Морпех. Ледяной десант
Часть 8 из 21 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
– Хорошо, я тебя понял. – Капитан 3-го ранга устало помассировал лицо, потряс головой. – Мне такие отчаянные бойцы ох как нужны! Вот только, прежде чем ты мне про свою секретную информацию рассказывать станешь… документы б твои глянуть, а, старлей?
Степан, ожидавший этого вопроса практически с того момента, как переступил порог, непритворно вздохнул:
– С этим проблема имеется, товарищ командир. Когда в себя в блиндаже пришел, на мне только тельняшка да брюки с ботинками остались. И бушлат утонул, и полевая сумка, и автомат. Наверное, сам скинул, когда тонуть стал, только не помню. Один штык-нож на поясе остался. Подтвердить может старшина Левчук, он меня в таком виде из моря и вытащил. В принципе, разведчики с собой документов не берут, вы должны знать, но под подкладкой бушлата был зашит… ну, короче, другой документ. Предъявлять его разрешается в самом крайнем случае и не всем, но сейчас я бы показал. Ввиду, так сказать, важности ситуации. Это такая, ну, тряпочка…
Про знаменитую «шелковку» – небольшой, примерно с половину носового платка, кусочек шелковой ткани, на котором водостойкими чернилами наносились личные данные сотрудника спецслужбы, его полномочия и подтверждающая печать, зашиваемый в одежде, – Степан вспомнил в последний момент. И прикинул, что это худо-бедно сможет добавить его легенде правдоподобия. В конце концов, комбат – не контрразведчик, вряд ли в курсе каких-то особых подробностей (которых, собственно говоря, и сам Алексеев не знал). При этом Степан, сам того не ведая, сильно рисковал, попросту не зная, что шелковка обычно зашивалась в гимнастерку или брюки, но никак не в верхнюю одежду, которую легко потерять или которая может достаться другому человеку.
– Слышал, – неожиданно перебил его Кузьмин. – Нас предупреждали насчет подобного. А вообще – хреново, старлей! Плохо, что утопил документ, как мне тебе верить, а?
– Думаете, могу оказаться фашистским диверсантом? – хмыкнул морпех.
– Да кто ж тебя знает? – задумчиво протянул Кузьмин. – Особист наш еще на пляже погиб, проверить некому, да и как, ежели связи нет? Понимаешь?
– Понимаю. Только слишком сложно, да и гарантий, что выживу во время высадки, практически никаких. Вы же видели, как немцы по кораблям и баржам со всех стволов лупили. Из воды меня и на самом деле без сознания вытянули, свидетель есть, даже несколько. На берегу чудом от холода не загнулся, если б не тот блиндаж с растопленной печкой, мы бы сейчас не разговаривали. Так агентов не внедряют. Да и документы у настоящего диверсанта, скорее всего, при себе бы имелись. Это я сплоховал, дурак.
При упоминании о высадке Кузьмин поморщился, словно от зубной боли. Достал из кармана простой алюминиевый портсигар, отщелкнул крышку:
– Угощайся, старлей.
– Благодарю, не балуюсь, – покачал головой морпех. – У нас это не запрещается, но и не приветствуется. Дыхание сбивает, особенно если нужно километров десять с полной выкладкой отмахать. И запах в засаде сильно демаскирует.
Прикурив от тревожно замигавшей керосинки, комбат сделал затяжку, с наслаждением выпустив под потолок клуб сизого табачного дыма:
– Да ни в чем я тебя, старлей, не обвиняю! Думаешь, не помню, как в сорок первом сотни бойцов из окружения выходили, причем большинство без документов? Да, случались среди них и предатели, и завербованные врагом, но редко. Ладно, давай-ка мы этот вопрос пока отложим. Выкладывай, что там у тебя за информация?
Степан мысленно вздохнул. Ну вот и все, момент истины, так сказать. Сейчас – или никогда. Мельком подумал, что если все получится, как задумано, если удастся спасти остатки десанта и уцелеть самому, информация в любом случае дойдет до вышестоящего командования и контрразведки. И рано или поздно его спросят, отчего он обманул комбата, выдумав несуществующее изменение планов. Но ни малейшего страха он отчего-то не испытывал: спросят так спросят. Ответа у него, правда, нет, да и наплевать, если честно. До этого еще нужно дожить, и вовсе не факт, что ему это удастся…
Поднявшись на ноги и непонятно зачем одернув бушлат, Алексеев заговорил:
– Товарищ капитан третьего ранга, то, что я сейчас сообщу, еще несколько часов назад являлось военной тайной, но теперь это уже не имеет никакого значения. Я знаю, что вы надеетесь на подкрепление, на высадку основных сил буквально с минуты на минуту. Только никакой подмоги не будет. Во время подготовки к операции вам доводили, что десант у Южной Озерейки – основной, а майор Куников со своими бойцами отвлекает противника. На самом деле все обстоит в точности наоборот. Основной удар наносится именно в районе Станички. Главные силы будут высажены именно там. И оттуда же начнется операция по освобождению Новороссийска.
