Морозный ветер атаки
Часть 6 из 23 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
Поле боя покидали по одному: снимались с позиции, отползали в тыл и переходили на бег. Остальные вели усиленный огонь, создавая видимость крупных сил.
Шубин и сержант Лазаренко уходили последними – жалко было бросать позицию. Но немцы все равно выйдут на улицу Первомайскую, это вопрос времени. В принципе нестрашно, противник сегодня пеший, даже если все они атлеты и способны пробежать три километра по морозу, до улицы Ленина им минут тридцать киселя хлебать! Перекрыть не успеют, люди Мошляка уже покидают город. И лучше не задумываться, что будет после того, как все войско выйдет в чистое поле…
Взвод уже сидел в кузове и поторапливал своего командира.
– Газуй, Боровкин! – крикнул Шубин, запрыгивая в кабину. – Да не свали нас под откос!
Вечер выдался сложным. Немцы давили изо всех сил, остатки батальона бились, как обреченные. Но людей становилось меньше, немцы брали квартал за кварталом, в их тылу остался брошенный батальонный штаб. Красноармейцы пятились, дрались за каждый клочок улицы. После поездки Боровкина на позиции остался только один взвод – фактически смертники.
Мошляк принял решение оставить Клин. Отступали по улице Ленина – она напрямую выводила из города. На улице Островского устроили завал, танки там проехать не могли. А в руинах засели пулеметчики-добровольцы и эффективно сдерживали пехоту. Флангового охвата с улицы Островского можно было не опасаться.
Полуторки с ранеными уже проехали. тяжело дыша брели пешие красноармейцы, сил уже не было, едва переставляли ноги. В соседнем квартале их товарищи сдерживали неприятеля.
Полуторка с разведчиками лихо вырулила на улицу Ленина едва не попав под свой же огонь. Темнота пала на город, не видать ни зги .
- Не стрелять! Свои! - закричали хором.
Машина остановилась из капота повалил густой пар. Красноармейцы обходили е,ё брили дальше. Хвост колонны уже проследовал переулок. Майора Мошляка не видели. Покрикивал младший командир: «Перейти на бег! Чего плетётесь как сонные мухи»!
- Где Мошляк? - крикнул Глеб, выскакивая на подножку.
- Был здесь, товарищ лейтенант, - вяло отозвался проходящий мимо боец. - Потом вперёд убежал, позвали его. Жив наш комбат, товарищ лейтенант. Всех командиров выбил и всех политруков. Майор Мошляк единственный кто остался из командного состава. Да и вы ещё.
- Ваши из разведки недавно тут крутились, - подал голос другой боец. – На «ГАЗ-4» гарцевали, про вас спрашивали. Забрали трёх легкораненых и в голову колонны покатили.
Это была хорошая новость. Значит Рунгель, Черенков и Булыгин, посланные на восточную окраину, не потерялись. И ещё одна какая-никакая единица транспорта.
- В кузов полезайте, - бросил Глеб. - Подвезём кого сможем.
- Вы лучше тех подвезите, - кивнул за спину боец. - Гибнут мужики. А мы уж на своих добредём, нам не привыкать.
- Бегом! Кому было сказано! - надрывался младший командир с живописно перевязанной головой. Он получил контузию, орал как припадочный и сам не понимал чего орёт.
Замыкающие бойцы грузно побежали.
В Северном квартале слышалась перестрелка. Там клубился дым, рвались гранаты. В дыму перебегали люди, надрывали глотки: «Жа что за разведчик без форса»?
- Жми Боровкин, - приказал Шубин, вставляя в автомат последний магазин. Высунулся из кабины. - А ну пригнулись! Поможем своим, товарищи!
Грузовик с утробным рёвом пробился через дым. В кузове орали наперебой: «Свои! Не стрелять»! Несколько выживших красноармейцев пятились, экономно выстреливали последние патроны.
Боровкин вывел машину из дыма, дал крутой вираж. Полуторкой встала поперёк дорог. В кузове поднялись все разом, открыли кинжальный огонь вдоль улицы. Немцы наступали, прижимаясь к стенам. Появление русских стало для них полной неожиданностью. Они побежали назад, кто-то упал.
Разведчики протянули руки, помогли красноармейцам забраться в кузов. Кто-то не хотел – хрипел, что надо задержать немцев. Другой возражал, что уже достаточно задержали, пора валить пока живы.
На борт приняли человек восемь. Одному не повезло. Разжались руки, мёртвые красноармеец сполз на землю.
Грузовик разгонялся, ощетинившись огнём. Стреляли все у кого остались патроны. В дыму носились солдаты вражеской армии, что-то горланили. Явного преследования не было, не было добровольцев так скоро покинуть этот мир.
Город переходил к противнику и противник сбавил обороты.
С приходом темноты рухнул столбик термометра. Холод подкрался незаметно. В кузов на бились до предела. Пар вырывался из кашляющих глоток. Кто-то пошутил, что в бою холода не чувствуешь, хоть не прекращай, чёрт возьми, эту войну.
