Мойте руки перед бедой
Часть 8 из 29 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
– Значит это все желающие оправиться? О чем же вы на вокзале думали?
– Как бы нет так! – возмущенным голосом отозвалась только что подошедшая Поговская. На руках она держала четырехлетнего сына. Женщина опустила ребёнка на пол и, придерживая его руками, продолжила ещё более возмущенным тоном:
– Они там курят, Владимир Ильич, а «туалетных» нас тут мало. Дети только.
– Что? Нет, милостивые государи, – произнёс Ульянов, не обращаясь ни к кому конкретно, – так дело не пойдёт.
Он развернулся и порывисто зашагал в своё купе. Резко распахнул дверь и плюхнулся на диван. Схватил тетрадь, пробежал глазами написанное, перевернул её и вырвал несколько чистых листов. На мгновение задумался и тронул Крупскую за плечо. Та быстро поднялась и вопросительно посмотрела на мужа.
– Надюша, я тебя попрошу, сходи к проводнику и попроси ножницы.
Женщина без лишних вопросов, поднялась, поправила волосы перед зеркалом и вышла. Через минуту она вернулась и протянула Ульянову просимое. Владимир Ильич кивнул головой в знак благодарности и принялся резать листы на небольшие прямоугольники. Надежда Константиновна с любопытством наблюдала за его действиями.
Ульянов аккуратно сложил стопочкой кусочки бумаги и принялся их нумеровать в порядке очередности, а затем разложил по три штуки. На одном он писал «курить», а на двух других «туалет». Крупская приподнялась с дивана и спросила:
– Володенька, что ты там за пасьянс раскладываешь?
– Представляешь, – тут же отозвался Владимир Ильич, расписываясь на каждом подписанном листочке, – вроде воспитанные люди, а как только возникли некоторые физиологические потребности и трудности с их отправлением, как сразу превратились в стадо животных.
Ульянов собрал заготовленные «пропуска» в туалет и отправился к очереди. Владимир Ильич хитро посмотрел на соратников и спросил Поговскую:
– Так Вы, барышня, по прямой потребности?
– Именно так, Владимир Ильич. Вот ребёнок.
– Получите билет, – произнёс Ленин и вручил ей соответствующий пропуск. Затем оглядел очередь и обратился ко всем сразу:
– Кто ещё в туалет, а не в курительную комнату?
Две женщины подняли руки.
– Так, так. Остальные значит курить? Только не вздумайте лгать, – предупредил Владимир Ильич, и в ответ получил подтверждение от троих мужчин. Затем отдал листок первому из них и расставил людей в порядке очерёдности. Таким образом, получалось, что из троих двое получали право справить нужду и только один – курить. Мужчины начали было возмущаться, но под строгим взглядом, неформального на тот момент, лидера умолкли. Только Слюсарев осмелился спросить:
– А совместить можно?
– Можно, – соблаговолил Ульянов, понимая, что этот процесс невозможно проконтролировать.
– Тогда мне.
– Получите, – ответил Владимир Ильич, но тут же строго предупредил, – Теперь за малой нуждой только перед сном.
– А я как же? Мне что теперь делать? – возмутился другой курильщик.
– А вы ждите пока двое…, – начал было говорить Ульянов, но потом посмотрел на Слюсарева и поправился, – нет один, по нужде объявится.
– Ну, тогда я тоже совмещу, – отозвался недовольный.
– Вы, батенька, хитрец, – констатировал Владимир Ильич, но пропуск всё-таки выдал. После того, как порядок посещения туалета был определён и доведён до всех пассажиров, Ленин отправился в своё купе. Сам он, как распорядитель позволил себе посетить туалет вне очереди ещё до выдачи пропусков.
Занавески на приоткрытых окнах в коридоре вагона раздувались теплым ветром. Радек с недовольством издалека посматривал сквозь стёкла очков на действия Ульянова и грыз потухшую трубку. Однако Карл Бернгардович вынужден был сдерживать свою природную нагловатость и теперь ничем не выражал своего протеста. Уж очень был высок авторитет Ульянова в этой компании. К тому же в будущем Собельсон – Радек был его псевдоним – рассчитывал на преференции от лидера партии, поэтому старался всячески демонстрировать свою лояльность к Владимиру Ильичу. Карл Бернгардович, не отягощённый нравственностью, обладал изрядной приспособляемостью, чем был крайне полезным для Ленина.
