Музыкальный приворот
Часть 32 из 33 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
— Тогда нормалек. Крестник, значит? — подобрело немного лицо у Ивана, — привет Нининой мамке передавай. И не ширяйся, типа, дальше.
Ударник неестественно улыбнулся и, почему-то назвав Нинкину маму тетей Ирой, сказал, что и привет передаст, и ширяться не намерен. Хорошо, что этот шкаф не знал, как в действительности звучит имя Нинкиной родительницы.
— А второй кто? Че за акробат? — тем временем заинтересовался Папа кумиром моей подруги. — Не ухажер ли сестренки? А то она мне тут жаловалась на одного черта подкошенного. Типа, он ей отдыхать мешает. Пристает. Лапает.
И, грозно нахмурившись, Папа решительно стал подходить к Кею, приняв за того самого назойливого кавалера. Я испугалась — если бандит ему сейчас вмажет, то завяжется драка, и тогда группа «На краю» окажется на грани развала, потому что даже самому опытному менеджеру не найти будет одновременно хорошего нового вокалиста и барабанщика взамен умерших. А некромантией, как известно, в нашем мире еще не занимаются, ну если только не брать в расчет загадочных колдунов-вуду с далекого и солнечного черного континента. Но даже если Кея и Келлу оживить, то сомневаюсь, что их тела буду так же хорошо справляться со своими обязанностями в группе, как прежде…
— Папа, — выкрикнула я, не дожидаясь, когда лысый Иван подойдет к светловолосому, — это совсем не Ниночкин ухажер, ты ошибаешься! Это мой парень!
— Твой? — остановился бугай. — А, ну твой, тогда лады. Живи, волосатик. Ты, типа, на нее запал? — спросил он невнятно Кея. — Смотри мне, я за сестренкой и за ней вот, — показал на меня большим пальцем Папа, — в ответе, типа. Они правильные девчонки.
Светловолосый, кажется, понял то, о чем говорит бывший уголовник, и молча кивнул. Ну, надо же, жаргон блатной знаем!
— Эй, сестренку-то мне покажите, фраерки, — почти по-доброму обратился он к парням, и Келла тут же распахнул заднюю дверь, словно говоря, вот она, твоя сестренка, смотри — все с ней в порядке!
— А тачила шикарная, — легонько пнул знакомый бандит колесо машины Кея, — волосатик, типа, мажор?
Волосатик, типа, музыкант.
Но ответом ему оставалась тишина. Только лишь слышался шум приближающегося к нам чужого автомобиля. Когда он проезжал мимо, то я заметила — водитель увеличил скорость, чтобы быстрее удрать с этого участка дороги. Наверное, подумал, что тут разборка намечается. Какие люди вокруг — все, как один, смелые и отзывчивые!
Иван засунул плечи и голову в салон машины (да-да, шея у него продолжала отсутствовать как часть тела!) и смог наконец убедиться, что со светловолосой девушкой все хорошо. Вот только поговорить им не удалось — Нинка дремала, с удобством устроившись на чьем-то рюкзаке с символикой группы «На краю». Скорее всего это вещь Кея или Келлы — вот они как себя любят и ценят, не стесняются с сумками имени себя ходить. Такое чувство, что у обоих музыкантов и у Нинки был один общий учитель по предмету «самолюбие и высокая самооценка». Культ себя — это сильно!
— Ты? — распахнула большие голубые глаза Нинка и увидела морду Ивана, — приветик, а я тут с мальчиками… Немного выпила… И я ни на кого больше не злюсь. Ну просто совершенно!
И она звонко засмеялась. Папа с братской нежностью поглядел на покрасневшую от приема алкоголя Нину, и на его грозном лице появилось некое подобие улыбки.
— Я же говорю — выпила она немного больше, чем ей можно. Крестнику ее мамы даже на руках пришлось Нину нести, — сказала я, боясь, что подруга сказанет лишнего. Но, слава Богу, она закрыла глаза и засопела, как бульдог.
