Молния

– Боже мой, неужели все настолько плохо?! Неужели все так плохо, что ты решил умаслить меня подарком? Скажи мне. Я выдержу удар. Погоди! Давай-ка я лучше присяду. – Лора опустилась на стул. – А теперь бей – не жалей, здоровяк. Я переживу.

– Лора, ты слишком увлекаешься драматическими эффектами.

– Ты о чем? Хочешь сказать, что книга слишком мелодраматичная?

– Не книга. А ты. По крайней мере, в данный момент. Ради всего святого, кончай строить из себя непризнанного молодого гения и открой подарок!

– Хорошо-хорошо, если мне нужно открыть чертов подарок, чтобы ты начал говорить, то я, так и быть, его открою.

Лора положила коробку на колени – она оказалась тяжелой – и потянула за ленточку. Тем временем Дэнни, сев напротив жены, стал пристально за ней наблюдать.

Несмотря на шикарную коробку из дорогого магазина, Лора оказалась явно не готова увидеть внутри большую роскошную вазу «Лалик». Ваза была абсолютно прозрачной, с ручками из зеленого хрусталя, наполовину прозрачного, наполовину матового, каждая в виде двух скачущих жаб, которых в итоге получилось четыре.

У Лоры от удивления глаза полезли на лоб.

– Дэнни, в жизни не видела ничего подобного. Это самая красивая вещь на свете.

– Значит, тебе понравилось?

– Боже правый, сколько заплатил?!

– Три тысячи.

– Дэнни, мы не можем себе этого позволить!

– О нет, еще как можем!

– Нет, не можем. Честное слово, не можем. Только потому, что я написала паршивую книгу и тебе захотелось меня утешить…

– Твоя книга не паршивая. Твоя книга заслуживает очередной жабы. Четырех жаб по шкале от одной до четырех, где четыре – это высший балл. Мы можем позволить себе эту вазу исключительно потому, что ты написала «Седрах». Лора, твоя книга прекрасна, гораздо лучше, чем предыдущая, и она прекрасна, так как в ней вся ты. Да, в ней вся ты, и она буквально пронизана светом.

Лора в порыве восторга бросилась обнимать мужа, едва не уронив вазу за три тысячи долларов.





6


Теперь шоссе было покрыто слоем свежевыпавшего снега. Но благодаря полному приводу и цепям на шинах джипа Штефану, несмотря на погодные условия, удалось развить вполне приличную скорость.

Чего тем не менее было явно недостаточно.

По оценкам Штефана, гостиница, с парковки которой он угнал джип, находилась на расстоянии примерно одиннадцати миль от дома Пакардов, расположенного возле трассы 330, в нескольких милях от Биг-Бэра. Горные дороги были узкими, извилистыми, с резкими подъемами и спусками, снежная мгла значительно ухудшала видимость, поэтому приходилось сбрасывать скорость до сорока миль в час. Штефан не имел права брать на себя смелость ехать быстрее или более рискованно, потому что вряд ли сумеет помочь Лоре, Дэнни или Крису, если потеряет управление и слетит в обрыв, где его ждет неминуемая гибель. Однако при такой скорости он прибудет на место только через десять минут после их отъезда.

Изначально Штефан собирался задержать семью Лоры дома до тех пор, пока опасность не минует. Но сейчас этот план явно не работал. Снежная буря, казалось, пригнула январское небо к земле, и теперь оно нависало прямо над плотными рядами мощных хвойников по обе стороны от шоссе. Ветер раскачивал кроны деревьев и молотил по крыше автомобиля. Снег налипал на дворники, превращаясь в лед, и Штефан включил обогрев стекол и сгорбился над рулем, вглядываясь в просветы на замерзшем стекле.

В очередной раз посмотрев на часы, он обнаружил, что у него оставалось меньше пятнадцати минут. Сейчас Лора, Дэнни и Крис наверняка садятся в свой «шевроле-блейзер». А возможно, уже выезжают с подъездной дорожки.

Итак, придется перехватить их на трассе, за несколько секунд до неминуемой гибели.

Штефан попытался выжать из джипа максимальную скорость, позволяющую вписаться в поворот, чтобы не рухнуть в пропасть.





7


Через пять недель после того дня, как Дэнни подарил Лоре вазу «Лалик», 15 августа 1979 года в двенадцать часов дня, когда Лора в кухне подогревала на ланч консервированный куриный суп, ей позвонил Спенсер Кин, ее литературный агент в Нью-Йорке. Издательству «Викинг» понравился «Седрах», и они предлагали сто тысяч.

– Долларов? – переспросила Лора.

– Конечно долларов, – ответил Спенсер. – Уж точно не русских рублей. На них ты вообще ничего не купишь. Ну разве что шляпку.

– Господи! – У Лоры внезапно подкосились ноги, и ей пришлось прислониться к кухонному прилавку.

– Лора, дорогая моя, тебе, конечно, виднее, но если они не захотят, чтобы сто штук стали пороговой ставкой на торгах за права на книгу, то советую тебе отказаться от их предложения.

– Отказаться от ста тысяч долларов?! – Лора не верила своим ушам.


– Я хочу отправить роман в шесть – восемь издательств, назначить дату торгов и посмотреть, что из этого получится. Впрочем, полагаю, я знаю, что получится. Полагаю, им всем книга понравится так же, как и мне. Хотя, с другой стороны… быть может, и нет. Решение непростое, и тебе следует хорошенько все обдумать, прежде чем давать окончательный ответ.

Едва Спенсер, попрощавшись, повесил трубку, Лора сразу же позвонила Дэнни на работу, чтобы рассказать о полученном предложении.

