На крыльях

Договорить она не успела. В этот момент красного «Жука» едва не подрезала машина, вылетевшая справа, и Нинка высунулась в окно.

– Эй, козлина! – заорала она бешено на водителя. – Ногами водишь, что ли? Накупят прав и…

И тут девушка осеклась – за рулем находился Матвей. Он ехал совсем рядом и с улыбкой смотрел на Нину. Машина у него была новая, поэтому блондинка сразу и не признала его.

– А этот хрен с какой грядки вылез? – изумленно пробормотала она, нажав на газ. Матвей тоже увеличил скорость. И, кажется, жестами просил ее остановиться.

– Мне кажется, он немного, – дотронулась обеспокоенно Катя до лба, – странный.

– Странный?! – воскликнула Нинка, пытаясь оторваться – благо дорога, по которой они сейчас двигались, выехав из города, была пустынна по случаю раннего утра. – Да он повернутый! Хуже Бабы Яги! Затхлое дерьмище! – выругалась она, демонстрируя очередной образец изящной словесности.

– Отчасти ты сама виновата. Играла ведь с ним? – спросила вдруг Катя, с опаской глядя на автомобиль Матвея.

– И что из этого? – зло спросила Нина, вцепившись в руль автомобиля.

Ответить подруга не успела – молодой человек вновь увеличил скорость, попытавшись аккуратно подрезать «Жука». Нинка опять резко затормозила, да так, что их с Катей вжало в кресла, и чуть не потеряла управление. Алая машина едва не улетела в кювет. Это окончательно разозлило Журавль. Умирать из-за какого-то полудурка она не хотела. Да и гробить единственную подругу не собиралась.

– Я его сейчас прикончу! Скот!

Нина, чувствуя, как стучит кровь в висках, отстегнула ремень безопасности и, крепко выругавшись, пулей вылетела из остановившейся машины.

– Нина, вернись! – закричала Катя ей вслед, но подруга ее не слышала. Она вытаскивала из багажника биту – да-да, ту самую, которая когда-то принадлежала ее брату, но была конфискована, потому что Ниночке казалось – с битой в багажнике ездить крайне смешно.

Волоча биту по земле, как заправский преступник, злая Журавль направилась к вылезшему из своего автомобиля Матвею. Он, как и всегда, был элегантен: в костюме, сверкающих ботинках, коротком черном двубортном пальто с воротником стойкой. Пахло от него дорогой туалетной водой и чем-то еще, едва уловимым, похожим на пряность, и от этого омерзительно запаха Нинку буквально затошнило.

– Привет, – сказал Матвей, хмурясь. – Тебе не стоит садиться за руль, Нина. Опасно водишь.

– А ты живешь опасно, – прорычала она в ответ. – У тебя почка лишняя есть? А то сейчас одну точно отобью, – подняла девушка биту. Журавль была так разъярена, что только ее глаза не сверкали алым.

К ней подбежала Катя, не понимающая, что происходит, но Нинка только оттолкнула ее в сторону, встав впереди подруги.

– Ты выходишь замуж? – спросил Матвей, не обращая ни на что внимания.

– А тебе какая разница, голубок?

– Я не знал. Дядя позвонил мне вчера, рассказал, и я приехал, – сообщил Матвей, нервно потирая ладони друг о друга. – Решил поговорить с тобой с утра, но твоя мама сказала, что ты поехала в аэропорт. Пришлось догонять. Это ведь тот синеволосый парень, да? – с хорошо скрываемым отвращением спросил он.

Нина повела головой – как перед боем. Уехав, Матвей не надоедал ей: не звонил, не писал бесчисленное множество сообщений, как Баба Яга когда-то. Не доставал. Однако было в нем что-то такое, что казалось ей пугающим. Такие, как Матвей, просто так не пропадали. Им было свойственно затаиться и наблюдать. И нападать в неожиданный момент.

Матвей был видным парнем: девушки всегда бросались на него и на его внешний лоск, деньги, и Нинка, скрепя сердце, признавала, что он хорош собой. Но до чего же он был ей мерзок!