Когда Папа, небрежно попрощавшись, вразвалочку пошел к своему джипу, а его верные соратники заспешили за ним следом, чтобы уехать в одни известные им дали, я облегченно вздохнула. Не вечер, просто жесть какая-то! Словно я не в модное ночное заведение ходила, а пережила Варфоломеевскую ночь.
Келла и Кей продолжали стоять около распахнутой «шикарной тачилы» и молчали, провожая глазами удаляющийся джип.
Вот же трусы, не могли из себя крутых построить, с Иваном попререкаться? Эх, крутые рокеры, или кем там они себя считают, не оказались настолько крутыми. Не захотели лежать в больнице с переломанными костями… Но вообще-то это у меня логики нет совершенно — сама же только что боялась, что Папа и его широкоплечие друзья решат побить музыкантов, которые будучи парнями высокими и не сильно слабыми на вид, намного уступали в размерах Ивану и Ко.
— Это твой папа? — поинтересовался барабанщик со странным смешком, когда я повернулась в его сторону.
Он достал откуда-то сигарету и нервно курил. Нинка ненавидит запах сигарет еще больше, чем мяту, если бы она не спала, заставила бы Келлу сигарету съесть.
— Нет, — помотала я головой, — это не мой папа.
— А кто это тогда? — не отставал синеволосый, выпуская дым чуть ли не мне в лицо.
— Папа, — почувствовала я себя не в силах все толком объяснить. После такой знаменательной встречи мои нервы не давали головному мозгу прийти в себя.
— Так папа или не папа? — сдвинул брови к переносице Келла, чувствуя, что он что-то не понимает.
— Ну, Папа. Иваном зовут, — устало откликнулась я.
— Отчим? — выдвинул новое предположение барабанщик. — То-то я смотрю, вы не похожи. Трудно с таким папочкой?
— А почему он королеву сестренкой называл? — спросил и Кей, первым усаживаясь на свое место.
— Считает своей сестрой, — отвечала я, все сильнее раздражаясь собственной глупостью и непонятливостью этих двух, — вы же слышали, она «правильная девчонка».
Новоявленный крестник Нинкиной мамы не спешил залезать обратно в машину. Он с неподдельным изумлением уставился мне в лицо и начал нудно выяснять, зажав сигарету в пальцах:
— Он твой неродной отец и брат моей принцессы?
— Ты с ума сошел? Сплюнь!
— Да не может он быть отцом подруги твоей демоницы, — тихо произнес Кей, заводя мотор, поэтому синеволосый парень не расслышал ни меня, ни его и продолжал:
— Моя девочка Нина чего, твоя тетка, что ли? Не, какой-то бред. А ты сама, получается, своего папашу боишься? Ну, я бы тоже боялся.
— Своего папашу я не боюсь, — сделала я акцент на первом слове. Теперь я понимала Нинку! Вот почему она злилась, когда я никак не могла взять в толк, кто такой Папа и почему он приезжает. Оказывается, тупых людей всюду хватает. И это не только я.
— Садитесь, — раздался недовольный голос Кея, — поехали. Или вы ждете, что они вернутся и проведут с вами остаток ночи?
Нас мигом задуло в салон. Но и там Келла не прекращал попыток узнать, кто такой Папа и состоим ли мы с Нинкой в родственных отношениях с этим бугаем. А я наконец сумела объяснить, что Папа — это всего лишь кличка. Потом мне пришлось пересказывать историю знакомства Ивана и Нинки, а потом отвечать на радостные вопросы барабанщика, заключавшиеся в следующем: «Какого зайца королева помогает гопникам?» и «Она совсем не знает, что такое чувство страха?»
Когда мы прибыли наконец к моему дому, чьи многочисленные окна были темны, часы на моем мобильном телефоне показывали, что сейчас половина третьего ночи. Это то самое время, когда мне снятся самые красивые сны. Любимое время. А сегодня оно было потрачено зря. Почти зря.
Я открыла подъездную дверь, пропуская гостей вперед. Хорошо еще, что около лифта и на всех лестничных площадках горит свет, — наши бдительные соседи на каждом этаже даже дежурство установили по смене перегоревших лампочек.
