – задал новый вопрос Андрей.

– Скорее всего, – кивнула я. – Если все получится – в Риме. Кажется, ближе к концу зимы.

Господин Бартолини действительно всерьез взялся за дело. Его люди постоянно звонили Томасу, чтобы уточнить множество деталей. Кстати, ту самую свою «гениальную» работу, которую никто еще не видел, папа готовился показать именно на этой самой выставке. Итальянец был в восторге и обещал, что все пройдет невероятно – папа не так давно разговаривал со своим благодетелем по скайпу. Как я уже говорила как-то, Томас терпеть не мог компьютер, но тут он даже согласился на переговоры со своим «другом Джино». К моему удивлению, господин Бартолини передавал мне привет. Наверное, я и правда слишком сильно напомнила ему дочь.

– Передайте отцу мои искренние поздравления, Катя, – с уважением сказал Коварин, смотря на свое отражение в зеркале лифта – кажется, своим внешним видом он остался доволен.

Не думаю, что Андрей особо ценил творчество Томаса, но действительно искренне уважал тех людей, которые чего-то могли достичь. Как я поняла, этот высокий темноволосый человек был из породы тех, кто многого добиваются сами благодаря своему трудолюбию, находчивости и деловым качествам и требуют от людей того же.

– Передам, конечно, – пообещала я, делая пометочку в голове.

Мы вышли из лифта и вместе направились на подземную стоянку, где припаркован был автомобиль Антона. Тут же неподалеку стояла и машина Андрея – вместительный брутальный внедорожник с затемненными задними стеклами.

Перед тем как уйти к машине, мужчина вдруг улыбнулся, глядя на нас двоих.

– Катя, вы определенно хорошо действуете на этого молодого человека, – не без некоторой насмешливости, впрочем, хорошо завуалированной, сказал менеджер НК.

– Не слушай его, – потянул меня за руку Кей. – Пойдем.

– Антон! Верни ее домой до двенадцати, – пошутил вдруг Андрей. – Не расстраивай Томаса!

Он явно не знал, что тому все равно, кто, во сколько и откуда приходит. Мне вдруг с едва заметным сожалением почудилось, что к своим детям Андрей наверняка очень строг. Потому что заботится.

– Не твое дело. Кстати, ты куда? – посмотрел на дипломат его в руке Антон. – Работа?

– Нет, в бар с приятелем еду, кхм, – кашлянул Коварин в кулак. – Но над документами дома посижу. Вас же без меня облапошат, дети, – добавил довольно-таки ехидно Андрей. – Ну, прощайте, – заторопился почему-то он, глянув на свою машину. – Отлично провести время. И, Антон, не увлекайся.

Я на какое-то мгновение подумала, менеджер скажет что-нибудь в стиле заботливого папочки, типа: «Вы еще так мало знаете друг друга», «Будьте осторожны», а он выдал, прочем вполне ожидаемо:

– Не ходи в людные места, где много молодежи. Не свети особо лицо. И лицо Кати – тоже.

И в тысячный раз Андрей напомнил:

– Для фанаток Кей должен быть всегда свободным.

– А для фанатов? – спросил тотчас Тропинин.

– А для фанатов – иметь множество однодневных связей с представительницами прекрасного пола, – посерьезнел Коварин и перевел взгляд на меня. – Извини, Катя. Но таковы правила этой большой игры.

Я только кивнула.

Мы уже разговаривали с ним на эту тему.

«Это для твоего блага, Катя, только для твоего. Вам необходимо держать отношения в тайне. Это обязательное условие. Иначе можешь пострадать и ты, и репутация группы», – говорил мне не раз менеджер «На краю». И я кивала, соглашалась. Он был прав. А мешать карьере Антона я не собиралась. Да и быть объектом зависти многочисленных поклонниц Кейтона мне совершенно не хотелось.

– Что же, до свидания. Меня очень ждут, а я терпеть не могу опаздывать, – посмотрел на наручные часы Андрей.

Мы распрощались, и он быстрым шагом направился к автомобилю. Когда он открывал водительскую дверь, мне показалось, в ней кто-то был. Коварин, кажется, даже что-то сказал. Или отвечал на свой очередной звонок?

– Интересно, а кто его ждет в машине? – спросила я, заинтригованная.

– А ты не догадываешься? – даже не оглянулся Антон. Ему было все равно. – Очередная женщина. Я тебе говорил, что тебе с ним ничего не светит, детка? – небрежно осведомился он.

Антон был в курсе, что Андрей казался мне едва ли не эталонным представителем мужского пола, что очень и очень его раздражало. Нет, не то, чтобы Коварин нравился мне, но я иногда чуть-чуть дразнила Тропинина, говоря, что он не такой классный, как его менеджер.

– Почему это? – подначивая его, спросила я, за что тут же была удостоена прищуренного и не самого доброго взгляда серых глаз со суженными зрачками. Кей сжал мои пальцы, которые покоились в его ладони.

– Потому что, – блондин внимательно посмотрел на меня сверху вниз, – я не собираюсь становиться таким, как он.

– В смысле?

Мне вдруг показалось, что на меня кто-то смотрит. Может быть, Андрей, машина которого как раз тронулась с места?

Не без проскальзывающего в спокойном, чуть хрипловатом голосе чисто мужского самодовольства Антон сказал:

– В прямом. Понимаешь ли, я твой единственный и неповторимый. И тебе придется терпеть меня таким, какой я есть. Клоном старика я становиться не буду. Так что уймись, детка.