Мудрость палача

– Факты говорят сами за себя. По каким-то причинам они не дали всего списка. Возможно, что Лосякин передавал деньги человеку, которого смогли вычислить в СВР.

– Тогда получается, что они замешаны в этом деле, – ошеломленно предположил директор ФСБ. – Вы понимаете, что говорите?

– Они утаили от нас некоторые фамилии, – упрямо повторил Потапов, – я лишь сообщаю вам факты. В нашем Управлении по борьбе с организованной преступностью есть еще три фамилии, которых нет в списке СВР. Двое из них в России, один в Германии. Отсюда мы делаем вывод: либо они не хотят, чтобы мы вычислили этого «ликвидатора», либо намеренно его скрывают.

– Что говорит Кучинский?

– Я него другое мнение, – признался Потапов, – он считает, что три фамилии, которые отсутствуют в списке СВР, это особо засекреченные «ликвидаторы», о которых служба разведки намеренно не собирается нам сообщать. Подполковник полагает, что они сами решили провести проверку и выяснить, мог ли кто-нибудь из этих троих быть собеседником Лосякина. Возможно даже, что их не трое, а больше.

– Тогда получается, что они обо всем знают.

– Да. Если Кучинский прав, значит – они обо всем знают.

– Только этого нам не хватало. – Директор встал со своего кресла, прошелся по кабинету. Потапов молча следил, как он ходит из стороны в сторону. Было очевидно, что хозяин кабинета испытывал целую гамму противоречивых чувств. Походив, директор наконец успокоился и снова сел в кресло.

– Вы знаете, какое сейчас сложное положение, – устало сказал он. – Президент серьезно болен, а наш Премьер может не удержаться. И тогда реальными кандидатами в Президенты станут совсем другие люди. Их негативное к нам отношение вам, полагаю, известно.

Потапов молчал. Он понимал, о чем говорит его руководитель. Но предпочитал молчать, слушая своего собеседника.

– Возможно, что Лосякин был связан с оппозицией, – продолжал директор, – возможно, что его самого купили. Я всегда знал о связях Лосякина с некоторыми известными людьми. Но до поры до времени закрывал на это глаза. Если наши предположения верны, то получается, что Лосякин вел переговоры с профессиональным убийцей, передавая ему заказ на ликвидацию конкретного человека. А Служба внешней разведки знает об этом заказе и об этом убийце и сознательно вводит нас в заблуждение, не позволяя нам добраться до «ликвидатора». Тогда получается, что и руководство СВР, и покойный Кирилл Сергеевич работали на конкретных заказчиков.

– Я думал, у Лосякина была другая политическая ориентация, – пробормотал Потапов.

– Это вам не сексуальная ориентация, которую не меняют, – отмахнулся директор, – политическую ориентацию можно менять много раз. Получается, что Лосякин вовремя почувствовал, куда дует ветер, и выбрал себе новых друзей. Тогда главный удар будет направлен либо против нынешнего Премьера, либо против его первого заместителя.

– Это пока только наши предположения, – осторожно заметил Потапов, – возможно, речь шла о другом человеке, который потенциально не менее опасен.

– О ком? – выдохнул директор. – Кто еще может быть им опасен? Вы же знаете, что это целая связка. Бывший Премьер-министр, нынешний мэр города, руководство разведки, военные. Они все играют на одной стороне. Против них только наше правительство, которое с трудом удерживает политическое равновесие в обществе. Кто еще может представлять для них угрозу? Коммунисты? Они не в счет? Тогда кто конкретно?

– Вы, – вдруг сказал Потапов, – речь ведь могла идти об устранении наиболее сильных союзников нынешнего Президента и Премьера.

– Что? – директор смутился, потом задумался, наконец нахмурился. Он понял, что его заместитель не просто пугает его столь неприятной перспективой. Очевидно, Потапов уже просчитывал варианты.

– Думаю, что я не представляю такой большой политической ценности, – хрипло сказал директор, – хотя чем черт не шутит. Нужно заставить Кучинского вспомнить все детали и найти тех «ликвидаторов», которых СВР не внесла в список.

– Найдем, – кивнул Потапов, – но этот вариант жизнеспособен только в одном случае.

– В каком таком случае? – недоуменно спросил директор.