Карл Бернга́рдович Ра́дек (псевдоним Radek – в честь популярного персонажа австрийской юмористической печати, настоящее имя Кароль Собельсо́н, нем. Karol Sobelsohn; 31 октября 1885 года, Лемберг, Австро-Венгрия – 19 мая 1939 года, Верхнеуральск) – советский политический деятель, участник международного социал-демократического и коммунистического движения, журналист, революционер.
Состав начал глубокий поворот в наветренную сторону и клубы дыма стали попадать внутрь вагона, поэтому Платтену пришлось спешно закрывать окна. Шёлковые шторы враз успокоились. Радек подхватил ближайшую из них, снял круглые очки и принялся старательно протирать стёкла, время от времени бросая взгляд на очередь в туалет.
Владимир Ильич к этому времени уже скрылся за дверями своего купе, и Карлу было интересно посмотреть, как будут соблюдаться указания будущего вождя пролетариата.
Фриц Платен с удовлетворением посмотрел на проделанную Ульяновым работу и остановился возле Радека.
– Что, Карл Бернгадович, – съязвил он, умышленно пропустив вторую букву «р» в отчестве собеседника, – недовольствуешь втихую?
– Отнюдь, – отозвался Радек, пропустив мимо ушей откровенное издевательство, надел очки и продолжил, – Восхищаюсь!
Его никогда не смущало, как с ним обращаются люди. Даже после унизительных слов и действий в свой адрес он продолжал общаться с обидчиками как ни в чем не бывало. Будучи евреем, обожал рассказывать анекдоты о своих соплеменниках, выставляя их в неприглядном виде.
– Это как же прикажете вас понимать? – удивился Платен, зная неудержимую тягу собеседника к курению.
– А вот так! – воскликнул Радек и тут же пустился в пространное объяснение. – Вот теперь все мы зависим от него. Видишь, как умело Ильич нашёл уязвимое место нашего коллектива и под предлогом наведения порядка может теперь всеми управлять. Главное, что порядок действительно наведен, и никто не посмеет этого оспорить. Даже, если кто из курильщиков попытается перехватить право на выдачу пропусков, то наши бабы тут такой вой поднимут. И опять же, отобрать монополию на клозет можно только аргументировав своё вторжение, но таких аргументов и быть не может.
– Хм, а я и не подумал об этом… – задумчиво произнёс Фриц.
– А надо было подумать, право это должно было оказаться у тебя, как у старшего по вагону, но ты ушами прохлопал и вовремя не сообразил. Теперь он и тобой командовать сможет. Ты ведь на ночь в сортир побежишь? – с ехидной усмешкой поддел собеседника хитрый Карл Бернгардович и с ещё большей издёвкой продолжил. – Увёл он у тебя власть из-под носа. Пройдёт время он эту власть и у Керенского уведёт, и тот будет как молодой ослик, понурив голову бродить вокруг Зимнего дворца. Если уцелеет. А наш Ильич и там, в России, быстро найдёт болевую точку и так на неё надавит, что всё общество вздохнуть не посмеет без его разрешения.
Платтен окончательно растерялся. Он не понимал, как расценивать неожиданное откровение хитрого и беспринципного еврея, то ли как похвалу Ленину, то ли как критику. Пока он соображал, Радек шумно втянул воздух сквозь потухшую трубку и направился в купе к Ленину. За пропуском. На полпути остановился, обернулся к Фрицу и промолвил: «Ну что старший команды, айда со мной, пропуск попИсать себе может выпросишь». Стукнул два раза в дверь, после приглашения открыл её и вошёл внутрь.
Платен пробурчал: – Я на станции в клозет схожу, у меня ключ от дверей есть, – и удалился в тамбур.
Ленин задумчиво грыз карандаш. Крупская с отсутствующим взглядом смотрела в окно. Карл вежливо поклонился и произнёс:
– Ильич, мне бы талончик в туалет.
– Покурить? – спросил тот и многозначительно посмотрел на трубку Радека. Тот немедленно вынул её изо рта и спрятал за спиной:
– По малой нужде…
– Ну-ну, – недоверчиво отозвался Владимир Ильич, но всё-таки подвинул к себе клочок бумаги, подписал его и отдал просителю, с трудом выговаривая такое сложное для него сочетание букв в имени и отчестве собеседника:
– Имейте ввиду, Карл Бернгардович, следующий пропуск только поздно вечером.
