Молодые боги

В первом поединке никакого зрелища не получилось – сапфировые кадеты попытались разойтись по сторонам, чтобы расстрелять слитную группу русских, но практически сразу три чародейки были слаженным магическим залпом отправлены на точку воскрешения, после чего двое австрийцев просто опустились на колено, признавая поражение. Я очень удивился, а вот для большинства, как стало понятно из реакции, такое поведение не было чем-то из ряда вон.

Вторая пара была представлена двумя японскими командами, занявшими двенадцатое и двадцать первые места. С расстройством я провожал взглядом тех самых двоих, едва державшихся на ногах, которых, будь удача к нам более благосклонной, мы могли получить в противники.

Этот поединок был ярким, коротким и громким: двое потомков самураев собрались с силами и, подбадривая себя истошными криками, бросились в самоубийственную атаку – совсем как звено истребителей «Зеро» на авианосец.

Только слуги арены прибрались на песке, как восемь кадетов Обсидиана двинулись к центру площадки. Шагали они уверенно и непоколебимо – в отличие от нашей небольшой компании. По шуму трибун я понял, что болельщиков тевтонов собралось несоизмеримо больше, особенно гудели многочисленные группки бюргеров, судя по виду, попавшие на Арену прямо из ганзейских городов.





История одного выбора




Громко прозвучал гонг, знаменуя начало поединка. Сомкнувшие щиты тевтоны не шелохнулись – сплотились тесной группой без малейшего движения.

– Стоим, – негромко произнесла Ребекка голосом Майи. – Пусть понервничают.

Не знаю, как арийцев, выглядящих спокойными как альпийские скалы, а меня промедление понервничать заставило. Минута ожидания тянулась невероятно долго – так всегда бывает, когда сосредоточен на событии, а действия нет.

– Помните, только после нас, – сдержанно произнесла чародейка. – Все, начали!

Мы с Сакурой легко разбежались по сторонам, а закрывающийся щитом Филипп быстрым шагом двинулся вперед, Ребекка следовала за ним практически вплотную, держа огненный посох Софьи на отлете, так что было видно разгорающееся пламенем навершие.

Тевтоны потратили пару мгновений, осматриваясь, после чего из-за щитов рыцарей в сторону Сакуры вылетели несколько молний. От первых двух японка ушла играючи, следующие заставили ее рвануть с места, исполняя акробатические этюды подобно гимнастке. Да, с магической энергией у противников все явно было отлично.

Видя, как молнии едва не попадают в Сакуру, я побежал в сторону закрытой щитами группы, обходя их по пологой дуге. Время вновь замедлило свой ход – для других мое движение было едва заметным глазу, быстрым росчерком, я же ощущал себя, будто пробирающимся через толщу воды.

Словно в замедленной съемке наблюдал, как одна из молний попадает в Сакуру – блеснувшая белесым пламенем фигурка, сломав стройный бег, отлетела в сторону, покатилась по земле, и тут ее догнали еще сразу три заряда. Японка еще держалась, активировав доспех духа, но разряды били в нее один за другим. Я уже был рядом с тевтонами – видел над кромкой щита расширившиеся глаза одного из воинов. Вдруг передо мной возникла полупрозрачная полусфера – третья чародейка поставила защитный барьер, в то время как две другие добивали Сакуру. После столкновения меня отбросило на несколько метров – и не успел я хоть как-то перевести дыхание, как пришлось перекатываться по земле, уходя от бьющих прямо с неба молний. Увернувшись от двух, падая влево, я увидел взблеск прямо перед глазами – вступили в дело справившиеся с Сакурой чародейки. Понимая, что тут уже не получается увернуться, отбил молнию мечом. К удивлению, не только моему, но и ахнувших трибун, получилось – сверкающая плетка, отскочив от клинка, изогнулась и хлестнула по песку.