– Слышь, ты, я тебя сейчас так отфигачу, – потрясла она в воздухе битой, – кровавой рвотой захлебнешься.

– За это ты мне и нравишься, – весело рассмеялся Матвей. В глазах у него появилась теплота. Воинственность девушки его почти умиляла.

– Чего-о-о? – протянула опешившая Ниночка.

– Знаешь, я тут поразмыслил… Тебе ведь нужны деньги, да? Ты ведь тогда звонила мне и спрашивала, не хочу ли я взять тебя замуж. И я думал, это прикол. А ты обиделась, верно? И решила выйти замуж за этого панка? Мне назло? – сделал свои выводы Матвей. Нина подняла брови. У Кати в глазах появилось удивление. Обе девушки понимали, что с Матвеем происходит что-то не то.

– Давай сделаем так – оставайся со мной. Я достану деньги. Без проблем, – Матвей поднял руки. Его голос был спокойным и уверенным. – А ты будешь моей девочкой.

– Ты дурак, что ли? – почти растерянно спросила Нина.

– Видимо, так, – улыбнулся молодой человек.

– Ты можешь меня оставить в покое?! – заорала блондинка.

– Да не могу! Не могу, черт подери! – закричал вдруг и Матвей, потеряв все хладнокровие. – Что ты сделала? Я забыл о тебе, а ты опять появилась!

Это было правдой. И это случалось дважды: в далеком подростковом возрасте, когда Нинка заставляла его с собой целоваться, и сейчас – когда Матвей уехал из города по поручению дяди, его отпустило, но стоило ему вчера случайно узнать о том, что Журавль выходит замуж (дядя еще при этом посетовал: «Жаль, что у вас с ней ничего не получилось»), как у Матвея вновь сорвало крышу.

Непокоренные вершины всегда манили его с большой силой.

– Поехали со мной, – Матвей попытался схватить Нину за руку. И она замахнулась битой. Но какой бы сильной девушка себе ни казалась, Матвей, как мужчина, оказался куда сильнее – в разы. Он перехватил биту и отбросил ее в траву.

– Хоть когда-нибудь посмеешь ударить – не прощу, девочка, – тихо проговорил он.

– Аналогично, – прошипела сквозь плотно стиснутые зубы Нина.

– У тебя не любовь, – дрожащим голосом сказала вдруг Катя, делая шаг вперед, и становясь между подругой и Матвеем. Она вдруг испугалась, что Нинка не выдержит и действительно ударит его, а он ответит. Келла бы никогда не ударил, а этот – может.

– Я знаю, – уже спокойно сообщил он, насмешливо взглянув на брюнетку. – Эмоциональная зависимость. Разве я говорил, что люблю? Это чудовище любить невозможно, – кинул он взгляд на пылающую ненавистью Нинку.

– Чудовище? – скривила она губы. – Я? О’кей, я не ангелок. Но а ты кто? Ты такой же, милый. Не лучше меня. Чтобы выглядеть достойно, участвуешь на благотворительных аукционах днем, а ночью просаживаешь бабки на подпольных боях без правил. Нравится смотреть, как другим делают больно, а, Матвеюшка? Может, и ты любишь делать другим больно?


– А, так и знал, что ты все-таки там была тогда, – кивнул Матвей, уже полностью взявший себя в руки. – И нет, Нина, делать больно я не люблю.

Он вдруг шагнул к девушке – так, чтобы чуть склонить голову к ее уху.

– Я люблю, когда больно делают другие, – прошептал он, и Нина дернулась. Его дыхание, его голос, его запах – все это было противно.

Не сдержавшись, она послала его – лихо, отборно, не слыша предостерегающих слов Кати.

– Видимо, разговора у нас не получится, – констатировал Матвей, приходя в себя. – Но у тебя есть время подумать. Выходи за меня. Я дам тебе деньги, а ты мне отдашь себя. И езди аккуратнее, – добавил он, улыбнулся на прощание и направился к своей машине.

Нина закрыла глаза и некоторое время простояла неподвижно, глубоко дыша и пытаясь восстановить душевное равновесие. Катя, глаза которой были еще напуганы, подняла биту.