Радек ещё раз отвесил поклон, в знак величайшей благодарности и скрылся за дверями. Ульянов продолжил писать:
4. Признание факта, что в большинстве Советов рабочих депутатов наша партия в меньшинстве, и пока в слабом меньшинстве, перед блоком всех мелкобуржуазных оппортунистических;
5. Не парламентарная республика, – возвращение к ней от С. Р. Д. было бы шагом назад, – а республика Советов рабочих, батрацких и крестьянских депутатов по всей стране, снизу доверху. Устранение полиции, армии, чиновничества;
6. В аграрной программе перенесение центра тяжести на Советы батрацких депутатов. Конфискация всех помещичьих земель;
Ульянов вновь перестал писать и задумался. Впоследствии сформулированные им тезисы будут расширены, дополнены и войдут в историю большевизма под названием «Апрельские тезисы».
Несомненно, Ленин был выдающимся мыслителем, но не для всего человечества и даже не для отдельно взятого государства, а только для политической партии, стремящейся к власти любым путём и не выбирающей способов достижения цели. Здесь Владимир Ильич не имел себе равных в переходный период, и никто другой, пожалуй, не смог бы так умело развалить целое государство. Разумеется, опираясь при этом на солидное финансовое обеспечение извне.
Поезд мчался, с натугой преодолевая подъёмы и весело сбегая с косогоров ухоженной Европы. Чахлые перелески, едва-едва зазеленевшие поля, полноводные озерца, вобравшие в себя талые воды, убегали вдаль и терялись за горизонтом. Один за другим мелькали полосатые верстовые столбы. Паровозик пускал из трубы чёрный шлейф дыма, который волей ветра пытался проникнуть то в вагон, то в окна придорожных деревень, но по большей части просто растворялся в голубизне безоблачного неба.
Пассажиры наконец угомонились и занимались каждый своим делом, а вернее пустым времяпрепровождением, за исключением Ульянова, который пытался закончить тезисы. Постоянные визиты желающих попасть в клозет, взрывы хохота в соседних купе и прочие беспокойные мелочи, всегда возникающие в местах вынужденного скопления людей, мешали ему трудиться.
Владимир Ильич отложил тетрадь и принялся смотреть в окно. Его ожидала тяжелая работа. С деньгами проблем уже не должно было возникнуть, но использовать их предстояло так, чтобы ни у кого не возникло подозрения об их происхождении, а царская охранка не дремала. Ульянов предусмотрительно отказался накануне от встречи с Парвусом, но Радек провёл в переговорах с ним целый день.
Теперь Ленина волновало, как его встретят в России. Он всерьёз опасался ареста сразу по приезде в Петроград. Однако эти опасения оказались напрасными. Во время митинга Ульянов, выступая со знаменитой речью с броневика на Финляндском вокзале, закончил её словами: «Да здравствует социалистическая революция!». Даже после такого откровенного вызова новая власть и не подумала арестовать его.
Тревожные размышления Владимира Ильича, были прерваны громким стуком в двери. После приглашения делегация из нескольких человек ввалилась в купе, Один из пассажиров положил на стол листок бумаги и предложил Ульянову подписать текст.
– Что это такое? – спросил Владимир Ильич, не притрагиваясь к бумаге.
– Это ультиматум, – последовал ответ.
– Кому?! Какой?
– Существует опасность, что Платтена не впустят в Россию, – пустился в пространные объяснения, очевидно, инициатор составления настоящего документа. – Мы все из солидарности предупреждаем их, что тоже откажемся въезжать в Россию. До тех пор, пока Франца не впустят.
– Какой идиот это писал? – хладнокровно уточнил Ульянов. Ответом было молчание. Тогда Владимир Ильич с изрядной долей язвительности продолжил: – Они, то есть временное правительство, настолько не желают нашего приезда, что вполне возможно нас просто арестуют прямо на вокзале, а вы, значит, к их вящей радости решили сами отказаться?
Делегация вдруг прозрела в собственной глупости и робко покинула купе. Листок остался лежать на столике. «Бумагу заберите!» – крикнул вслед Ульянов, но никто так и не решился это сделать. Владимир Ильич с раздражением схватил листок, с видимым удовлетворением смял в кулаке и бросил под стол.
Поездка закончилась более чем благополучно, и Ленин приступил к работе с присущей ему неукротимой энергией. Причем настолько активно, что через некоторое время от одного из представителей германской разведки в МИД Германии полетела телеграмма: «Приезд Ленина в Россию успешен. Он работает совершенно так, как мы этого хотели бы».
События последующих лет полностью это подтвердили. Вплоть до того момента, когда Ленин потерял здоровье, а вместе с этим и рычаги управления государством.