Тряска входила в резонанс. Казалось вот-вот и отлетят рессоры. Боровкина, сидящего за баранкой, наградили дружным матом, указав на недопустимость столь быстрой езды. Парень сбросил скорость, залился нервным смехом. Глеб посмотрел на него с опаской - на что способны сумасшедшие.
За бортом проплывал заснеженный город. Мрачные дома с облезлыми стенами, бездонные подворотни. Каждый населённый пункт оставляли с болью в сердце.
- Сжечь бы его к чёртовой матери, - проворчал кто-то. – Чтобы не достался врагу. Как когда-то Кутузов сжёг Москву.
До выезды из города оставалось немного. Уже виднелся хвост отступающий колонны. Бензин закончился так некстати. Двигатель заглох, машина встала. Боровкин тщетно работал стартёром кричал, что надо заводить с толкача. Но всё бесполезно, машина без бензина не поедет даже по приказу Верховного Главнокомандующего.
- Боровкин, ты же говорил что полный бак бензина! - горячился Шубин.
- Я такого не говорил, товарищ лейтенант, - отбивался горе-водитель. - Я говорил, что бензин есть и он был. Честное комсомольское. Так сами посудите, мотались туда, сюда, обратно. Ещё и холод адский. А на холоде расход горючего растёт.
- Все к машине! - скомандовал Шубин. - Закончилась беззаботная жизнь, товарищи красноармейцы. Теперь ножками побегаем.
Толпа грузно побежала по дороге, сильно растянулась. Выявились лидеры и отстающие. За спиной остался брошенный грузовик. Полыхал кузов. Пламя подбиралось к кабине. На прощание бросили гранату, трезво рассудив, не доставайся ты никому.
Вражеский авангард вяло постреливал в спину, но в прямой контакт не вступал. Немцы старались держаться подальше от разъярённых русских.
На выходе из города произошло воссоединение с колонной. Люди запыхались, перешли на шаг. Кто-то уже пытался закурить, надрывно кашлял. Автотранспорт с ранеными ушёл вперёд. Бойцы брели по дороге, прижимаясь к обочинам. Кто-то волок пулемёт без патронов - всё таки казённое имущество. У хромого красноармейца ещё дымилась фуфайка. Над ним подшучивали: «Кто сгорит, тот не замёрзнет. Все сюда, к Пашке Ячменеву. Рядом с ним тепло».
Усталость навалилась. Ноги с трудом двигались. Разведчики перемешались с бойцами сводного отряда и уже не поймёшь где кто.
Город оборвался. На юг простиралось голое поле. До леса две версты. Дорога заледенела, превратилась в каток. Люди постоянно падали, ругались. Дул пронизывающий ветер. Небо прояснилось. Крепчал мороз.
Немцы не преследовали отступающую колонну, выдохлись. Но бойцы арьергарда постоянно озирались. С мира по нитке им собрали гранаты, добыли неиспользованную ленту к пулемёту.
- Шире шаг! - покрикивал Шубин. - Не растягиваться! Пошевеливаться! Не спать!
Бойцы недовольно отворачивались: «Нашёлся, мать его, воспитатель»!
Колонна уже одолела половину поля, когда начался минометный обстрел. Без этого, конечно, никак. Огонь вели хаотичный, на удачу. Мины падали в стороне, крошили смёрзшуюся землю.
«Начинается предновогодний фейерверк», - натужно шутили бойцы.
Но поневоле ускорялись, бежали, втягивая голову в плечи. Мины предупреждали о своём приближении мерзким воем и непонятно где взорвётся - то ли в стороне, то ли у тебя в ногах. Замыкающая часть колонны не пострадала. Досталось авангарду, который уже втягивался в лес. Несколько мин взорвались посреди дороги. Погибли двое или трое. Раненых утащили на себе.
Обстрел продолжался недолго. С советской стороны открыл огонь зенитно-артиллерийский полк. Дивизионы были разбросаны по оврагам, а штаб полка находился в деревне Сажёнки, в четырех верстах от Клина. Туда и стекались отрывочные данные о продвижении противника.
Часть зенитных орудий выкатили из оврагов, установили на прямую наводку. Обстрелу подверглись южные окраины Клина. Миномётную батарею накрыли, видимо, случайно. Огонь с немецкой стороны прекратился. Бойцы радовались - не забыли про них.
Через десять минут вся колонна вошла в лес. Сипло командовал майор Мошляк: «Ее расслабляться! Рассредоточится у дороги! Командирам подразделений - сообщить данные о личном составе»!
Люди снова зарывались в снег, ждали. В городе горели здания. Зарево вставало над многострадальным Клином. Немецкие части были в конец измотаны. Развивать успех было некому.
В оставленном городе что-то взрывалось. По ясному небу блуждали яркие сполохи.