– Ты что несешь?! – Не сдержавшись, Кузьмин раздавил в кулаке папиросу. Выругавшись, бросил смятую гильзу на пол, придавил сапогом. Едва не опрокинув табуретку, вскочил на ноги, буравя лицо Степана яростным взглядом. Рука комбата дернулась к кобуре, пальцы рванули застежку клапана, однако доставать оружие он все же не стал. – Что это за бред?! Да ты… ты… провокатор! Объяснись, старлей, пока я бойцов не позвал!
– Был бы я провокатором, сейчас всеми силами убеждал бы вас продолжать удерживать поселок и дожидаться подкрепления, – негромко сообщил Степан, выдержав взгляд комбата. – А знаете почему? Этим я бы выиграл немцам с румынами время для подтягивания подкрепления и полного блокирования района Озерейка – Васильевка – Глебовка. Чем они сейчас и занимаются. К концу сегодняшнего дня, максимум к завтрашнему утру мы в любом случае окажемся в окружении.
Несколько показавшимися бесконечными секунд они так и стояли друг против друга, затем Кузьмин первым тяжело опустился на табурет:
– Сядь. – Голос капитана 3-го ранга звучал глухо. – Да сядь ты, говорю! Рассказывай, что знаешь! Чтобы я понял! Чтобы понял, за что столько ребят сегодня погибло!
– Простите, товарищ командир. Но тем не менее все обстоит именно так, как я описал. Немцы отлично знали, где мы нанесем основной удар, и заранее подготовились к встрече. Вы сами видели, как все произошло. Возможно, это работа их разведки, или информацию передал внедренный в наш штаб вражеский шпион, но факт остается фактом: нас ждали именно здесь! О том, что высадка сорвется, стало известно в самый последний момент. Поэтому буквально сутки назад и было принято совершенно секретное решение изменить план операции, не уведомляя об этом командование десанта. Нанести главный удар на Станичку, а отвлекающий – здесь, под Южной Озерейкой.
– Но ведь корабли шли именно сюда?
– Разумеется. Вскрыть секретные пакеты их командирам предписывалось уже после выхода в точку высадки, артподготовки и начала выгрузки войск первой волны! О том, что на самом деле планирует командование, они узнали всего пару часов назад. И потому ушли. Сейчас майор Куников ведет бой за плацдарм в районе Станички, завтра начнется высадка основных сил. Это все.
Несколько минут в комнате царило гнетущее молчание, затем Кузьмин встал, выплеснул остатки чая из кружки куда-то в угол, со стуком вернул ее на стол. Принес еще одну и молча набулькал в обе спирта из фляги.
– Давай, старлей, помянем павших. И тех, кто уже погиб, и тех, кто еще погибнет. Не чокаясь.
Выпив в один глоток, крякнул, занюхав рукавом, и прикурил новую папиросу. Шумно выдохнув, морпех последовал его примеру. Спирт, которого оказалось не столь уж и мало, скользнул по пищеводу, но Степан, как ни странно, не ощутил ни запаха, ни вкуса.
– Вообще-то я это дело категорически не приветствую, особенно в боевой обстановке, – словно оправдываясь, сообщил комбат, жадно затягиваясь. – Но сейчас можно. И нужно.
– Значит, поверили? – осторожно осведомился Алексеев, прислушиваясь к ощущениям. Сразу стало теплее: бушлат так до конца и не просох, и периодически Алексеева начинало легонько познабливать, то ли от этой бесконечной промозглой сырости, то ли «от нервов».
– Еще с час назад я бы тебя, не задумываясь, расстрелял, как фашистского провокатора. Но сейчас твой рассказ уже похож на правду, – мрачно буркнул капитан 3-го ранга. – Да и какая разница, поверил я или нет? Вопрос, как дальше поступить?