10
НИИ психического здоровья, подвал
– Как бы нет так! – возмущенным голосом отозвалась только что подошедшая Поговская. На руках она держала четырехлетнего сына. Женщина опустила ребёнка на пол и, придерживая его руками, продолжила ещё более возмущенным тоном:
– Они там курят, Владимир Ильич, а «туалетных» нас тут мало. Дети только.
– Что? Нет, милостивые государи, – произнёс Ульянов, не обращаясь ни к кому конкретно, – так дело не пойдёт.
Он развернулся и порывисто зашагал в своё купе. Резко распахнул дверь и плюхнулся на диван. Схватил тетрадь, пробежал глазами написанное, перевернул её и вырвал несколько чистых листов. На мгновение задумался и тронул Крупскую за плечо. Та быстро поднялась и вопросительно посмотрела на мужа.
– Надюша, я тебя попрошу, сходи к проводнику и попроси ножницы.
Женщина без лишних вопросов, поднялась, поправила волосы перед зеркалом и вышла. Через минуту она вернулась и протянула Ульянову просимое. Владимир Ильич кивнул головой в знак благодарности и принялся резать листы на небольшие прямоугольники. Надежда Константиновна с любопытством наблюдала за его действиями.
Ульянов аккуратно сложил стопочкой кусочки бумаги и принялся их нумеровать в порядке очередности, а затем разложил по три штуки. На одном он писал «курить», а на двух других «туалет». Крупская приподнялась с дивана и спросила:
– Володенька, что ты там за пасьянс раскладываешь?
– Представляешь, – тут же отозвался Владимир Ильич, расписываясь на каждом подписанном листочке, – вроде воспитанные люди, а как только возникли некоторые физиологические потребности и трудности с их отправлением, как сразу превратились в стадо животных.
Ульянов собрал заготовленные «пропуска» в туалет и отправился к очереди. Владимир Ильич хитро посмотрел на соратников и спросил Поговскую:
– Так Вы, барышня, по прямой потребности?
– Именно так, Владимир Ильич. Вот ребёнок.
– Получите билет, – произнёс Ленин и вручил ей соответствующий пропуск. Затем оглядел очередь и обратился ко всем сразу:
– Кто ещё в туалет, а не в курительную комнату?
Две женщины подняли руки.
– Так, так. Остальные значит курить? Только не вздумайте лгать, – предупредил Владимир Ильич, и в ответ получил подтверждение от троих мужчин. Затем отдал листок первому из них и расставил людей в порядке очерёдности. Таким образом, получалось, что из троих двое получали право справить нужду и только один – курить. Мужчины начали было возмущаться, но под строгим взглядом, неформального на тот момент, лидера умолкли. Только Слюсарев осмелился спросить:
– А совместить можно?
– Можно, – соблаговолил Ульянов, понимая, что этот процесс невозможно проконтролировать.
– Тогда мне.
– Получите, – ответил Владимир Ильич, но тут же строго предупредил, – Теперь за малой нуждой только перед сном.
– А я как же? Мне что теперь делать? – возмутился другой курильщик.
– А вы ждите пока двое…, – начал было говорить Ульянов, но потом посмотрел на Слюсарева и поправился, – нет один, по нужде объявится.
– Ну, тогда я тоже совмещу, – отозвался недовольный.
– Вы, батенька, хитрец, – констатировал Владимир Ильич, но пропуск всё-таки выдал. После того, как порядок посещения туалета был определён и доведён до всех пассажиров, Ленин отправился в своё купе. Сам он, как распорядитель позволил себе посетить туалет вне очереди ещё до выдачи пропусков.
Занавески на приоткрытых окнах в коридоре вагона раздувались теплым ветром. Радек с недовольством издалека посматривал сквозь стёкла очков на действия Ульянова и грыз потухшую трубку. Однако Карл Бернгардович вынужден был сдерживать свою природную нагловатость и теперь ничем не выражал своего протеста. Уж очень был высок авторитет Ульянова в этой компании. К тому же в будущем Собельсон – Радек был его псевдоним – рассчитывал на преференции от лидера партии, поэтому старался всячески демонстрировать свою лояльность к Владимиру Ильичу. Карл Бернгардович, не отягощённый нравственностью, обладал изрядной приспособляемостью, чем был крайне полезным для Ленина.