– Если Лосякин действительно перешел на другую сторону, сменив политическую окраску. А если нет?

– Я вас не понимаю, генерал Потапов. К чему вы клоните? – у директора окончательно испортилось настроение.

– Если Лосякин играл не на той стороне, то жертвой мог стать уже совсем другой человек, из другой связки. Вы меня понимаете? Разрешите мне поговорить с банкиром Тальковским?

Директор изумленно посмотрел на своего заместителя. Отвернулся. И, кусая губы, с досадой признал:

– Вы далеко пойдете, генерал. Хотите сидеть сразу на двух стульях? Не разрешаю. Мы пока не имеем никакой информации.

– Мы обязаны учесть все возможные варианты, – не обиделся Потапов, – иначе мы никогда не найдем собеседника Лосякина. А в нашем деле могут быть два варианта. Либо Лосякин переметнулся к оппозиции и выполнял заказ кого-то из людей, близких к ней, тогда понятно, почему служба СВР не дает нам полных списков. Либо Лосякин выступал на стороне действующей власти, и тогда служба СВР, подозревая нас в сговоре с погибшим, намеренно не дает списков, чтобы вычислить предполагаемого убийцу без нашей помощи.

– А третьего варианта не существует? – насмешливо спросил директор.

– Существует, – ответил Потапов, глядя в глаза своему собеседнику. – Лосякин мог действовать на свой страх и риск. А убийца, которого он хотел нанять, должен был помочь ему решить личную проблему. Например, убрать соседа по даче. Или тещу, которую Лосякин терпеть не мог. Но тогда, правда, непонятно, почему Кирилл Сергеевич записал свой разговор на пленку. И почему в его машине оказалась такая фантастическая сумма денег. Логично предположить, что ему кто-то ее дал за какую-то услугу. Тогда третий вариант исключен полностью.

Первым глаза отвел директор, не выдержав взгляда своего заместителя. Он отвернулся и сухо произнес:

– Я вас больше не задерживаю.

Когда Потапов вышел, директор долго смотрел на телефон правительственной связи. Нужно было принимать решение. В той борьбе, которая началась, нужно было занимать чью-то сторону. Директор еще раз посмотрел с отвращением на телефон, уже протянул было руку, чтобы набрать номер банкира Тальковского. И замер.

«Может, не стоит торопиться, – подумал он, – еще неизвестно, чем кончится это расследование. Нужно подождать несколько дней…»

Он заставил себя подняться и пройти в комнату отдыха. И только там, оставшись один, он подошел к зеркалу и долго смотрел на свое отражение, словно определяя, годится ли он еще для драки, в которую уже ввязался его покойный заместитель. Зеркало показало мертвенную бледность лица и растерянные глаза человека, который не знал, как ему поступить. Директор тихо выругался и отвернулся.

– Буду ждать, – твердо решил он, – нужно посмотреть, чем кончится расследование Потапова.





День двенадцатый. Москва. Среда. 4 июля.





Смерть близкого человека – это всегда шок для его родных. Когда умирают после болезни или в глубокой старости, родственники находят смягчающие боль обстоятельства. Но когда с относительно молодым, полным сил и здоровья человеком происходит трагическая случайность, для родственников это оказывается ни с чем не сравнимым потрясением. Это как невероятный удар Судьбы, неожиданно оказавшейся к вам несправедливо жестокой и не дающей ответа, почему высшие силы решили так наказать вас.

Лилии Савельевне Лосякиной шел сорок шестой год. Казалось, ничто в ее жизни не предвещало столь трагических изменений. Любящий муж, карьера которого так удачно состоялась. Двое взрослых детей, один из которых заканчивал юридический факультет МГУ, а второй учился в экономической академии. В общем, все шло своим чередом. Она была младше своего супруга всего на один год, и более двадцати лет счастливой семейной жизни отразились на ее лице выражением спокойной уверенности. Она радовалась за мужа, занявшего к сорока семи годам должность заместителя директора ФСБ и получившего звание генерала. Казалось, все шло так, как должно было идти.

Неожиданное несчастье, свалившееся на Лилию Савельевну, совершенно сломило ее. Первые несколько дней после нелепой смерти мужа она не могла даже разговаривать, почернев от горя. Дети старались поддержать мать, понимая, как ей тяжело. На несколько дней сестра Лилии переехала к ней, стараясь не оставлять ее одну.