– Как поступить дальше, я примерно представляю, но нужна карта, так оно нагляднее выйдет.
Кузьмин молча раскрыл планшет, пододвигая поближе к лампе:
– Вот тебе карта, показывай, что задумал.
– Разрешите? – Степан вытащил карту из целлулоидного кармана, расстелил на столе. Оценил масштаб – нормально, самое то. Окажись у Кузьмина обычная трехверстка, было бы куда хуже. – Только это не я задумал, а в штабе так решили. А я должен был в нужный момент довести до командования десанта. Или до того, кто это командование примет.
– Потапов был в курсе? – мгновенно сложил два и два комбат.
– Не могу знать, в такие подробности меня не посвящали, но полагаю, нет. Важно было не допустить даже теоретической возможности утечки информации.
– А ты, выходит, знал… – задумчиво, словно разговаривая с самим собой, пробормотал Кузьмин. – И говоришь вон как грамотно, словечки всякие умные вставляешь… ты ведь не простой разведчик, правильно я понимаю?
– Правильно понимаете, – вроде бы нехотя кивнул Степан. К подобному вопросу он тоже готовился заранее. Поначалу собирался представиться сотрудником СМЕРШ, но, к счастью, вовремя вспомнил, что сейчас легендарной организации еще не существует, а грозная аббревиатура станет «широко известна в узких кругах» только с весны этого года. Учитывая, что в соответствующих исторических реалиях морпех ориентировался, мягко говоря, слабовато, решил в случае чего просто намекнуть на принадлежность к неким частям особого назначения – без излишней, так сказать, конкретики. Про ОСНАЗ ведь Кузьмин должен был слышать? Ну… наверное, должен.
– Значит, или контрразведка, или войсковая разведка. Да и по званию ты можешь постарше меня оказаться. Угадал?
Алексеев неопределенно пожал плечами, что можно было истолковать и как признание правоты комбата, и как нежелание особенно конкретизировать. Мол, не имею права разглашать – и все такое прочее. Как говорится, оставайтесь при своем мнении…
– Добро. Так что насчет карты? – свернул скользкую тему капитан 3-го ранга. – Что ты там донести собирался?
– Разрешите карандаш. Смотрите, в течение сегодняшнего дня противник окончательно убедится, что высадки второй волны в этом районе не будет. Поэтому его основной задачей станет уничтожение остатков десанта (услышав «остатков», комбат зло дернул щекой, однако промолчал). Вот сюда и сюда будут стянуты серьезные силы – батальон горных стрелков, танковый батальон, несколько артиллерийских батарей, возможно, еще кто-то, кого успеют спешно перебросить. Румыны, хоть и порядком деморализованы сегодняшним боем, займут зону высадки и подопрут нас со стороны моря. В итоге мы окажемся в полном окружении. Боеприпасов, насколько понимаю, нам едва хватит на два-три дня оборонительных боев.
Изучив нанесенные на карту карандашные отметки, комбат взглянул на Алексеева с каким-то нехорошим выражением во взгляде:
– Интересно получается, старлей… Это что же выходит, ты все немецкие планы заранее знаешь? Хотелось бы знать, откуда вдруг такая уверенность?
– Всего лишь вчерашняя разведсводка, тарщ командир. Содержание которой тоже не доводилось до командования десантом. Нашей высадки противник ждал, вот и подготовился, заранее сосредоточив необходимые для противодействия силы. Немцы-то не знали, что будет высажена только первая волна. Так что переиграли мы их.
– Может, и переиграли, только какой ценой?! – вдруг рявкнул комбат, ударяя кулаком по столу. Подпрыгнувшая керосинка тревожно замигала, отбрасывая на стены изломанные тени. Морпех промолчал – говорить было нечего, меньше часа назад, осознав количество потерь, он и сам таким был.
– Твою ж мать… извини, старлей, я тоже не железный. Нервы шалят. Что дальше?
– А дальше, поскольку вы не можете мне полностью доверять, предлагаю сформировать две-три группы и провести разведку в указанных квадратах. Если разведчики подтвердят сосредоточение в них противника, значит, я не вру. Хотя, сами понимаете, на это уйдет драгоценное время, что не есть хорошо. Да и разведчики могут не вернуться, а радиосвязи у нас нет.
– Да я не об этом, – поморщился Кузьмин. – Согласно полученному приказу, сейчас я должен наступать на Глебовку, захватить ее и соединиться с бойцами воздушного десанта. Вот я о чем.