Пройдя в гостеприимно распахнутую мною дверь, Келла едва не ударил Нинку головой об косяк и воровато огляделся — не видел ли кто? Кей не заметил, а я ничего не сказала. В моей душе поселились определенные подозрения насчет точности метода Альбины. Наверное, этот синеволосый не всегда Нинку так сильно любит, как ей говорил. Ну что поделать, ненастоящие чувства никогда не смогут перерасти в искреннюю привязанность.
— Нам наверх по лестнице, — проинструктировала я парней.
— Вот она, слава, — изрек вдруг дурашливым тоном барабанщик, глядя вправо, на стену.
Второй музыкант последовал его примеру, но сразу же отвернулся, будто увиденное его ни капельки не заинтересовало. Но я знала, что и Кей тоже польщен.
— Круто быть известным, — очень нескромно изрек неугомонный барабанщик, — и быть известным рокером — круто в кубе! — И он довольно засмеялся.
Ну-ну, рокер несчастный.
Причиной очередного роста самолюбия у обладателя эксцентричных волос являлась надпись: огромная, почти во всю стену, очень корявая и с подтеками внизу, но выполненная с душой. Почему? Да потому что она была посвящена его собственной и, видимо, очень любимой группе. «Банда „На краю“ — the cool!» — было намалевано багряно-красной краской на первом этаже. Каждый, кто проходил к лифту, видел этот шедевр наскальной живописи и, так сказать, имел возможность насладиться его видом.
— Я тоже такие граффити раньше оставлял, — похвастался Келла и стал перечислять непонятные и незнакомые мне названия групп, — только мы с мужиками писали Metallica, Guns N Roses, Korn, Marduk, Wolves in the Throne Room…
— А я думал, ты Бритни Спирс слушаешь, — серьезно заметил поднимающийся впереди Кей.
Его друг посоветовал блондину правильнее выбирать выражения, а также засунуть мисс Спирс в некое отдаленное местечко, проделать с ней пару таинственных манипуляций и больше не вспоминать об этой знаменитой певице, чьи интимная жизнь очень, по его, Келлиному, мнению, весьма и весьма разнообразна.
— Вы о чем? — дернуло меня спросить.
— Он проиграл пари и на квартирнике исполнил партию одной из ее песенок, — ответил солист, и в голосе его слышался откровенный стеб, — жаль, что в Интернете видео так и не появилось.
— Чего стоим? На какой этаж? — спросил проигравший, делая вид, что ему все равно.
— На последний, — жизнерадостно отозвалась я, подумав про себя, что было бы очень смешно соврать, что лифт не работает, — тогда кое-кому пришлось бы тащить кое-кого на самый последний этаж. А этот факт точно не добавит хорошего настроения этим полузвездным мальчикам.
Лифт казался рабочим, и его скрипучие двери открылись сразу же, как я нажала на кнопку вызова. В него я зашла первой, следом за мной синеволосый, которому, судя по всему, надоело таскать свою королеву. Кей почему-то оглядел лифт задумчивым взглядом и вошел последним.
Жалобно простонав, средство перемещения по этажам неспешно поехало вверх. Скоро будем дома. Счастье. Я наконец улягусь в свою мягкую кровать, забыв всех этих людей, стоящих сейчас около меня. И «Горизонт» забуду. Только красавца менеджера забывать не хочу. Может быть, он мне приснится?
Лифт опять вздохнул и стал ползти медленнее.
— Давай, давай, «бентли», набирай скорость, — скомандовал Келла. И пнул одну из стен. Взамен лифт злорадно затрещал и выключил лампочку. Наверное, на «бентли» обиделся.
— Ну и домик, — почему-то обрадовался синеволосый, — главное, чтобы ваш домашний «Феррари» не остановился. Мне принцессу держать надоело. Я же не ваш Папа-качок.
Может быть, наш лифт был очень эмоциональным и не смог стерпеть такого наглого оскорбления, а может быть, просто так захотела шутница-судьба, но лифт действительно замер, напоследок пару раз натужно кашлянув.