На несколько мгновений наступила полная тишина, но сразу последовал резкий выкрик на немецком – Филипп и Ребекка были уже рядом со стеной щитов. Посох чародейки полыхнул сдерживаемым пламенем, она вдруг раскрутилась в изящном пируэте и врезалась в стену щитов. Огнем полыхнуло так, что у меня сгорели брови и ресницы, а взрывной волной откинуло прямо к подножию трибун. Ничего не видя перед собой, я вскочил и отбежал в сторону – на всякий случай – опасаясь, что нахожусь на прицеле у тевтонских чародеек.

Когда сморгнул с глаз песок, морщась от боли в обожженном лице, увидел, что целиться в меня некому – вся тесная группа тевтонов раскатилась по площадке арены. Понять, кто из них кто, теперь можно было лишь по косвенным признакам – тлеющим мантиям, дымящимся копченым щитам.

Ребекка сумела исполнить самоубийственную атаку, проскользнув между щитами – наверняка не без помощи своих способностей, так что никто из противников не смог спрятаться. Зато у Филиппа получилось – в момент рывка чародейки он просто присел на колено, закрывшись щитом. А сейчас, ошарашенно потряхивая головой, поднялся, в недоумении осматриваясь.

Когда я к нему подошел, запахло жареным. Как в прямом – от тлеющих останков, – так и в переносном смысле, судя по мелькнувшему во взгляде Филиппа враждебному выражению. Впрочем, там было что-то еще – я уловил исходящее от него странное чувство. Злорадство?

Некоторое время мы подождали, пока подойдет мастер-распорядитель. Осторожно обогнув несколько тел, мастер приблизился, поприветствовав кивком.

– Согласно правилам, до финала турнира допускается один участник из выживших членов команды. Кто из вас это будет?

Обращался мастер к Филиппу как к старшему группы.

– Участвовать буд…

«Ах ты ж!»

За краткое мгновение, еще до того, как он начал говорить, я понял, почему враждебность в его взгляде мешалась со злорадством. Тело все сделало само – это было просто, к тому же он стоял слева, под удобную руку.

Удар в подбородок задает резкое движение всей черепной коробке, но в первые мгновения мозг все еще остается на месте, когда наружные стенки черепа смещаются в сторону. Потом он также начинает движение по инерции, но этот резонанс с колебаниями обусловливает многократное микросмещение вещества из стороны в сторону и нарушение циркуляции цереброспинальной жидкости. По сути, именно такие процессы характеризуют и сотрясение мозга – в связи с этим удар в подбородок наносится с целью дезориентации и последующего нарушения координации противника, включая полную потерю сознания. По крайней мере, так все работало в мире первого отражения. Здесь, возможно, механика была иная, но результат оказался аналогичен – после моего удара Филипп на мгновение замер, а чуть погодя безвольно рухнул ничком, вспахав лицом песок.

– Участвовать в турнире буду я, – с несколько виноватым видом произнес я, пожимая плечами.

– Решение об участии принимает капитан команды, – ровным голосом проговорил мастер. И все же не удержался, продемонстрировал удивление, слегка изогнув бровь.

– Эй! Фил, дружище! – присел я рядом с приходящим в себя бывшим топ-менеджером, помогая ему сесть. – Скажи ему, что я участвую в турнире, пожалуйста…

Осознав, где он и что произошло, Филипп неровно поднялся, выругавшись, и отпрянул от меня.

– Участвовать в турнире буду…

Опять он не успел договорить. Меч был далеко, поэтому пришлось просто сломать ему шею. Как это делать, я узнал еще в пятнадцать лет от поселкового тренера дяди Коли – и вот только сейчас пришлось применить умение на практике.

– Участвовать в турнире, – короткий взгляд по сторонам, – раз живых не осталось, буду я.

Мастер кивнул, удивленно пробормотав что-то про себя и повел меня к арке выхода с арены.