– Как раз в районе Глебовки нас и окружат. Чем все закончится, вы, думаю, уже представляете.
– Твое предложение?
– Нужно пробиваться к Станичке. Пока есть боеприпасы и провиант, это реально…
Старший лейтенант замолчал, судорожно решая, озвучивать ли все остальное. Комбат ему практически поверил, тут особых сомнений нет. Сомневается, понятно, но не так чтобы сильно. Вот только дальше-то что? Обороняться, выгадывая время для морпехов Куникова, как было в прошлый раз, или все-таки ударить навстречу? Спасти сотни бойцов, рискуя тем самым изменить ход событий в менее благоприятную сторону?
Снова закружилась голова, и во рту появился противный медный привкус.
Решай же, старлей, решай, мать твою!..
– Ты чего побледнел, старшой? – встревожился внимательно следивший за его лицом Кузьмин. – Поплохело, что ли? Может, воды дать?
– Н-нет… не нужно, прошло уже, – сдавленно пробормотал Степан. – Контузия, накатывает иногда. Товарищ капитан третьего ранга, повторюсь – нужно пробиваться к Станичке для соединения с бойцами майора Куникова! До высадки основных сил десанта им нужно продержаться около суток. Наша помощь в любом случае лишней не станет.
– Так ты ж это уже сказал? – слегка удивился комбат.
– Не договорил, виноват. Но сразу нам уходить никак нельзя, нужно дать им время закрепиться на плацдарме, отбить первые атаки, подготовить позиции! Иначе немцы могут рвануть следом за нами. Поэтому предлагаю сымитировать атаку в направлении Северная Озерейка – Глебовка, заставив противника поверить, что это и есть наша основная задача. А затем, насколько возможно измотав его боем, осуществить прорыв к Мысхако!
Кузьмин несколько минут изучал карту, затем кивнул:
– В принципе, согласен, задумано достаточно грамотно. Если углубимся слишком далеко на север и нас окружат, вырваться будет куда сложнее. От побережья нас отсекут, ясное дело, значит, отходить придется вот в этом направлении, – комбат отчеркнул карандашом. – Что тактически невыгодно, район, если по карте судить, сложный. А вот ежели так, тогда… да, в этом случае все может срастись.
Капитан 3-го ранга внезапно отложил карандаш, в упор взглянул на Степана:
– Вот только, старлей, если ты и на самом деле враг и делаешь все это специально, то…
Несколько мгновений два офицера, один из прошлого, второй из будущего, молча буравили друг друга напряженными взглядами.
Первым молчание прервал Алексеев, хоть взгляда так и не отвел:
– Я не враг, товарищ капитан третьего ранга! Но вам придется мне верить. Ну… или не верить. Решать вам…
Глава 8
Батарея
Южная окраина Глебовки,
4 февраля 1943 года
Еще только начавшую разворачиваться гаубичную батарею обнаружили абсолютно случайно. Собственно говоря, никто ее специально и не искал. Возглавляемая старлеем разведгруппа занималась выяснением обстановки западнее Глебовки – соваться вперед наобум комбат отказался категорически, чем весьма порадовал Степана: похоже, к его предложениям Кузьмин все-таки прислушался.
Правда, убедить капитана 3-го ранга в том, что с одной из групп должен пойти именно он, оказалось непросто. Поначалу Олег Ильич уперся в духе «никуда не пойдешь, останешься при мне», что было вполне понятно – хотелось присмотреть за непонятным старшим лейтенантом, кем бы тот ни оказался. Помог, как ни странно, вызванный к командиру десанта старшина Левчук, в красках расписавший их недолгий совместный бой. В итоге комбат попросил показать «экспериментальный» штык-нож, выслушал рассказ про утопленный автомат «нового образца», который скоро поступит на вооружение, и согласился с назначением старшего лейтенанта Алексеева командиром одной из разведывательных групп, отправляющихся к Глебовке.
Врать Алексееву было немного стыдно, но тут уж никуда не денешься, приходилось придерживаться озвученной раньше версии событий. С другой стороны, легендарный пистолет-пулемет Судаева, признанный лучшим ПП всей Второй мировой войны, разработан и принят на вооружение еще в конце прошлого года и скоро начнет массово поступать в войска, так что насчет нового оружия он, можно сказать, сказал чистую правду. Ну почти. А штык? Да кто его после вспомнит и свяжет с появившимся после войны калашом? Тем более первый штатный штык-нож для АК был клинкового типа и ничем не напоминал позднего собрата, разработанного уже под АКМ и последующие модели.