Мы застряли неизвестно на каком этаже и в полной темноте.
— Вашу мать! Чертов лифт! — взвыл Келла, поняв, в каком он оказался положении. — Чтоб я еще кого-то провожать поперся! Фак мой мозг!
В отличие от синеволосого Кей сохранял относительное спокойствие. Конечно, он очень обозлился, потому что вообще мало кто любит сидеть в поломанном лифте, но не ругался и не извергал проклятия. Он тут же достал зажигалку (а певцам курить вредно — так и хотелось сказать мне) и осветил лифт. Я последовала его примеру и достала телефон, в котором, слава Всевышнему, был встроенный маленький фонарик.
— И часто он у вас ломается? — почти что спокойным тоном спросил блондин, пытаясь приоткрыть створки лифта, — это у него получалось плохо.
— Часто, — кивнула я, нажимая на кнопку вызова лифтера, но никто нам не отвечал, — очень.
И с сотовыми телефонами тоже была проблема — связь отсутствовала.
— Проклятые сотовые операторы! — не преминул отметить этот факт барабанщик. Вообще-то вместо слова «проклятые» он произнес кое-что другое, очень неприличное. — Халтурщики тупые. Чтобы вас <запрещено цензурой>!
Мне было стыдно, что мы застряли в лифте именно в моем доме. Так неловко — словно в этом была моя вина. Почему-то Келла считал иначе — он, поудобнее взяв спящую Нинку, метнул на друга злой взгляд и заявил, что «во всем виноват этот придурок». А потом добавил, чуть поразмыслив:
— Это все потому, что тебе заняться больше нечем, чувак! Я бы мог эту ночь провести с тел… — тут он посмотрел на меня, — ну не важно, с кем и где провести, но что с пользой — это факт. А твои тупые идейки…
— Закройся, — вновь подал ему очень добрый совет Кей, и я так и не узнала, в чем заключаются «тупые идейки» солиста. Этот парень прямо как моя Нинка — она тоже любит при любом удобном случае велеть всем молчать.
— Ну а что нам делать? — вскинулся барабанщик. — До утра лифтера ждать?! Этот лось обкуренный, менеджер, нам все мозги про…, — он опять покосился на меня и сказал, — проест. Ну что делать? Что?
Не нервничать. Ты же мужчина, возьми себя в руки.
— Лифтера ждать, — ответил Кей, еще больше приоткрыв створки лифта, и попросил меня посветить телефонным фонариком в образовавшийся небольшой проем, чтобы узнать, где конкретно мы застряли.
Я с готовностью выполнила просьбу блондина. Вместе с дверьми лифта я осветила и его руки. Красивые, надежные, аристократичные, что ли… Да чтоб ему эти руки прищемило, зачем я о них в такой момент думаю? Аристократичные, ага, как же. Лучше бы я подумала, сколько женских тел перелапано этими руками! Все более-менее известные рок-звезды жуткие бабники и алкоголики. Ну, или наркоманы. И хотя эти двое на вид кажутся нормальными, все равно в них что-то должно быть не так. Что-то, отличающее их от обычных, здоровых людей. От таких, как я, например. Нинку в расчет брать нельзя — она, по рассказам ее мамы, в детстве много ударялась головой. А такие удары бесследно не проходят.
— Ну что там? — недовольно спросил Келла. Тяжело, наверное, бедненькому. — Надеюсь, можно ваш «ламборджини» разжать и пролезть?
Оказалось, что нельзя, — мы застряли между этажами. Узнав это, барабанщик тут же поспешил выразить свое драгоценное мнение по этому поводу. Кей же молчал, прислонившись спиной к стенке и пробуя набрать чей-то номер на своем навороченном мобильнике. Слабо-фиолетовый свет от экрана падал на симпатичное лицо, придавая ему какие-то вампирские черты: заострил нос и скулы, щедро добавил глубоких кругов под глазами, увеличил яркость оранжевых радужек и придал общее хищное выражение.