1/8




Оставшихся трех поединков я не видел. Мастер-распорядитель принял у меня оружие, которое передал слугам арены, а после проводил в достаточно комфортное помещение прямо под трибунами. Здесь, кроме стола с напитками и легкими закусками, была душевая комната. Еще я приметил комплект белья и аккуратно разложенную черно-золотую парадную форму русской цитадели.

Раздевшись, я быстро ополоснулся, чувствуя, как заживают раны и восстанавливаются силы. Вышел посвежевшим, будто заново родившимся. Переоделся под пристальным взглядом распорядителя, который, впрочем, смотрел не впрямую, а искоса. Когда закончил, он сразу повел меня на трибуну.

Слабый гул, стоило мне только появиться, многократно усилился. Не из-за моего появления – на площадке шел сейчас последний стыковой поединок. Команда Амбера в красной униформе против белых кадетов Диаманта, Англия против Франции – всегда напряженное соревнование. Это были команды, занявшие шестнадцатое и семнадцатое места, практически равные по составу. Но проследить за ходом битвы не удалось – как оказалось, распорядитель вывел меня на трибуны прямо к остальным членам команды.

В первую очередь я глянул на Майю и по ответному взгляду понял, что это теперь действительно Майя, а не Ребекка. Потом принял поздравления от радостно-возбужденного Санчеса, кивнул Сакуре и, сам удивился, Хорьку. Тот сохранял предельную невозмутимость, через которую все же явно была заметна распирающая его гордость за собственное недавнее самопожертвование. Надо сказать, небезосновательная, если, конечно, не вспоминать о том конфузе, когда он исключил из испытания Дровосека. И только после этого я обратил внимание на Филиппа – с красным от ярости лицом тот едва сдерживался. От комментариев парень все же не удержался, но я уже перевел взгляд на площадку, где французы добивали англичан.

После того как последний боец в красной форме был повержен, наступила небольшая организаторская пауза. Сновали по трибунам слуги с напитками, приводили в порядок песок арены распорядители, выравнивая и засыпая кровавые пятна, убирая остатки доспехов. Хорошо, не нужно было убирать тела – после сигнала об окончании боя они все исчезали сами.

Мое внимание привлекло движение на ложе для высоких гостей, причем в том самом месте, где концентрировались черно-золотые мундиры. Магистр Орлов, судя по всему, был изрядно возбужден. Это было видно по жестикуляции и мимике – слов на таком отдалении слышно не было. Разговаривал Орлов сейчас с группой мастеров, обращаясь больше к Олегу. И показывал, кстати, в мою сторону. Используя некуртуазные выражения – слов по-прежнему слышно не было, но матерную мимику спутать с какой-либо другой сложно. Определенно, выбранный мною способ отбора на турнир даром не пройдет – отчетливо осознал я последствия своих действий. Прения в ложе русской цитадели прервал магистр хранителей – перебросившись парой фраз с быстро успокоившимся Орловым, глава Аренберга поднялся на помост.

Поприветствовав всех взмахом руки, он начал поочередно вызывать участников финального турнира. Первым на песок вышел высокий кадет в синей форме Сапфира, занявший первое место в общем зачете. Представлен он был достаточно просто – Черный Герцог. После один за другим остальные атланты спускались с трибун и выстраивались по периметру арены. Удивившись сначала помпезности Черного Герцога, я понял, что недооценил происходящее: звучали титулы князей – был даже имперский, баронов, ландграфов. Юлия была представлена как графиня Орлова. Так что мы с Черным Герцогом оказались самыми скромными – он просто Черный Герцог, я просто кадет Джесс Воронцов. Фамилию мою, впрочем, магистр произнес с неопределенной интонацией, сумев нагнать интриги. По гомону зрителей я понял, что многие задались вопросом, не из тех ли я Воронцовых. Впрочем, последней на площадке появилась еще одна достаточно скромная персона – кадет Адель Дюбуа. Вновь я увидел знакомую летящую походку и светлую копну волос – легко сбежав по ступеням, француженка вышла на песок. Это была та самая девушка, которая выручила меня, выведя из капкана Макленина и разъяренных японцев.