Степан, ожидавший этого вопроса практически с того момента, как переступил порог, непритворно вздохнул:
– С этим проблема имеется, товарищ командир. Когда в себя в блиндаже пришел, на мне только тельняшка да брюки с ботинками остались. И бушлат утонул, и полевая сумка, и автомат. Наверное, сам скинул, когда тонуть стал, только не помню. Один штык-нож на поясе остался. Подтвердить может старшина Левчук, он меня в таком виде из моря и вытащил. В принципе, разведчики с собой документов не берут, вы должны знать, но под подкладкой бушлата был зашит… ну, короче, другой документ. Предъявлять его разрешается в самом крайнем случае и не всем, но сейчас я бы показал. Ввиду, так сказать, важности ситуации. Это такая, ну, тряпочка…
Про знаменитую «шелковку» – небольшой, примерно с половину носового платка, кусочек шелковой ткани, на котором водостойкими чернилами наносились личные данные сотрудника спецслужбы, его полномочия и подтверждающая печать, зашиваемый в одежде, – Степан вспомнил в последний момент. И прикинул, что это худо-бедно сможет добавить его легенде правдоподобия. В конце концов, комбат – не контрразведчик, вряд ли в курсе каких-то особых подробностей (которых, собственно говоря, и сам Алексеев не знал). При этом Степан, сам того не ведая, сильно рисковал, попросту не зная, что шелковка обычно зашивалась в гимнастерку или брюки, но никак не в верхнюю одежду, которую легко потерять или которая может достаться другому человеку.
– Слышал, – неожиданно перебил его Кузьмин. – Нас предупреждали насчет подобного. А вообще – хреново, старлей! Плохо, что утопил документ, как мне тебе верить, а?
– Думаете, могу оказаться фашистским диверсантом? – хмыкнул морпех.
– Да кто ж тебя знает? – задумчиво протянул Кузьмин. – Особист наш еще на пляже погиб, проверить некому, да и как, ежели связи нет? Понимаешь?
– Понимаю. Только слишком сложно, да и гарантий, что выживу во время высадки, практически никаких. Вы же видели, как немцы по кораблям и баржам со всех стволов лупили. Из воды меня и на самом деле без сознания вытянули, свидетель есть, даже несколько. На берегу чудом от холода не загнулся, если б не тот блиндаж с растопленной печкой, мы бы сейчас не разговаривали. Так агентов не внедряют. Да и документы у настоящего диверсанта, скорее всего, при себе бы имелись. Это я сплоховал, дурак.
При упоминании о высадке Кузьмин поморщился, словно от зубной боли. Достал из кармана простой алюминиевый портсигар, отщелкнул крышку:
– Угощайся, старлей.
– Благодарю, не балуюсь, – покачал головой морпех. – У нас это не запрещается, но и не приветствуется. Дыхание сбивает, особенно если нужно километров десять с полной выкладкой отмахать. И запах в засаде сильно демаскирует.
Прикурив от тревожно замигавшей керосинки, комбат сделал затяжку, с наслаждением выпустив под потолок клуб сизого табачного дыма:
– Да ни в чем я тебя, старлей, не обвиняю! Думаешь, не помню, как в сорок первом сотни бойцов из окружения выходили, причем большинство без документов? Да, случались среди них и предатели, и завербованные врагом, но редко. Ладно, давай-ка мы этот вопрос пока отложим. Выкладывай, что там у тебя за информация?
Степан мысленно вздохнул. Ну вот и все, момент истины, так сказать. Сейчас – или никогда. Мельком подумал, что если все получится, как задумано, если удастся спасти остатки десанта и уцелеть самому, информация в любом случае дойдет до вышестоящего командования и контрразведки. И рано или поздно его спросят, отчего он обманул комбата, выдумав несуществующее изменение планов. Но ни малейшего страха он отчего-то не испытывал: спросят так спросят. Ответа у него, правда, нет, да и наплевать, если честно. До этого еще нужно дожить, и вовсе не факт, что ему это удастся…
Поднявшись на ноги и непонятно зачем одернув бушлат, Алексеев заговорил:
– Товарищ капитан третьего ранга, то, что я сейчас сообщу, еще несколько часов назад являлось военной тайной, но теперь это уже не имеет никакого значения. Я знаю, что вы надеетесь на подкрепление, на высадку основных сил буквально с минуты на минуту. Только никакой подмоги не будет. Во время подготовки к операции вам доводили, что десант у Южной Озерейки – основной, а майор Куников со своими бойцами отвлекает противника. На самом деле все обстоит в точности наоборот. Основной удар наносится именно в районе Станички. Главные силы будут высажены именно там. И оттуда же начнется операция по освобождению Новороссийска.