Карл Бернга́рдович Ра́дек (псевдоним Radek – в честь популярного персонажа австрийской юмористической печати, настоящее имя Кароль Собельсо́н, нем. Karol Sobelsohn; 31 октября 1885 года, Лемберг, Австро-Венгрия – 19 мая 1939 года, Верхнеуральск) – советский политический деятель, участник международного социал-демократического и коммунистического движения, журналист, революционер.
Состав начал глубокий поворот в наветренную сторону и клубы дыма стали попадать внутрь вагона, поэтому Платтену пришлось спешно закрывать окна. Шёлковые шторы враз успокоились. Радек подхватил ближайшую из них, снял круглые очки и принялся старательно протирать стёкла, время от времени бросая взгляд на очередь в туалет.
Владимир Ильич к этому времени уже скрылся за дверями своего купе, и Карлу было интересно посмотреть, как будут соблюдаться указания будущего вождя пролетариата.
Фриц Платен с удовлетворением посмотрел на проделанную Ульяновым работу и остановился возле Радека.
– Что, Карл Бернгадович, – съязвил он, умышленно пропустив вторую букву «р» в отчестве собеседника, – недовольствуешь втихую?
– Отнюдь, – отозвался Радек, пропустив мимо ушей откровенное издевательство, надел очки и продолжил, – Восхищаюсь!
Его никогда не смущало, как с ним обращаются люди. Даже после унизительных слов и действий в свой адрес он продолжал общаться с обидчиками как ни в чем не бывало. Будучи евреем, обожал рассказывать анекдоты о своих соплеменниках, выставляя их в неприглядном виде.
– Это как же прикажете вас понимать? – удивился Платен, зная неудержимую тягу собеседника к курению.
– А вот так! – воскликнул Радек и тут же пустился в пространное объяснение. – Вот теперь все мы зависим от него. Видишь, как умело Ильич нашёл уязвимое место нашего коллектива и под предлогом наведения порядка может теперь всеми управлять. Главное, что порядок действительно наведен, и никто не посмеет этого оспорить. Даже, если кто из курильщиков попытается перехватить право на выдачу пропусков, то наши бабы тут такой вой поднимут. И опять же, отобрать монополию на клозет можно только аргументировав своё вторжение, но таких аргументов и быть не может.
– Хм, а я и не подумал об этом… – задумчиво произнёс Фриц.
– А надо было подумать, право это должно было оказаться у тебя, как у старшего по вагону, но ты ушами прохлопал и вовремя не сообразил. Теперь он и тобой командовать сможет. Ты ведь на ночь в сортир побежишь? – с ехидной усмешкой поддел собеседника хитрый Карл Бернгардович и с ещё большей издёвкой продолжил. – Увёл он у тебя власть из-под носа. Пройдёт время он эту власть и у Керенского уведёт, и тот будет как молодой ослик, понурив голову бродить вокруг Зимнего дворца. Если уцелеет. А наш Ильич и там, в России, быстро найдёт болевую точку и так на неё надавит, что всё общество вздохнуть не посмеет без его разрешения.
Платтен окончательно растерялся. Он не понимал, как расценивать неожиданное откровение хитрого и беспринципного еврея, то ли как похвалу Ленину, то ли как критику. Пока он соображал, Радек шумно втянул воздух сквозь потухшую трубку и направился в купе к Ленину. За пропуском. На полпути остановился, обернулся к Фрицу и промолвил: «Ну что старший команды, айда со мной, пропуск попИсать себе может выпросишь». Стукнул два раза в дверь, после приглашения открыл её и вошёл внутрь.
Платен пробурчал: – Я на станции в клозет схожу, у меня ключ от дверей есть, – и удалился в тамбур.
Ленин задумчиво грыз карандаш. Крупская с отсутствующим взглядом смотрела в окно. Карл вежливо поклонился и произнёс:
– Ильич, мне бы талончик в туалет.
– Покурить? – спросил тот и многозначительно посмотрел на трубку Радека. Тот немедленно вынул её изо рта и спрятал за спиной:
– По малой нужде…
– Ну-ну, – недоверчиво отозвался Владимир Ильич, но всё-таки подвинул к себе клочок бумаги, подписал его и отдал просителю, с трудом выговаривая такое сложное для него сочетание букв в имени и отчестве собеседника:
– Имейте ввиду, Карл Бернгардович, следующий пропуск только поздно вечером.