Спустя несколько минут подруги вернулись в автомобиль – обе почти успокоились.

– Сумасшедшая псина, – выдохнула Нинка, включая зажигание.

– Он не в себе… Нин, но ведь ты с ним играла? – спросила вдруг Катя.

– Играла? – фыркнула Журавль. – Было дело. Да нет сейчас никакой разницы! Он конченый. Решил, что может меня купить.

– Нет, Нин, есть, – твердо возразила Радова, которая всегда была против того, чтобы подруга развлекалась с чьими-то чувствами. Катя была уверена – Ниночка делает это не потому, что злой человек, а потому, что не всегда понимает, что делает и к каким последствиям в жизни других людей могут привести ее забавы.

Именно эта уверенность помогла ей когда-то пожалеть странного одногруппника, которого Нинка жестко отвергла. Наверное, с этого и началась их история.

Нинка шумно выдохнула. И заговорила раздраженно:

– Да, играла. Сначала я пыталась заставить ревновать Рыло, потом из-за концерта «Лордов» стала играть роль девушки этой чокнутой мрази. Да, было дело – дразнила. Но не сходить же из-за этого с ума?!

– Люди сходят с ума и из-за меньшего, – тихо сказала Катя. – Просто тебе все это время везло.

– П – поддержка, – криво улыбнулась Ниночка, но видно было, что она над чем-то задумалась.

До аэропорта подруги доехали быстро, больше не говоря о случившемся, и уже спустя полчаса Катя, забыв обо всем на свете, обнимала Антона со счастливой улыбкой, а Нина стояла перед Келлой, трагично прижав ладошки к груди.

Волосы его теперь были естественного темного цвета.

Да и пирсинга больше не наблюдалось – на его месте были видны лишь только маленькие шрамы.

Это было так непривычно, кто Келла казался другим человеком. Не бунтующим против системы. Обычным.

И только в карих глазах его была привычная дерзость.

– Ты дурак? – вопрошала Нинка, ходя вокруг него кругами, как кошка. – Ты дурак, – отвечала она сама себе и вновь задавала тот же самый вопрос.

– Успокойся, – одарил ее тяжелым взглядом Келла, сжимающий в одной руке сумку, а второй придерживая лямку рюкзака, висевшего на одном плече.

– Синий больше не синий, – всплеснула руками Нина. – Как жить дальше?!

– Умри, – мрачно посоветовал ей Келла.

– Я тебя сначала убью, – мигом перестала смеяться Журавль.

Стоящий рядом с ними Рэн хмыкнул. С лета он, в отличие от друга, ничуть не изменился – все то же самое беспечное выражение лица и ироничный взгляд – только волосы теперь приподняты, а на кисти одной из рук появилась новая татуировка в виде геометрического узора, чем-то напоминающего мандалу.

– По вам прямо видно, что влюбленные, – похлопал некогда синеволосого друга по плечу Рэн. – Любовь до гроба.

– Ты просто завидуешь, – уверенно сказал Фил, половина лица которого была закрыта темно-серым вязаным шарфом-снудом. Он, как и всегда, выглядел мило и казался этакой мужской вариацией на тему плюшевого медвежонка.

– Ты просто несешь чушь, малыш, – отозвался тотчас Рэн. – Кто в добром уме и трезвой памяти будет завидовать этому, – кинул он весьма выразительный взгляд на Кея, который не отпускал свою Катю ни на минуту. Будто бы и забыл, что они с ней находятся в аэропорту. Кажется, эти двое погрузились в свой личный волшебный мир. – Или этому? – перевел Рэн взгляд на огрызающихся друг на друга Келлу и Ниночку.

– Просто заткнись, – посоветовал ему барабанщик. – Или огребешь.

– Будь спокойней, приятель. Ты фамилию-то менять будешь? – спросил Рэн шутливо.

– Моя фамилия – мой бренд, – гордо объявила Журавль.

– А я не у тебя спрашиваю, я у Келлы, – рассмеялся черноволосый парень. Нинке шутка тоже понравилась.

– Ефим Журавль. Норм.

И близнецы рассмеялись.

– Шутка за триста, – буркнул барабанщик.