Представив шестнадцать дошедших до финала атлантов, великий магистр сделал некоторую паузу, дав собравшимся возможность поприветствовать участников. Мы расположились по периметру на одинаковом расстоянии друг от друга, все так же в окружении двоих воинов Аренберга, полностью закованных в броню. Я осмотрелся, разглядывая противников: два кадета Сапфира, трое из Амбера – из них две девушки, четверо русских – кроме Юлии, был еще Леонас и незнакомая мне девушка. Двое кадетов из Обсидиана, два японца из Жемчуга и трое из Диаманта. Две девушки – Адель и не уступающая ей грацией темнокожая красавица с густой копной иссиня-черных волос, а также незнакомый мне кадет. Его я, могу с уверенностью сказать, не видел ни разу в жизни, но в то же время парень вызывал странное чувство узнавания. Казалось, я вот-вот пойму, кто это – но тут глава Аренберга начал говорить.

– Итак, господа и дамы. С этого момента Арена станет для вас полем боя. Черный Герцог! Адель Дюбуа! – указующий перст главного хранителя поднялся. – Вы будете первыми! Пусть турнир начнется!

За спиной кадета в синей униформе появился мастер-распорядитель, подавая ему длинный прямой меч и серебряный щит. Без какого-либо герба, как и белая накидка на плечах Адель. Помимо форменного чародейского плаща мастер-распорядитель вернул француженке еще и короткий магический посох, навершие которого было покрыто изморосью. Мастер-распорядитель ушел с площадки, а первые два участника направились к центру арены. Оба они, получается, до поры до времени скрывали свои гербы. И из-за них я со своим пустым щитом на униформе не выглядел белой вороной – остальные тринадцать стоящих на песке носили на гербовых щитах, плащах и доспехах эмблемы клановой принадлежности.

Когда Герцог и Адель подошли к центру площадки, я вспомнил слова Ребекки о том, что девушкам магия – стихийная и боевая – дается гораздо легче, чем мужчинам. Именно поэтому еще ни в одном одиночном турнире Академии, включая те, которые проводились для старших воспитанников, пока не было случаев, чтобы побеждал кадет мужского пола. Состав участников, впрочем, слова чародейки не подтверждал – на арене царило практически гендерное равенство: на девять парней приходилось семь девушек.

Раздался громкий удар в гонг, оповещающий о начале боя. Герцог, закрывшись щитом, не мешкая, бросился в атаку, но Адель вовремя отпрянула в сторону, вскинув руки с посохом и исполняя изящный пируэт. Противник легко сменил траекторию движения, закрываясь от ледяной стрелы – как оказалось, напрасно. Заклинание было направлено вовсе не в него, а на песок под ногами. Поскользнувшись на льду, не успевший остановиться Герцог получил в грудь вторую стрелу, разорвавшую униформу. Брызнувшая кровь тут же превратилась в бурый лед, и заиндевевшая фигура победителя общего зачета упала на песок.

Четыре с половиной секунды, как показывало интерактивное табло с горящими, в прямом смысле слова, буквами.

Француженка сделала еще один пируэт, изящно поклонившись ревевшим трибунам. Мы встретились взглядами, и неожиданно для себя я послал девушке воздушный поцелуй. Она на мгновение замерла в удивлении, а после поймала поцелуй, звонко рассмеялась и грациозной походкой направилась к своему месту.