Радек ещё раз отвесил поклон, в знак величайшей благодарности и скрылся за дверями. Ульянов продолжил писать:
4. Признание факта, что в большинстве Советов рабочих депутатов наша партия в меньшинстве, и пока в слабом меньшинстве, перед блоком всех мелкобуржуазных оппортунистических;
5. Не парламентарная республика, – возвращение к ней от С. Р. Д. было бы шагом назад, – а республика Советов рабочих, батрацких и крестьянских депутатов по всей стране, снизу доверху. Устранение полиции, армии, чиновничества;
6. В аграрной программе перенесение центра тяжести на Советы батрацких депутатов. Конфискация всех помещичьих земель;
Ульянов вновь перестал писать и задумался. Впоследствии сформулированные им тезисы будут расширены, дополнены и войдут в историю большевизма под названием «Апрельские тезисы».
Несомненно, Ленин был выдающимся мыслителем, но не для всего человечества и даже не для отдельно взятого государства, а только для политической партии, стремящейся к власти любым путём и не выбирающей способов достижения цели. Здесь Владимир Ильич не имел себе равных в переходный период, и никто другой, пожалуй, не смог бы так умело развалить целое государство. Разумеется, опираясь при этом на солидное финансовое обеспечение извне.
Поезд мчался, с натугой преодолевая подъёмы и весело сбегая с косогоров ухоженной Европы. Чахлые перелески, едва-едва зазеленевшие поля, полноводные озерца, вобравшие в себя талые воды, убегали вдаль и терялись за горизонтом. Один за другим мелькали полосатые верстовые столбы. Паровозик пускал из трубы чёрный шлейф дыма, который волей ветра пытался проникнуть то в вагон, то в окна придорожных деревень, но по большей части просто растворялся в голубизне безоблачного неба.
Пассажиры наконец угомонились и занимались каждый своим делом, а вернее пустым времяпрепровождением, за исключением Ульянова, который пытался закончить тезисы. Постоянные визиты желающих попасть в клозет, взрывы хохота в соседних купе и прочие беспокойные мелочи, всегда возникающие в местах вынужденного скопления людей, мешали ему трудиться.
Владимир Ильич отложил тетрадь и принялся смотреть в окно. Его ожидала тяжелая работа. С деньгами проблем уже не должно было возникнуть, но использовать их предстояло так, чтобы ни у кого не возникло подозрения об их происхождении, а царская охранка не дремала. Ульянов предусмотрительно отказался накануне от встречи с Парвусом, но Радек провёл в переговорах с ним целый день.
Теперь Ленина волновало, как его встретят в России. Он всерьёз опасался ареста сразу по приезде в Петроград. Однако эти опасения оказались напрасными. Во время митинга Ульянов, выступая со знаменитой речью с броневика на Финляндском вокзале, закончил её словами: «Да здравствует социалистическая революция!». Даже после такого откровенного вызова новая власть и не подумала арестовать его.
Тревожные размышления Владимира Ильича, были прерваны громким стуком в двери. После приглашения делегация из нескольких человек ввалилась в купе, Один из пассажиров положил на стол листок бумаги и предложил Ульянову подписать текст.
– Что это такое? – спросил Владимир Ильич, не притрагиваясь к бумаге.
– Это ультиматум, – последовал ответ.
– Кому?! Какой?
– Существует опасность, что Платтена не впустят в Россию, – пустился в пространные объяснения, очевидно, инициатор составления настоящего документа. – Мы все из солидарности предупреждаем их, что тоже откажемся въезжать в Россию. До тех пор, пока Франца не впустят.
– Какой идиот это писал? – хладнокровно уточнил Ульянов. Ответом было молчание. Тогда Владимир Ильич с изрядной долей язвительности продолжил: – Они, то есть временное правительство, настолько не желают нашего приезда, что вполне возможно нас просто арестуют прямо на вокзале, а вы, значит, к их вящей радости решили сами отказаться?
Делегация вдруг прозрела в собственной глупости и робко покинула купе. Листок остался лежать на столике. «Бумагу заберите!» – крикнул вслед Ульянов, но никто так и не решился это сделать. Владимир Ильич с раздражением схватил листок, с видимым удовлетворением смял в кулаке и бросил под стол.
Поездка закончилась более чем благополучно, и Ленин приступил к работе с присущей ему неукротимой энергией. Причем настолько активно, что через некоторое время от одного из представителей германской разведки в МИД Германии полетела телеграмма: «Приезд Ленина в Россию успешен. Он работает совершенно так, как мы этого хотели бы».
События последующих лет полностью это подтвердили. Вплоть до того момента, когда Ленин потерял здоровье, а вместе с этим и рычаги управления государством.
10
НИИ психического здоровья, подвал