– Если они не захотят сделать эту сумму пороговой ставкой, отказывайся.

– Но, Дэнни, разве мы можем себе это позволить? Я хочу сказать, моей машине одиннадцать лет и она разваливается прямо на ходу. А твоей почти четыре года…

– А что я тебе говорил про эту книгу? Разве я не сказал, что в ней вся ты, она отражение твоей души?

– Ты, конечно, очень милый, но…

– Лора, прекрати! И послушай меня. По-твоему, отказаться от ста штук равносильно тому, чтобы плюнуть в лицо богам удачи и вызвать ту самую молнию, о которой ты говорила. Но ты заслужила компенсацию, и на этот раз судьба тебя ее не лишит.

Лора позвонила Спенсеру Кину и сказала о своем решении.

Взволнованная, взвинченная, уже успевшая попрощаться со ста тысячами долларов, она вернулась в кабинет, села за пишущую машинку и принялась за неоконченный короткий рассказ, но, неожиданно почувствовав запах куриного супа, вспомнила, что оставила его на плите. Лора поспешила на кухню, где обнаружила, что почти весь суп выкипел, а пригоревшая лапша прилипла ко дну кастрюли.

В четырнадцать десять – в семнадцать десять по нью-йоркскому времени – Спенсер позвонил снова и сообщил, что издательство «Викинг» согласилось сделать сто тысяч долларов пороговой ставкой.

– Итак, меньшее, что ты можешь получить за «Седрах», – сто штук. Думаю, я назначу торги на двадцать шестое сентября. Лора, это будет великий день. Я чувствую.

Остаток дня Лора всячески пыталась поднять себе настроение, но так и не смогла избавиться от волнения. Новый роман «Седрах» уже стал большим успехом, независимо от того, что произойдет на торгах. Для беспокойства не было абсолютно никаких причин, однако волнение продолжало держать Лору мертвой хваткой.

Вечером Дэнни вернулся с работы с бутылкой шампанского, букетом роз и коробкой бельгийских шоколадных конфет. Сидя на диване, они потягивали шампанское, грызли шоколад и говорили о своем блестящем будущем, однако Лора не могла избавиться от сосущего чувства под ложечкой.

В конце концов она заявила мужу:

– Я не хочу ни шампанского, ни шоколада, ни роз, ни даже ста тысяч долларов. Я хочу тебя. Отнеси меня в постель.

Они долго занимались любовью. За окнами угасло позднее летнее солнце, и не успели Лора с Дэнни в сладкой истоме неохотно разомкнуть объятия, как на дом внезапно накатилась ночь. Лежа в темноте возле Лоры, Дэнни нежно целовал ее грудь, шею, глаза и губы. Лора поняла, что волнение наконец улеглось. Причем преодолеть страх ей помог отнюдь не выход сексуальной энергии. Нет, настоящим лекарством стали духовная близость, полное растворение в другом человеке, ощущение разделенных надежд, помыслов и общей судьбы. Грандиозное, чудесное чувство семьи, возникавшее рядом с Дэнни, было тем самым волшебным талисманом, ограждавшим ее от безжалостных ударов судьбы.



В среду, 26 сентября Дэнни взял на работе выходной, чтобы, когда придут новости из Нью-Йорка, быть рядом с Лорой.

В семь тридцать утра – в половине одиннадцатого по нью-йоркскому времени – позвонил Спенсер Кин. Он сообщил, что «Рэндом хаус» сделал первое предложение, превысившее пороговую ставку:

– Сто двадцать пять тысяч долларов, и торги продолжаются.

Два часа спустя Спенсер позвонил снова:

– Все ушли на ланч, так что пока все тихо. Но прямо сейчас мы поднялись до трехсот пятидесяти тысяч, причем шесть издательств по-прежнему участвуют в торгах.

– Триста пятьдесят тысяч? – переспросила Лора.

Дэнни, мывший на кухне посуду, уронил тарелку.

Когда Лора повесила трубку и посмотрела на мужа, тот с ухмылкой сказал:

– Если не ошибаюсь, ты боялась, что книга окажется полным дерьмом, так?

Через четыре с половиной часа, когда они сидели за столом в гостиной, делая вид, будто сосредоточились на игре в джин-рамми, демонстрируя при этом абсолютную неспособность вести сколько-нибудь точные подсчеты, Спенсер Кин позвонил снова. Дэнни проследовал за женой на кухню, чтобы услышать хоть часть разговора.

– Дорогая, ты сидишь? – спросил Спенсер.

– Спенсер, я ко всему готова. И мне не нужен стул. Скажи мне.

– Торги закончились. «Саймон энд Шустер». Один миллион двести двадцать пять тысяч долларов.

Ослабевшая от потрясения, Лора дрожащим голосом еще минут десять проговорила со Спенсером, а когда положила трубку, то поняла: после того как Спенсер назвал ей окончательную сумму, она не запомнила ни слова из их разговора. Дэнни вопросительно смотрел на жену, и, сообразив, что он не в курсе произошедшего, Лора назвала покупателя и сумму гонорара.

Секунду они просто молча глядели друг на друга, а потом Лора сказала:

– Думаю, теперь мы можем позволить себе завести ребенка.





8


Штефан въехал на склон и вгляделся в участок заметенной снегом дороги длиной в полмили, на котором все и должно было случиться. Слева идущая на юг полоса была ограничена поросшим деревьями крутым горным склоном, а справа – идущая на север полоса имела обочину шириной четыре фута, которая кончалась отвесным обрывом. И никаких защитных ограждений, предупреждающих путешественников о смертельной опасности.