— Связи нет и, думаю, не будет, — спокойно ответил парень.
Ударник неестественно улыбнулся и, почему-то назвав Нинкину маму тетей Ирой, сказал, что и привет передаст, и ширяться не намерен. Хорошо, что этот шкаф не знал, как в действительности звучит имя Нинкиной родительницы.
— А второй кто? Че за акробат? — тем временем заинтересовался Папа кумиром моей подруги. — Не ухажер ли сестренки? А то она мне тут жаловалась на одного черта подкошенного. Типа, он ей отдыхать мешает. Пристает. Лапает.
И, грозно нахмурившись, Папа решительно стал подходить к Кею, приняв за того самого назойливого кавалера. Я испугалась — если бандит ему сейчас вмажет, то завяжется драка, и тогда группа «На краю» окажется на грани развала, потому что даже самому опытному менеджеру не найти будет одновременно хорошего нового вокалиста и барабанщика взамен умерших. А некромантией, как известно, в нашем мире еще не занимаются, ну если только не брать в расчет загадочных колдунов-вуду с далекого и солнечного черного континента. Но даже если Кея и Келлу оживить, то сомневаюсь, что их тела буду так же хорошо справляться со своими обязанностями в группе, как прежде…
— Папа, — выкрикнула я, не дожидаясь, когда лысый Иван подойдет к светловолосому, — это совсем не Ниночкин ухажер, ты ошибаешься! Это мой парень!
— Твой? — остановился бугай. — А, ну твой, тогда лады. Живи, волосатик. Ты, типа, на нее запал? — спросил он невнятно Кея. — Смотри мне, я за сестренкой и за ней вот, — показал на меня большим пальцем Папа, — в ответе, типа. Они правильные девчонки.
Светловолосый, кажется, понял то, о чем говорит бывший уголовник, и молча кивнул. Ну, надо же, жаргон блатной знаем!
— Эй, сестренку-то мне покажите, фраерки, — почти по-доброму обратился он к парням, и Келла тут же распахнул заднюю дверь, словно говоря, вот она, твоя сестренка, смотри — все с ней в порядке!
— А тачила шикарная, — легонько пнул знакомый бандит колесо машины Кея, — волосатик, типа, мажор?
Волосатик, типа, музыкант.
Но ответом ему оставалась тишина. Только лишь слышался шум приближающегося к нам чужого автомобиля. Когда он проезжал мимо, то я заметила — водитель увеличил скорость, чтобы быстрее удрать с этого участка дороги. Наверное, подумал, что тут разборка намечается. Какие люди вокруг — все, как один, смелые и отзывчивые!
Иван засунул плечи и голову в салон машины (да-да, шея у него продолжала отсутствовать как часть тела!) и смог наконец убедиться, что со светловолосой девушкой все хорошо. Вот только поговорить им не удалось — Нинка дремала, с удобством устроившись на чьем-то рюкзаке с символикой группы «На краю». Скорее всего это вещь Кея или Келлы — вот они как себя любят и ценят, не стесняются с сумками имени себя ходить. Такое чувство, что у обоих музыкантов и у Нинки был один общий учитель по предмету «самолюбие и высокая самооценка». Культ себя — это сильно!
— Ты? — распахнула большие голубые глаза Нинка и увидела морду Ивана, — приветик, а я тут с мальчиками… Немного выпила… И я ни на кого больше не злюсь. Ну просто совершенно!
И она звонко засмеялась. Папа с братской нежностью поглядел на покрасневшую от приема алкоголя Нину, и на его грозном лице появилось некое подобие улыбки.
— Я же говорю — выпила она немного больше, чем ей можно. Крестнику ее мамы даже на руках пришлось Нину нести, — сказала я, боясь, что подруга сказанет лишнего. Но, слава Богу, она закрыла глаза и засопела, как бульдог.