– Ты что несешь?! – Не сдержавшись, Кузьмин раздавил в кулаке папиросу. Выругавшись, бросил смятую гильзу на пол, придавил сапогом. Едва не опрокинув табуретку, вскочил на ноги, буравя лицо Степана яростным взглядом. Рука комбата дернулась к кобуре, пальцы рванули застежку клапана, однако доставать оружие он все же не стал. – Что это за бред?! Да ты… ты… провокатор! Объяснись, старлей, пока я бойцов не позвал!
– Был бы я провокатором, сейчас всеми силами убеждал бы вас продолжать удерживать поселок и дожидаться подкрепления, – негромко сообщил Степан, выдержав взгляд комбата. – А знаете почему? Этим я бы выиграл немцам с румынами время для подтягивания подкрепления и полного блокирования района Озерейка – Васильевка – Глебовка. Чем они сейчас и занимаются. К концу сегодняшнего дня, максимум к завтрашнему утру мы в любом случае окажемся в окружении.
Несколько показавшимися бесконечными секунд они так и стояли друг против друга, затем Кузьмин первым тяжело опустился на табурет:
– Сядь. – Голос капитана 3-го ранга звучал глухо. – Да сядь ты, говорю! Рассказывай, что знаешь! Чтобы я понял! Чтобы понял, за что столько ребят сегодня погибло!
– Простите, товарищ командир. Но тем не менее все обстоит именно так, как я описал. Немцы отлично знали, где мы нанесем основной удар, и заранее подготовились к встрече. Вы сами видели, как все произошло. Возможно, это работа их разведки, или информацию передал внедренный в наш штаб вражеский шпион, но факт остается фактом: нас ждали именно здесь! О том, что высадка сорвется, стало известно в самый последний момент. Поэтому буквально сутки назад и было принято совершенно секретное решение изменить план операции, не уведомляя об этом командование десанта. Нанести главный удар на Станичку, а отвлекающий – здесь, под Южной Озерейкой.
– Но ведь корабли шли именно сюда?
– Разумеется. Вскрыть секретные пакеты их командирам предписывалось уже после выхода в точку высадки, артподготовки и начала выгрузки войск первой волны! О том, что на самом деле планирует командование, они узнали всего пару часов назад. И потому ушли. Сейчас майор Куников ведет бой за плацдарм в районе Станички, завтра начнется высадка основных сил. Это все.
Несколько минут в комнате царило гнетущее молчание, затем Кузьмин встал, выплеснул остатки чая из кружки куда-то в угол, со стуком вернул ее на стол. Принес еще одну и молча набулькал в обе спирта из фляги.
– Давай, старлей, помянем павших. И тех, кто уже погиб, и тех, кто еще погибнет. Не чокаясь.
Выпив в один глоток, крякнул, занюхав рукавом, и прикурил новую папиросу. Шумно выдохнув, морпех последовал его примеру. Спирт, которого оказалось не столь уж и мало, скользнул по пищеводу, но Степан, как ни странно, не ощутил ни запаха, ни вкуса.
– Вообще-то я это дело категорически не приветствую, особенно в боевой обстановке, – словно оправдываясь, сообщил комбат, жадно затягиваясь. – Но сейчас можно. И нужно.
– Значит, поверили? – осторожно осведомился Алексеев, прислушиваясь к ощущениям. Сразу стало теплее: бушлат так до конца и не просох, и периодически Алексеева начинало легонько познабливать, то ли от этой бесконечной промозглой сырости, то ли «от нервов».
– Еще с час назад я бы тебя, не задумываясь, расстрелял, как фашистского провокатора. Но сейчас твой рассказ уже похож на правду, – мрачно буркнул капитан 3-го ранга. – Да и какая разница, поверил я или нет? Вопрос, как дальше поступить?
– Как поступить дальше, я примерно представляю, но нужна карта, так оно нагляднее выйдет.
Кузьмин молча раскрыл планшет, пододвигая поближе к лампе:
– Вот тебе карта, показывай, что задумал.