Следующей парой были двое кадетов из Амбера. Похожие как братья, несмотря на то, что один рыжий, как огонь, с усеянным веснушками лицом, а второй с русыми волосами, под которыми проглядывали ранние залысины. Оба были атлетически сложены – последствия регби и гребли, стандартных занятий для учащихся элитных английских заведений, оба бароны, оба показательно небрежны. Молотили они друг друга достаточно долго и упорно – победителем вышел рыжеволосый. Победа досталось ему нелегко – щит был прилично изрублен, на лбу виднелась широкая рана, так что все лицо и шею заливала кровь. Принявший прямой удар правый наплечник встал торчком, из-под него проглядывала рваная униформа и разрубленное плечо, правая нога покрывалась кровью из раны на бедре. Рыжеволосый барон по турнирной сетке выходил в пару с Аделью – четвертьфинал ей теперь предстоит, судя по виду англичанина, достаточно простой.

Следующей парой были Юлия и чернокожая француженка. Юлия была вооружена огромным и широким мечом, который она по-прежнему – в памяти у меня встала картина вступительного испытания – небрежно волочила за собой по песку. Француженка несла на плече не менее огромный, но не столь широкий фламберг с пугающим волнистым лезвием.

Трибуны шумели, предвкушая увлекательное зрелище схватки. Поединщицы остановились на приличном удалении друг от друга в ожидании сигнала к началу поединка. Трибуны замерли, затаив дыхание, и резкий удар гонга раздался удивительно громко в наступившей тишине. Взметнулся из-под ног песок – француженка сорвалась с места сразу, а Юлии для разгона потребовалось несколько шагов. Миг – и она все же ускорилась, перейдя на быстрый бег, а огромный клинок взметнулся, раскручиваясь. Темнокожая была быстрее – взвившись в воздух, она нанесла сокрушительной удар сверху. Юлия вскрикнула, закрываясь мечом, и ее отбросило в сторону – огромный клинок едва не вылетел из ее рук. Откатившись, она прыжком поднялась на ноги и, вновь вскрикнув, едва-едва успела парировать страшный рубящий удар.

Француженка, быстрая и опасная, как кобра, не переставая наносила удары. Фламберг ее уже горел ярким огнем, но светящийся голубым меч Юлии всегда каким-то чудом оказывался на пути волнистого клинка. Две стремительные грации – темнокожая в белой форме и белокожая в черной – сплелись в быстром и смертельном танце. Хрупкие девушки играючи сражались огромными клинками, а трибуны гудели и ахали с каждым ударом.

Француженка хранила молчание, а вот Юлия каждый свой удар сопровождала выдохом со звучным криком. После очередного она вдруг будто провалилась – горящий синим пламенем меч не встретил на своем пути фламберга. Пробежав несколько шагов, Юлия вернула равновесие и тут же прянула назад; француженка, отпрыгнув от удара, удивительным, едва заметным взгляду кульбитом неожиданно вскочила на плечи одного из воинов, охранявших немецкого кадета, и прыгнула на Юлию сверху, взметнув меч. Раздался громкий крик – молчавшая доселе темнокожая девушка вложила в удар все силы.

Юлия неожиданно для всех схватила оружие двумя руками и шагнула навстречу, выставив широкий клинок как посох над головой. Раздался громкий лязг, сверкнула сине-красная вспышка. Юля пошатнулась, с трудом устояв на ногах, и тут же без затей ударила прямой ногой. Темнокожая пошатнулась. Почти сразу последовал выпад мечом – подтолкнув клинок второй рукой, Юлия ударила в основание фламберга. Болезненный крик от отдачи прямого удара через рукоять, и волнистый клинок оказался на песке. Француженка отлетела на несколько метров, пошатнулась, и почти моментально следующий замах ее располовинил.

Под гомон трибун Юлия направилась к своему месту – потерявший силу и свечение клинок волочился за ней следом. Грудь девушки бурно вздымалась – короткая схватка потребовала от нее запредельного напряжения.

Следующей парой были графиня Анна-Маргарита из Сапфира и молодой виконт Амаго из Жемчуга. Потомок самураев был вооружен катаной, облачен в легкие, но весьма похожие на аутентичные доспехи, буквально излучая ауру презрительного спокойствия. С ней и умер в ядовито-зеленой луже, когда после гонга замер на лишние полторы секунды, которые понадобились графине для прочтения заклинания.

