На крыльях

Эти слова для меня были шоком.

– Перемирие? – повторила я.

– Я терпеть не могу, когда меня не понимают. Но еще больше не люблю, когда за мной повторяют слова, – поморщилась женщина. – Поэтому контролируй себя, чтобы не раздражать меня.

Я молчала – просто непонимающе смотрела на мать Антона, пытаясь найти в ее словах подвох.

В это время нам принесли кофе – горячий, ароматный, с пенкой.

– Я не хочу войны, Катя Радова, – продолжала Алла, сделав глоток. – Прекрасно зная упрямство Антона и примерно представляя степень твоей глупости, могу предположить, что разрушить ваши отношения будет не просто. К тому же, – была она совершенно пряма, – я не могу давить на Антона, поскольку мы только-только начали общаться. И скажу тебе честно, девочка, терять сына я не хочу. Поэтому мне придется смириться с тобой. Однако, Катя, ты должна понимать одну простейшую вещь.

Ее пристальный взгляд буквально просканировал меня. И я не отвела глаз – с трудом, но выдержала его.

– Какую вещь? – спросила я.

– Статус, – просто ответила Алла. – Моя семья имеет определенный статус. Если ты захочешь войти в мою семью, то ты также должна иметь статус. Для Олега, – не без отвращения произнесла она имя бывшего супруга, – ты – девочка из интеллигентной семьи, чей отец – знаменитый художник. Ему этого достаточно. Однако мне – нет. Я приму тебя в качестве женщины моего сына, если ты сможешь чего-то добиться.

Я с удивлением глядела на мать Антона.

– И чего я должна добиться, по вашему мнению?

– Ты будущий юрист по образованию. Подумай сама – прокуратура, адвокатская контора… Хотя, – прищурилась она, – защищать преступников такие идейные девочки, как ты, не будут. А для работы в прокуратуре в тебе нет должной жесткости и железного стержня. Юридическая фирма. Неплохой бизнес, кстати говоря. Как ты на это смотришь?

Я молчала, не зная, что ответить.

– Еще один вариант – остаться в аспирантуре, затем преподавать, защищать научные степени. Мой брат поможет.

– Я не хочу работать по специальности, – сказала я, все еще не понимая – это розыгрыш? Адольская дала свое согласие на то, чтобы мы с Антоном были вместе? Конечно, нам это было не важно, но она, судя по всему, считает иначе.

– Даже так? – откинулась Алла Георгиевна на спинку дивана. – Тогда чем ты хочешь заниматься? Сидеть на шее моего сына?

Это прозвучало резко.

– Глупости, – сказала я, чувствуя, как загорелись щеки. – Я никогда не гналась за деньгами. И сидеть на шее вашего сына точно не собираюсь.

– Тогда что ты хочешь делать после университета? Остался год, насколько я помню. Или так и останешься официанткой? – спросила она снисходительно. Видимо, изучила мою биографию.

– Нет, у меня другая цель, – вдруг сказала я. – Хочу поступить заочно на ресторанное дело. Учиться и работать. А потом открыть кофейню. Или кондитерскую. И создать не просто место, где можно перекусить, а место, куда будут приходить отдыхать.

Алла смотрела на меня, как на дурочку.

– Не романтизируй. Работа в сфере общепита сложная.

– Я знаю.

– И ты думаешь, у тебя что-то получится?

– Как знать, – пожала плечами я, сожалея, что рассказала матери Антона о своих планах. – Но я буду стараться.

И я сделала первый глоток кофе – он оказался на удивление вкусным, насыщенным, с приятной горчинкой и стойким послевкусием.

– Если бы ты ответила что-нибудь в духе: «Конечно, нужно лишь верить, и я всего добьюсь», я бы крайне разочаровалась и попросила тебя покинуть мой дом, – сообщила Алла. – Но, как я уже говорила – в твоем случае еще не все потеряно. Что ж, я поняла тебя, Катя. Подумаем, что с этим можно сделать?

– Почему вы должны что-то с этим делать? – неожиданно резко спросила я.

– Почему ты заставляешь меня повторять дважды? Я же говорила. Статус. Ты должна иметь статус. Поскольку ты молода, неопытна и имеешь весьма радужное представление о мире, мне придется тебе помочь. Нет, милая, не думай, что я буду спонсировать тебя. Но мои связи могут многое решить.

Похоже, желание контролировать все и вся у Адольской не пропало. Не получилось с Антоном – она решила взяться за меня. Наверняка подумала, что такую девчонку, как я, можно будет воспитать под стать себе. Не думая, что у нее получится.

Однако на душе у меня почему-то стало спокойнее, стоило мне понять, что Алла приняла меня – со скрипом, со своим нелепым условием статусности, но все же приняла.

– Спасибо, но я сама попытаюсь чего-то добиться, – сказала я, а Алла меня словно не услышала.

– Это не ради тебя. Ради моего сына, – ответила она.

– Антон вас любит, – зачем-то добавила я. – Но вы слишком сильно на него давили. И он ушел. Он ведь как вода – перекрой реку, и она поменяет русло.

– У всего есть цена, – вдруг проговорила Алла. – И я ее заплатила.