– Разрешите? – Степан вытащил карту из целлулоидного кармана, расстелил на столе. Оценил масштаб – нормально, самое то. Окажись у Кузьмина обычная трехверстка, было бы куда хуже. – Только это не я задумал, а в штабе так решили. А я должен был в нужный момент довести до командования десанта. Или до того, кто это командование примет.
– Потапов был в курсе? – мгновенно сложил два и два комбат.
– Не могу знать, в такие подробности меня не посвящали, но полагаю, нет. Важно было не допустить даже теоретической возможности утечки информации.
– А ты, выходит, знал… – задумчиво, словно разговаривая с самим собой, пробормотал Кузьмин. – И говоришь вон как грамотно, словечки всякие умные вставляешь… ты ведь не простой разведчик, правильно я понимаю?
– Правильно понимаете, – вроде бы нехотя кивнул Степан. К подобному вопросу он тоже готовился заранее. Поначалу собирался представиться сотрудником СМЕРШ, но, к счастью, вовремя вспомнил, что сейчас легендарной организации еще не существует, а грозная аббревиатура станет «широко известна в узких кругах» только с весны этого года. Учитывая, что в соответствующих исторических реалиях морпех ориентировался, мягко говоря, слабовато, решил в случае чего просто намекнуть на принадлежность к неким частям особого назначения – без излишней, так сказать, конкретики. Про ОСНАЗ ведь Кузьмин должен был слышать? Ну… наверное, должен.
– Значит, или контрразведка, или войсковая разведка. Да и по званию ты можешь постарше меня оказаться. Угадал?
Алексеев неопределенно пожал плечами, что можно было истолковать и как признание правоты комбата, и как нежелание особенно конкретизировать. Мол, не имею права разглашать – и все такое прочее. Как говорится, оставайтесь при своем мнении…
– Добро. Так что насчет карты? – свернул скользкую тему капитан 3-го ранга. – Что ты там донести собирался?
– Разрешите карандаш. Смотрите, в течение сегодняшнего дня противник окончательно убедится, что высадки второй волны в этом районе не будет. Поэтому его основной задачей станет уничтожение остатков десанта (услышав «остатков», комбат зло дернул щекой, однако промолчал). Вот сюда и сюда будут стянуты серьезные силы – батальон горных стрелков, танковый батальон, несколько артиллерийских батарей, возможно, еще кто-то, кого успеют спешно перебросить. Румыны, хоть и порядком деморализованы сегодняшним боем, займут зону высадки и подопрут нас со стороны моря. В итоге мы окажемся в полном окружении. Боеприпасов, насколько понимаю, нам едва хватит на два-три дня оборонительных боев.
Изучив нанесенные на карту карандашные отметки, комбат взглянул на Алексеева с каким-то нехорошим выражением во взгляде:
– Интересно получается, старлей… Это что же выходит, ты все немецкие планы заранее знаешь? Хотелось бы знать, откуда вдруг такая уверенность?
– Всего лишь вчерашняя разведсводка, тарщ командир. Содержание которой тоже не доводилось до командования десантом. Нашей высадки противник ждал, вот и подготовился, заранее сосредоточив необходимые для противодействия силы. Немцы-то не знали, что будет высажена только первая волна. Так что переиграли мы их.
– Может, и переиграли, только какой ценой?! – вдруг рявкнул комбат, ударяя кулаком по столу. Подпрыгнувшая керосинка тревожно замигала, отбрасывая на стены изломанные тени. Морпех промолчал – говорить было нечего, меньше часа назад, осознав количество потерь, он и сам таким был.
– Твою ж мать… извини, старлей, я тоже не железный. Нервы шалят. Что дальше?
– А дальше, поскольку вы не можете мне полностью доверять, предлагаю сформировать две-три группы и провести разведку в указанных квадратах. Если разведчики подтвердят сосредоточение в них противника, значит, я не вру. Хотя, сами понимаете, на это уйдет драгоценное время, что не есть хорошо. Да и разведчики могут не вернуться, а радиосвязи у нас нет.
– Да я не об этом, – поморщился Кузьмин. – Согласно полученному приказу, сейчас я должен наступать на Глебовку, захватить ее и соединиться с бойцами воздушного десанта. Вот я о чем.
– Как раз в районе Глебовки нас и окружат. Чем все закончится, вы, думаю, уже представляете.
– Твое предложение?