Когда Анна-Маргарита улыбнулась, я пристально вглядывался в ее лицо. Снова меня коснулась тень узнавания, только сейчас без неопределенности: это была юная девушка, удивительно похожая на Ребекку – только значительно моложе.

Долго размышлять о превратностях судьбы, многочисленных знакомых и хитросплетениях родства мне не пришлось. Объявили следующих участников – графа Токугаву и кадета Джесса.

Может быть, японец и не был похож на оскорблявших Сакуру соотечественников, но вот эмблема у него была точь-в-точь как на их гербах, а также на ее потерянном в ходе вступительного экзамена медальоне. Токугава, значит. Определенно знакомая на слух фамилия – отстраненно подумал я, когда после удара гонга самурай молча бросился на меня.

Перекинув клинок в левую руку, я скользнул вперед и, уходя от катаны, ударил противника в солнечное сплетение – вокруг моего кулака будто сгустился воздушный щит. Молодой японец словно нарвался на стенобитный таран, отлетев сразу на несколько метров и покатившись по песку. Подбежав ближе, я ударил его еще раз – без затей, ладонью в основание шеи.

Грубо подхватив потерявшего сознание противника за ногу, я потащил его к трибуне, занятой кадетами Жемчуга. К этому парню ничего личного я не имел.

– Эй! Вы где?! – крикнул я и почти сразу нашел глазами одного, а следом и другого второкурсника – тех, что вызывали меня на дуэль. – Это для вас! – сказал я уже на английском, резким ударом по ушам приведя противника в чувство и грубой подсечкой поставив на колени лицом к трибуне.

Внешне я выглядел спокойным, хотя от сдерживаемой ярости подрагивали руки. Не знаю, что они делали на площадке с Сакурой, но, судя по реакции Софьи, ничего хорошего. И сейчас я просто воспользовался единственной возможностью оправдаться за слитую дуэль хотя бы перед самим собой.

Еще раз отсалютовав второкурсникам мечом, я ударил сверху вниз острием в основание шеи – прямо в то место, где у себя под кожей периодически чувствовал вживленный блок нейрошунта. Вспыхнувший клинок глубоко, едва ли не по рукоять погрузился в тело юноши, и возвратным движением я дернул его на себя, постаравшись забрать с собой энергию, как меня сегодня ночью учила Ребекка.

С ней у меня получалось все нормально, но вот сейчас вышло что-то не то – в глазах на миг потемнело, в ушах появился шум, а неровное сердцебиение почувствовалось по всему телу. Выдернув клинок, я пошатнулся и, думая только о том, как удержаться на ногах, направился к своему месту. Заваливаясь при этом все левее и левее, как потерявший равновесие пьяница, который делает каждый следующий шаг только для того, чтобы не рухнуть.

Постепенно пелена перед глазами чуть-чуть спала, поступь стала немного тверже. Я смог поднять глаза и неожиданно увидел, как улыбнувшаяся француженка послал мне ответный воздушный поцелуй. Кивнув девушке, я уже ровным шагом направился к своему месту. Вот только правую руку било непроизвольной крупной дрожью – сквозь онемение она горела огнем, покалывая болью от слишком большого количества принятой энергии.

Поединок тевтона и победившего француза с неуловимо знакомым лицом – моего следующего противника – я наблюдал невидящими глазами. Следующие две пары, сильнее в которых оказались две чародейки – английская, сокрушившая еще одного тевтонского рыцаря, и русская, победившая соотечественника Леонаса, так же совершенно не отложились в памяти. Все это время я только и думал, как распределить энергию из руки по всему телу. С Ребеккой у меня это получалось гораздо легче и не так болезненно. Да что там, сегодня ночью боли не было совсем!

Что же я такое сотворил, вытянув из японца настолько большой объем энергии, что она меня едва не убила?