Не каждый день чиновники такого уровня попадали в автомобильные аварии, и многие гадали, почему Лосякин в тот роковой день оказался за рулем служебного автомобиля. Впрочем, в ФСБ бывали свои секреты, и далеко не все можно было объяснить. Но уже на следующий день после гибели генерала в газетах стали появляться статьи с непонятными намеками. Журналисты утверждали, что в салоне автомобиля погибшего была найдена огромная сумма в шестьсот тысяч долларов. Это было тем более удивительно, что в их доме никогда не бывало таких денег. Конечно, Лилия Савельевна сознавала, что они живут не только на зарплату мужа. Я них была прекрасная государственная дача, но муж уже давно начал строительство собственной благоустроенной трехэтажной дачи, купил жене автомобиль «Вольво», тратил очень большие деньги на подарки для нее и детей, хотя сам одевался достаточно скромно.

Жене он объяснял свои доходы удачным вложением денег в акции некой строительной компании. Дважды он даже приглашал руководителей этой компании на свои дни рождения. Но о таких суммах, как шестьсот тысяч долларов, не могло быть и речи. Однако журналисты ничего здесь не придумывали, были свидетели, которые обнаружили деньги в автомобиле генерала ФСБ. Все это только усугубляло страдания Лилии Савельевны. Ей казалось, что недобрые пересуды оскорбляют саму память покойного. Затем появились еще более оскорбительные статьи, прямо указывающие на причастность генерала к неким теневым структурам и его сомнительную связь с известным банкиром Тальковским. Лилия Савельевна уже боялась разворачивать газеты, опасаясь увидеть очередной пасквиль на Кирилла Сергеевича. Но в действительности все оказалось гораздо серьезнее и хуже, чем она могла предположить.

Вчера, несмотря на боль, которая так сильно терзала ее, она все-таки пересилила себя и вошла в его кабинет. В ящиках письменного стола лежали стопки документов, его личная переписка, три пачки денег по десять тысяч долларов. Руководствуясь чисто женской логикой, она перепрятала деньги в шкаф, засунув все три пачки в отделение, где находилось свежевыстиранное белье. Ничего особенного в кабинете мужа она не обнаружила. Кое-какие фотографии, несколько личных писем, его личное оружие. Она даже поплакала над некоторыми фотографиями, вспоминая свою молодость.

А сегодня утром ей позвонили. Неизвестный представился следователем ФСБ Олегом Викторовичем Корниенко и попросил разрешения приехать. Лилии Савельевне ничего не оставалось, как принять его. Несколько дней назад у них уже был следователь прокураторы, который вел дело по факту смерти генерала Лосякина, но он задал несколько малозначительных вопросов и быстро уехал, понимая состояние женщины. Однако в какой-то момент у нее появилось предчувствие, что смерть мужа еще не самое большое испытание, коему должна была подвергнуться их семья. Все эти дни она напряженно ждала вопросов о том, на какие деньги они жили и откуда могли взяться в его служебной машине шестьсот тысяч долларов, и мало ли еще каких неприятных вопросов. Подсознательно она ждала визита именно сотрудников ФСБ. И когда Корниенко позвонил, она уже понимала, о чем он будет спрашивать ее.

Следователь приехал в половине одиннадцатого. Он предусмотрительно оставил сотрудников своей группы внизу, в машинах, не разрешив им пока подняться вместе с ним. Несмотря на полученную санкцию прокурора на обыск, он все-таки хотел предварительно побеседовать с супругой погибшего, подготовив ее к такому неприятному вторжению в их личную жизнь.

Лилия Савельевна приняла его в кабинете мужа, словно подчеркивая, что понимает мотивы визита следователя. За несколько дней из моложавой, красивой, жизнерадостной женщины она сделалась замкнутой, поникшей и увядшей, уже навсегда распрощавшейся с прежней счастливой жизнью. Впереди маячила безрадостная старость, а надежда была только на внуков, которые могли скрасить ее одиночество.