– Нужно пробиваться к Станичке. Пока есть боеприпасы и провиант, это реально…
Старший лейтенант замолчал, судорожно решая, озвучивать ли все остальное. Комбат ему практически поверил, тут особых сомнений нет. Сомневается, понятно, но не так чтобы сильно. Вот только дальше-то что? Обороняться, выгадывая время для морпехов Куникова, как было в прошлый раз, или все-таки ударить навстречу? Спасти сотни бойцов, рискуя тем самым изменить ход событий в менее благоприятную сторону?
Снова закружилась голова, и во рту появился противный медный привкус.
Решай же, старлей, решай, мать твою!..
– Ты чего побледнел, старшой? – встревожился внимательно следивший за его лицом Кузьмин. – Поплохело, что ли? Может, воды дать?
– Н-нет… не нужно, прошло уже, – сдавленно пробормотал Степан. – Контузия, накатывает иногда. Товарищ капитан третьего ранга, повторюсь – нужно пробиваться к Станичке для соединения с бойцами майора Куникова! До высадки основных сил десанта им нужно продержаться около суток. Наша помощь в любом случае лишней не станет.
– Так ты ж это уже сказал? – слегка удивился комбат.
– Не договорил, виноват. Но сразу нам уходить никак нельзя, нужно дать им время закрепиться на плацдарме, отбить первые атаки, подготовить позиции! Иначе немцы могут рвануть следом за нами. Поэтому предлагаю сымитировать атаку в направлении Северная Озерейка – Глебовка, заставив противника поверить, что это и есть наша основная задача. А затем, насколько возможно измотав его боем, осуществить прорыв к Мысхако!
Кузьмин несколько минут изучал карту, затем кивнул:
– В принципе, согласен, задумано достаточно грамотно. Если углубимся слишком далеко на север и нас окружат, вырваться будет куда сложнее. От побережья нас отсекут, ясное дело, значит, отходить придется вот в этом направлении, – комбат отчеркнул карандашом. – Что тактически невыгодно, район, если по карте судить, сложный. А вот ежели так, тогда… да, в этом случае все может срастись.
Капитан 3-го ранга внезапно отложил карандаш, в упор взглянул на Степана:
– Вот только, старлей, если ты и на самом деле враг и делаешь все это специально, то…
Несколько мгновений два офицера, один из прошлого, второй из будущего, молча буравили друг друга напряженными взглядами.
Первым молчание прервал Алексеев, хоть взгляда так и не отвел:
– Я не враг, товарищ капитан третьего ранга! Но вам придется мне верить. Ну… или не верить. Решать вам…
Глава 8
Батарея
Южная окраина Глебовки,
4 февраля 1943 года
Еще только начавшую разворачиваться гаубичную батарею обнаружили абсолютно случайно. Собственно говоря, никто ее специально и не искал. Возглавляемая старлеем разведгруппа занималась выяснением обстановки западнее Глебовки – соваться вперед наобум комбат отказался категорически, чем весьма порадовал Степана: похоже, к его предложениям Кузьмин все-таки прислушался.
Правда, убедить капитана 3-го ранга в том, что с одной из групп должен пойти именно он, оказалось непросто. Поначалу Олег Ильич уперся в духе «никуда не пойдешь, останешься при мне», что было вполне понятно – хотелось присмотреть за непонятным старшим лейтенантом, кем бы тот ни оказался. Помог, как ни странно, вызванный к командиру десанта старшина Левчук, в красках расписавший их недолгий совместный бой. В итоге комбат попросил показать «экспериментальный» штык-нож, выслушал рассказ про утопленный автомат «нового образца», который скоро поступит на вооружение, и согласился с назначением старшего лейтенанта Алексеева командиром одной из разведывательных групп, отправляющихся к Глебовке.
Врать Алексееву было немного стыдно, но тут уж никуда не денешься, приходилось придерживаться озвученной раньше версии событий. С другой стороны, легендарный пистолет-пулемет Судаева, признанный лучшим ПП всей Второй мировой войны, разработан и принят на вооружение еще в конце прошлого года и скоро начнет массово поступать в войска, так что насчет нового оружия он, можно сказать, сказал чистую правду. Ну почти. А штык? Да кто его после вспомнит и свяжет с появившимся после войны калашом? Тем более первый штатный штык-нож для АК был клинкового типа и ничем не напоминал позднего собрата, разработанного уже под АКМ и последующие модели.