Когда Папа, небрежно попрощавшись, вразвалочку пошел к своему джипу, а его верные соратники заспешили за ним следом, чтобы уехать в одни известные им дали, я облегченно вздохнула. Не вечер, просто жесть какая-то! Словно я не в модное ночное заведение ходила, а пережила Варфоломеевскую ночь.
Келла и Кей продолжали стоять около распахнутой «шикарной тачилы» и молчали, провожая глазами удаляющийся джип.
Вот же трусы, не могли из себя крутых построить, с Иваном попререкаться? Эх, крутые рокеры, или кем там они себя считают, не оказались настолько крутыми. Не захотели лежать в больнице с переломанными костями… Но вообще-то это у меня логики нет совершенно — сама же только что боялась, что Папа и его широкоплечие друзья решат побить музыкантов, которые будучи парнями высокими и не сильно слабыми на вид, намного уступали в размерах Ивану и Ко.
— Это твой папа? — поинтересовался барабанщик со странным смешком, когда я повернулась в его сторону.
Он достал откуда-то сигарету и нервно курил. Нинка ненавидит запах сигарет еще больше, чем мяту, если бы она не спала, заставила бы Келлу сигарету съесть.
— Нет, — помотала я головой, — это не мой папа.
— А кто это тогда? — не отставал синеволосый, выпуская дым чуть ли не мне в лицо.
— Папа, — почувствовала я себя не в силах все толком объяснить. После такой знаменательной встречи мои нервы не давали головному мозгу прийти в себя.
— Так папа или не папа? — сдвинул брови к переносице Келла, чувствуя, что он что-то не понимает.
— Ну, Папа. Иваном зовут, — устало откликнулась я.
— Отчим? — выдвинул новое предположение барабанщик. — То-то я смотрю, вы не похожи. Трудно с таким папочкой?
— А почему он королеву сестренкой называл? — спросил и Кей, первым усаживаясь на свое место.
— Считает своей сестрой, — отвечала я, все сильнее раздражаясь собственной глупостью и непонятливостью этих двух, — вы же слышали, она «правильная девчонка».
Новоявленный крестник Нинкиной мамы не спешил залезать обратно в машину. Он с неподдельным изумлением уставился мне в лицо и начал нудно выяснять, зажав сигарету в пальцах:
— Он твой неродной отец и брат моей принцессы?
— Ты с ума сошел? Сплюнь!
— Да не может он быть отцом подруги твоей демоницы, — тихо произнес Кей, заводя мотор, поэтому синеволосый парень не расслышал ни меня, ни его и продолжал:
— Моя девочка Нина чего, твоя тетка, что ли? Не, какой-то бред. А ты сама, получается, своего папашу боишься? Ну, я бы тоже боялся.
— Своего папашу я не боюсь, — сделала я акцент на первом слове. Теперь я понимала Нинку! Вот почему она злилась, когда я никак не могла взять в толк, кто такой Папа и почему он приезжает. Оказывается, тупых людей всюду хватает. И это не только я.
— Садитесь, — раздался недовольный голос Кея, — поехали. Или вы ждете, что они вернутся и проведут с вами остаток ночи?
Нас мигом задуло в салон. Но и там Келла не прекращал попыток узнать, кто такой Папа и состоим ли мы с Нинкой в родственных отношениях с этим бугаем. А я наконец сумела объяснить, что Папа — это всего лишь кличка. Потом мне пришлось пересказывать историю знакомства Ивана и Нинки, а потом отвечать на радостные вопросы барабанщика, заключавшиеся в следующем: «Какого зайца королева помогает гопникам?» и «Она совсем не знает, что такое чувство страха?»
Когда мы прибыли наконец к моему дому, чьи многочисленные окна были темны, часы на моем мобильном телефоне показывали, что сейчас половина третьего ночи. Это то самое время, когда мне снятся самые красивые сны. Любимое время. А сегодня оно было потрачено зря. Почти зря.
Я открыла подъездную дверь, пропуская гостей вперед. Хорошо еще, что около лифта и на всех лестничных площадках горит свет, — наши бдительные соседи на каждом этаже даже дежурство установили по смене перегоревших лампочек.