– Вы извините нас, Лилия Савельевна, – начал разговор Корниенко, – мы понимаем ваше горе и соболезнуем ему. Мы не хотели вас беспокоить все эти дни, сознавая, как вам всем сейчас тяжело. Кирилл Сергеевич был одним из лучших специалистов, настоящим профессионалом. Прокуратура уже провела расследование по факту гибели вашего мужа и считает, что это была автомобильная авария. Вы, наверное, слышали о разного рода слухах, в том числе и опубликованных в газетах. Извините нас, Лилия Савельевна, но мы обязаны еще раз проверить все факты, чтобы иметь возможность их опровергнуть.

– Это слухи или вы действительно нашли деньги? – уточнила Лосякина.

Корниенко смутился. Он не ждал, что она задаст такой прямой вопрос. Он не учел, что после смерти мужа она могла себе позволить не обращать внимания на некоторые условности. Однако прямой вопрос требовал прямого ответа.

– Да, – откровенно сказал Олег Викторович, – в салоне машины были обнаружены деньги. Достаточно большая сумма. Однако мы не считаем, что эти деньги принадлежали Кириллу Сергеевичу. Возможно, ему их передали, и он торопился в управление, чтобы сдать деньги и заявить о них в официальном порядке. Мы не располагаем никакими документами, указывающими, что деньги предназначались для Кирилла Сергеевича.

– Понятно, – кивнула она, – что вы хотите от меня?

– Нам важно реабилитировать доброе имя генерала Лосякина и отвести от него возможные подозрения, которые могут отразиться и на нашей работе.

– Реабилитировать… – с явной насмешкой повторила она. – Впрочем, вы можете называть свои действия так, как хотите.

– Мы обязаны все проверить, – строго закончил Корниенко.

– Вы хотите устроить у нас обыск?

– Нет. Только выемку документов, – немного соврал Корниенко.

– Каких документов?

– Личных документов Кирилла Сергеевича.

– Он не держал у себя никаких личных документов. Только несколько старых фотографий и письма.

– Нам можно их посмотреть?

– Нам? – немного насмешливо переспросила женщина. – Значит, вы не один?

– Нет, не один, – признался Корниенко, – так мы можем посмотреть документы, оставшиеся у вас?

– Можете, – вздохнула она, поднимаясь с кресла, – что еще вы хотите посмотреть?

– Мы должны проверить все, что имело отношение к Кириллу Сергеевичу, – пояснил следователь. – Поймите, что ваш муж был не просто чиновником. Он был генералом Федеральной службы контрразведки, и мы должны быть уверены, что авария, в которую он попал, – лишь трагическая случайность.

– Если только из-за этого, – махнула рукой Лосякина, – делайте, как считаете нужным. Можете звать своих людей.

Через несколько минут начался обыск в кабинете Лосякина. Несколько офицеров контрразведки проверяли каждую книгу, каждый листок бумаги, простукивали стену, искали возможные тайники. Примерно через полтора часа работа в кабинете был закончена. Было изъято несколько десятков фотографий и писем. Корниенко прошел на кухню, где сидела Лилия Савельевна.

– Извините, – сказал он еще раз, – мы должны осмотреть другие комнаты.

– Смотрите, – равнодушно ответила она, вставая и переходя в спальню.

В группу Корниенко входило четверо сотрудников. Трое мужчин и одна женщина. В спальню вошли женщина и один из сотрудников-мужчин. Когда они начали осматривать содержимое шкафа, Лилия Савельевна вспомнила про деньги, повернула голову и нервно спросила:

– Мое белье вы тоже будете перетряхивать?

Корниенко покачал головой, и женщина, стоявшая у шкафа, пожала плечами и отошла, так и не проверив содержимое полок. Прошло еще три часа, прежде чем обыск завершился. Ничего существенного найдено не было. Однако Корниенко подошел к Лосякиной и, извинившись, попросил, чтобы она поехала с ними на дачу.

– При чем тут наша дача? – разозлилась Лилия Савельевна. – Я вас нет совести. Неужели вы не можете оставить в покое прах человека, который раньше работал с вами.

– Мы рассчитывали, что вы понимаете нашу заинтересованность в установлении истины, – возразил Корниенко, – вот санкция прокурора на обыск у вас на даче. Поймите, что речь идет даже о большей проблеме, чем просто честное имя вашего мужа. О гораздо большей, – подчеркнул он.