Глава четвертая
Пол ночи остатки сводного отряда лежали в снегу, сторожили дорогу, в лесу жгли костры, грелись по очереди. Недостатков в тёплых вещах советские солдаты не испытывали, но на таком холоде даже тёплые вещи не спасали. В строю у майора Мошляка осталось сто пятнадцать бойцов. Усиленный батальон похудел до роты. Три десятка раненых отправились в тыл. Далеко не у всех имелись шансы дожить до прибытия в лазарет.
Был ли смысл столь упорной обороне Клина? Об этом никто не знал. Всю ночь красноармейцы отогревались у костров, ждали у моря погоды . Спать разрешалось по очереди, свернувшись у костра, по тридцать минут.
На западе гремела канонада. Это держал оборону полк майора Синявского.
На рассвете Шубин выстроил своих бойцов, пересчитал. Могло быть больше, но лучше чем ничего. Двадцать разведчиков, не считая их командира. Из сержантского состава только Лазаренко. Бойцы шатались от усталости, с трудом разлепляли глаза.
- Ну что селяне, живы ещё? - Шубин осмотрел свое бравое войско.
Людей становилось всё меньше, но опыт неизбежно приходил.
- Никому не разбредаться. Находиться в одном месте. Ждать приказа. Возможно выведут в тыл. Получим день отдыха.
- Да разве до отдыха сейчас, товарищ лейтенант, - пробормотал зевающий Левашов. - Москва уже рядом. Пока отдыхать будем, немцы ещё дальше уйдут.- А мы поспим и им покажем, - зевнул Небольсин, долговязый автослесарь из Вязьмы. – Нет, серьёзно, товарища лейтенант. Надо бы часа четыре в тепле поспать. А потом хоть куда. Хоть до самого Берлина!
Когда рассвело с юга подошла подмога. Вполне укомплектованный стрелковый батальон. Полуторки тащили пушки 45-го калибра. На вооружении имелись станковые пулемёты, несколько противотанковых ружей.
Подкрепление занимало оборону вдоль дороги рассредоточивалось у опушки. Мёрзлая земля уже не поддавалась шанцевому инструменту. Рубили молодые деревья, мастерили из них что-то вроде бруствера.
У капитана Леженко имелось рация и он был в курсе обстановки. Левый фланг худо-бедно держался. Справа прорвались мотоциклисты, затем в разрыв двинулись танки, но угроза окружения пока не висела, артиллерия справлялась. Слухи о том, что в тылу разворачиваются многотысячные армии из Сибири и Урала становились всё упорнее. Возможно так и было. Воевать становилось веселее.
В десять часов утра из Клина выдвинулась немецкая колонна, видимо, противник получил подкрепление. Лес на эти происки ответил дружным огнём. Колонна рассредоточилось по полю, встала в отдалении. Горел подбитый танк. Фигурки людей сновали по белому пространству, потом пехота двинулся вперёд.
Атака была вялой. На успех особо не рассчитывали. Ползли танки, вели огонь башенные орудия. Силы противника были на исходе. Снаряды рвались в лесу, учиняли снежные бури перед глазами красноармейцев. Отвечали сорокапятки, не способные нанести урон тяжёлой бронетехники, но исправно выводящие из строя пехоту. Огненная дуэль затянулась и ни к чему не привела кроме потерь с обеих сторон. Затем последовала атака. Одновременно двинулись танки, поднялась пехота. Видимо немецкое командование настаивало. В бой шли истощённые части. Атака захлебнулась. Противник потерял ещё одну машину. На снегу чернели тела.
Взвод Шубина, по приказу свыше, находился в резерве. Теперь не роптали, было кому воевать. Дополнительных потерь избежали, но люди маялись, стыдились что сидят без дела.
Дальше началось что-то страшное. В Клину остались мирные жители. И в чью-то воспалённую голову закралась мысль использовать их в качестве живого щита. Очевидно в район прибыли каратели и части усиления Ваффен СС. Вермахт такими вещами обычно не занимался. Людей свозили в грузовиках, гнали пешком на южную окраину. Сначала не поняли что за толпы маячат за полем. Потом дошло. И по спинам поползли мурашки.
Немцы гнали гражданских. Женщин, детей, пенсионеров. Отстающих били прикладами. Пехота пряталась за их спинами. По дороге тоже шли люди. Им на пятки наступали танки.
Красноармейцы ругались: «Вот же сволочи»!.
Командный состав энергично совещался. Капитан Леженко склонялся к контратаке, пусть только подойдут поближе. В этот момент его вызвал радист в наспех выросту землянку. Командование приказало отходить. Противник прорвался на правом фланге, оставил в котле обескровленные подразделения и двинулся на юг, к Солнечногорску. Если так пойдёт дальше, то вся дивизия окажется в окружении.
Бойцы снимались с позиций, спешили в лес, выбегали на дорогу. Батальон потерял пятнадцать человек убитыми, примерно столько же ранеными. Их сразу же увезли в тыл. Орал посаженным голосом капитан Леженко: «Строится повзводно и всем уходить! Взводу пулемётчиков остаться и прикрыть отход! Выдать им два противотанковых ружья»! Он не приветствует отправку людей на верную смерть, но не станет возражать если найдутся добровольцы.