Пройдя в гостеприимно распахнутую мною дверь, Келла едва не ударил Нинку головой об косяк и воровато огляделся — не видел ли кто? Кей не заметил, а я ничего не сказала. В моей душе поселились определенные подозрения насчет точности метода Альбины. Наверное, этот синеволосый не всегда Нинку так сильно любит, как ей говорил. Ну что поделать, ненастоящие чувства никогда не смогут перерасти в искреннюю привязанность.
— Нам наверх по лестнице, — проинструктировала я парней.
— Вот она, слава, — изрек вдруг дурашливым тоном барабанщик, глядя вправо, на стену.
Второй музыкант последовал его примеру, но сразу же отвернулся, будто увиденное его ни капельки не заинтересовало. Но я знала, что и Кей тоже польщен.
— Круто быть известным, — очень нескромно изрек неугомонный барабанщик, — и быть известным рокером — круто в кубе! — И он довольно засмеялся.
Ну-ну, рокер несчастный.
Причиной очередного роста самолюбия у обладателя эксцентричных волос являлась надпись: огромная, почти во всю стену, очень корявая и с подтеками внизу, но выполненная с душой. Почему? Да потому что она была посвящена его собственной и, видимо, очень любимой группе. «Банда „На краю“ — the cool!» — было намалевано багряно-красной краской на первом этаже. Каждый, кто проходил к лифту, видел этот шедевр наскальной живописи и, так сказать, имел возможность насладиться его видом.
— Я тоже такие граффити раньше оставлял, — похвастался Келла и стал перечислять непонятные и незнакомые мне названия групп, — только мы с мужиками писали Metallica, Guns N Roses, Korn, Marduk, Wolves in the Throne Room…
— А я думал, ты Бритни Спирс слушаешь, — серьезно заметил поднимающийся впереди Кей.
Его друг посоветовал блондину правильнее выбирать выражения, а также засунуть мисс Спирс в некое отдаленное местечко, проделать с ней пару таинственных манипуляций и больше не вспоминать об этой знаменитой певице, чьи интимная жизнь очень, по его, Келлиному, мнению, весьма и весьма разнообразна.
— Вы о чем? — дернуло меня спросить.
— Он проиграл пари и на квартирнике исполнил партию одной из ее песенок, — ответил солист, и в голосе его слышался откровенный стеб, — жаль, что в Интернете видео так и не появилось.
— Чего стоим? На какой этаж? — спросил проигравший, делая вид, что ему все равно.
— На последний, — жизнерадостно отозвалась я, подумав про себя, что было бы очень смешно соврать, что лифт не работает, — тогда кое-кому пришлось бы тащить кое-кого на самый последний этаж. А этот факт точно не добавит хорошего настроения этим полузвездным мальчикам.
Лифт казался рабочим, и его скрипучие двери открылись сразу же, как я нажала на кнопку вызова. В него я зашла первой, следом за мной синеволосый, которому, судя по всему, надоело таскать свою королеву. Кей почему-то оглядел лифт задумчивым взглядом и вошел последним.
Жалобно простонав, средство перемещения по этажам неспешно поехало вверх. Скоро будем дома. Счастье. Я наконец улягусь в свою мягкую кровать, забыв всех этих людей, стоящих сейчас около меня. И «Горизонт» забуду. Только красавца менеджера забывать не хочу. Может быть, он мне приснится?
Лифт опять вздохнул и стал ползти медленнее.
— Давай, давай, «бентли», набирай скорость, — скомандовал Келла. И пнул одну из стен. Взамен лифт злорадно затрещал и выключил лампочку. Наверное, на «бентли» обиделся.
— Ну и домик, — почему-то обрадовался синеволосый, — главное, чтобы ваш домашний «Феррари» не остановился. Мне принцессу держать надоело. Я же не ваш Папа-качок.
Может быть, наш лифт был очень эмоциональным и не смог стерпеть такого наглого оскорбления, а может быть, просто так захотела шутница-судьба, но лифт действительно замер, напоследок пару раз натужно кашлянув.