Она не стала мне улыбаться и просить остаться на ужин, не стала просить меня рассказать об Антоне, не стала показывать альбомы с его детскими фотографиями, просто дала понять, что не будет мешать нашим отношениям. И, честно говоря, от этого мне стало легче.

Мы молча допили кофе, и я, встав, сказала, что мне пора.

– Красивая комната, – сказала я напоследок, оглядывая солнечную гостиную. – Очень уютная.


– Моя любимая, – ответила Алла. – Люблю здесь читать. Провожать не стану. Если будут проблемы – обращайся ко мне, а не к Тропинину. Поняла?

– Поняла. До свидания.

И я вышла из комнаты, оставив Аллу одну. Из тени тотчас вышла та самая женщина в черном платье с глухим воротом и молча проводила меня до прихожей.

– Вкусный кофе, – сказала я ей. – Спасибо.

– Пожалуйста, – несколько растерялась она, но тотчас взяла себя в руки: – Рада, что вам понравилось. В следующий раз приготовлю что-нибудь более изысканное.

Она как будто знала, что я приду снова. И знала о том, о чем мы с Аллой разговаривали с малой гостиной.

Я улыбнулась на прощание и ушла. С неожиданно легким сердцем.

Едва я только вышла с территории жилого комплекса, как меня окрикнули.

– Катя! – услышала я смутно знакомый голос и обернулась.

Из припаркованной неподалеку бледно-желтой женской машины вышла длинноволосая тоненькая девушка с васильковыми, словно это были линзы, глазами. На ней были бледно-коралловая короткая кожаная кутка и узкие джинсы.

Узнать ее было не сложно. Кажется, Дина немного повзрослела с нашей последней встречи, но яркие глаза все так же оставались наивными и широко распахнутыми.

– Привет, – сказала я с улыбкой.

Она подошла ко мне и в знак приветствия дотронулась до моего предплечья.

– Привет. Не ожидала тебя увидеть, – ответила она.

– Я приехала к Алле. Ты, наверное, тоже к ней? – спросила я.

– Да, – тряхнула она хвостом, в который были собраны ее волосы. – Но видеть тебя намного приятнее, чем ее, – добавила она, и я ее понимала. – Хоть мне до сих пор стыдно, что я ударила твоего парня. Брата Кирилла.

– Все в порядке, – махнула я рукой. – Антон об этом уже забыл.

Кстати, это было неправда – Антон был человеком если не злопамятным и мстительным, то очень хорошо запоминающим обиды. И Дину он отлично помнил.

– Не люблю с ней встречаться, – вдруг сказала Дина. – Очень сложный человек.

– Вы хорошо с ней знакомы?

– Скорее, мои родители хорошо с ней знакомы. Она нормально к тебе относится? Не против ваших отношений с Антоном? – почему-то спросила она.

– Теперь – нет. А как у вас дела с Кириллом? – скорее из вежливости спросила я и вдруг поняла, что ее глаза моментально краснеют, отчего кажутся еще ярче.

– Свадьбы не будет, – проговорила Дина слабым голосом. – Ничего не будет.

– Как? – искренне удивилась я. – Вы поссорились?

– Нет… Он меня бросил. Извини, – закрыла она вдруг глаза ладонью. И прошептала: – Мне тяжело об этом говорить.

– Все в порядке, – несколько растерялась я. Только тут до меня дошла одна вещь: драка после клуба, где ранили Кирилла – Антон сказал, что это сделал брат Дины и его друзья. Как я могла забыть об этом. Уголовное дело тогда не завели только из-за вмешательства Адольской, которая не хотела никакой огласки.

– Извини, – снова сказала Дина и расплакалась, пряча лицо в ладонях.

– Я не знаю, что случилось, но не стоит так переживать, – говорила я, прекрасно понимая, что каждое мое слово ничего не значит. – Дин, не надо так. Чем я могу помочь?

Она молчала, лишь тихо плакала и ее худые плечи вздрагивали. Успокоилась она с трудом через несколько минут.

– Как идти к Алле? – выдохнула она, глядя на себя через камеру мобильного телефона. Тушь грязными потеками растекалась по ее лицу, нежная помада смазалась, глаза были красными и больными.

В таком виде к Алле я бы тоже заявляться не захотела – лишний повод для того, чтобы она унизила.

– У меня идея, – заявила я, доставая влажные салфетки. – Пойдем в кофейню, тут неподалеку есть хорошая. Посидим немного, ты успокоишься, съешь что-нибудь вкусное. А потом пойдешь к Алле. Только позвони, предупреди ее.

Наверняка Адольская относится к ней лучше, чем ко мне, и опоздание простит.

– Хорошо, – кивнула Дина, убирая влажными салфетками тушь с лица. – Только если тебе не сложно. А Алла и не знает, что я приду.

– Не сложно, – ответила я. – Идем?

В кофейню, находящуюся на углу, мы пришли минут пять спустя и сели за столик на двоих около окна – с видом на небо, которое должно было скоро озариться закатом. Людей тут было много, играла музыка и одурманивающе пахло кофе. Я, правда, заказывать его не стала – взяла горячий шоколад, такой густой, что в нем стояла ложка, и маршмелоу. А Дина заказала холодный кофейный напиток с мелким льдом и сливками сверху.

– Извини, что устроила при тебе истерику и отвлекаю, – в который раз сказала она.