Мы застряли неизвестно на каком этаже и в полной темноте.
— Вашу мать! Чертов лифт! — взвыл Келла, поняв, в каком он оказался положении. — Чтоб я еще кого-то провожать поперся! Фак мой мозг!
В отличие от синеволосого Кей сохранял относительное спокойствие. Конечно, он очень обозлился, потому что вообще мало кто любит сидеть в поломанном лифте, но не ругался и не извергал проклятия. Он тут же достал зажигалку (а певцам курить вредно — так и хотелось сказать мне) и осветил лифт. Я последовала его примеру и достала телефон, в котором, слава Всевышнему, был встроенный маленький фонарик.
— И часто он у вас ломается? — почти что спокойным тоном спросил блондин, пытаясь приоткрыть створки лифта, — это у него получалось плохо.
— Часто, — кивнула я, нажимая на кнопку вызова лифтера, но никто нам не отвечал, — очень.
И с сотовыми телефонами тоже была проблема — связь отсутствовала.
— Проклятые сотовые операторы! — не преминул отметить этот факт барабанщик. Вообще-то вместо слова «проклятые» он произнес кое-что другое, очень неприличное. — Халтурщики тупые. Чтобы вас <запрещено цензурой>!
Мне было стыдно, что мы застряли в лифте именно в моем доме. Так неловко — словно в этом была моя вина. Почему-то Келла считал иначе — он, поудобнее взяв спящую Нинку, метнул на друга злой взгляд и заявил, что «во всем виноват этот придурок». А потом добавил, чуть поразмыслив:
— Это все потому, что тебе заняться больше нечем, чувак! Я бы мог эту ночь провести с тел… — тут он посмотрел на меня, — ну не важно, с кем и где провести, но что с пользой — это факт. А твои тупые идейки…
— Закройся, — вновь подал ему очень добрый совет Кей, и я так и не узнала, в чем заключаются «тупые идейки» солиста. Этот парень прямо как моя Нинка — она тоже любит при любом удобном случае велеть всем молчать.
— Ну а что нам делать? — вскинулся барабанщик. — До утра лифтера ждать?! Этот лось обкуренный, менеджер, нам все мозги про…, — он опять покосился на меня и сказал, — проест. Ну что делать? Что?
Не нервничать. Ты же мужчина, возьми себя в руки.
— Лифтера ждать, — ответил Кей, еще больше приоткрыв створки лифта, и попросил меня посветить телефонным фонариком в образовавшийся небольшой проем, чтобы узнать, где конкретно мы застряли.
Я с готовностью выполнила просьбу блондина. Вместе с дверьми лифта я осветила и его руки. Красивые, надежные, аристократичные, что ли… Да чтоб ему эти руки прищемило, зачем я о них в такой момент думаю? Аристократичные, ага, как же. Лучше бы я подумала, сколько женских тел перелапано этими руками! Все более-менее известные рок-звезды жуткие бабники и алкоголики. Ну, или наркоманы. И хотя эти двое на вид кажутся нормальными, все равно в них что-то должно быть не так. Что-то, отличающее их от обычных, здоровых людей. От таких, как я, например. Нинку в расчет брать нельзя — она, по рассказам ее мамы, в детстве много ударялась головой. А такие удары бесследно не проходят.
— Ну что там? — недовольно спросил Келла. Тяжело, наверное, бедненькому. — Надеюсь, можно ваш «ламборджини» разжать и пролезть?
Оказалось, что нельзя, — мы застряли между этажами. Узнав это, барабанщик тут же поспешил выразить свое драгоценное мнение по этому поводу. Кей же молчал, прислонившись спиной к стенке и пробуя набрать чей-то номер на своем навороченном мобильнике. Слабо-фиолетовый свет от экрана падал на симпатичное лицо, придавая ему какие-то вампирские черты: заострил нос и скулы, щедро добавил глубоких кругов под глазами, увеличил яркость оранжевых радужек и придал общее хищное выражение.
— Связи нет и, думаю, не будет, — спокойно ответил парень.