Мoя нечестивая жизнь

– Знаешь, Энн, – она остановилась, – что сказала бы наша мама?

Эти слова пронзили меня точно раскаленным ножом.

– Маму убило послеродовое кровотечение! – закричала я. – Если бы рядом с мамой была хорошая акушерка, то она была бы жива и сидела бы сейчас здесь, в этой комнате.

Датч поморщилась и направилась к двери.

– Датчи, прошу, я тебя только-только нашла.

– Я не могу.

– А как же таблетки? Они тебе помогут.

– Нет, спасибо. – Она уже была в дверях гостиной. Я кинулась к ней, схватила за руку:

– Ты не обязана жить с ним, Датчи. С этим твоим Элиотом. Если он груб с тобой. Ты можешь переехать к нам, тут есть отдельная квартира. Со всеми удобствами. Она твоя. Оставь его. Ты молодая, красивая, Лили, ты можешь…

– Я ничего не могу, – сказала она мрачно. – Ты себе… даже не представляешь.

Она опустила вуаль, вышла в холл. Мэгги открыла ей дверь. Я вышла следом на крыльцо, смотрела, как сестра садится в поджидающий ее богатый экипаж, фаэтон зеленого цвета. Сестра опустила занавески.

– Датч! – крикнула я и кинулась за экипажем. Девятнадцать лет я ждала этого дня, и вот чужие наветы снова разлучают нас. – Датчи!

Но фаэтон уже выехал за ворота и влился в поток экипажей. Я осталась стоять на мостовой, вскинув руку.

Бегом я вернулась в дом, схватила пальто, спустилась в кабинет, сунула в карман упаковку «Натальных пилюль Мадам Де Босак» (черный стеблелист, листья малины и корень чемерицы). Я не стала звать своего кучера, а выбежала на улицу, где поймала извозчика. Мне не хотелось, чтобы меня узнавали. Мы пересекли центр города, и я велела вознице ждать меня возле «Мраморного дома». У стойки я осведомилась о миссис Элиот Ван Дер Вейл.

– Ваше имя? – спросил портье.

– Миссис Энн Джонс.

– Миссис Ван Дер Вейл больше здесь не проживает, – сказал он, растягивая слова.

Я сразу поняла, что это ложь. Датч здесь, но велела этому пройдохе говорить обратное. Я вернулась в свой экипаж и стала ждать. Каждые двадцать минут я совала кучеру деньги, чтобы он не скандалил. Дождусь во что бы то ни стало! Не может же она сидеть в гостинице вечность.

Наконец ближе к вечеру она появилась. Я залюбовалась. Лебединый изгиб шеи, пышные волосы уложены в высокую прическу, габардиновое пальто по самой последней моде. Под руку ее держал светловолосый бородач, щеголь – явно из тех, что наезжают в Ньюпорт на регату. Он заглянул в лицо сестре, что-то сказал. Значит, вот каков ее муж, мистер Ван Дер Вейл.

– Датч! – Я выскочила из кэба.

Она не замедлила шаг, но я заметила, как напряглась у нее спина.

– Датч!

Я вовремя вспомнила, что пообещала хранить ее тайну, и вместо того, что нагнать пару, свернула в отель.

– Миссис Ван Дер Вейл все-таки живет у вас, – сказала я сердито. – Я видела, как она выходила.

– Меня просили отваживать всех визитеров.

– Я ее сестра. Мы не виделись много лет. – Я вытащила из сумочки носовой платок, промокнула глаза и незаметно сунула портье банкноту. – Могу я попросить вас передать ей записку?

– Конечно. – Деньги исчезли.

– Спасибо.

Я взяла бумагу, села за столик в вестибюле и написала:



Дорогая Датчи,

Ты ведь знаешь, что кровь есть кровь, а мы с тобой – сестры. От этого никуда не деться, тем более все уже сказано и сделано. Я не проболтаюсь о твоих тайнах и не стану досаждать тебе. Мне достаточно знать, что у тебя все хорошо. Хотя я вовсе не уверена в этом. В пакете ты найдешь таблетки. Быть может, они подарят тебе то, о чем ты так мечтаешь. И ты больше не будешь грустить.

Нынче ты отвернулась от меня. Мне придется жить с этим всю жизнь. Если ты когда-нибудь передумаешь, знай: моя дверь всегда открыта для тебя. Если захочешь дать мне второй шанс, давай встретимся в чайной гостиницы «Астор Хаус» завтра, в три пополудни. Я просто хочу увидеться с тобой еще хотя бы разок.

С любовью, твоя сестра Экси



Я сложила записку, положила в пакет и адресовала миссис Ван Дер Вейл.

– Пожалуйста, передайте это ей, когда мужа рядом не будет, – попросила я портье.


– О, об этом не стоит беспокоиться, – ухмыльнулся прощелыга, – мужа никогда не бывает рядом.

– Но я видела их вместе. Красивая пара.

– О, это был не…

– Не ее муж? А кто же тогда, разрешите полюбопытствовать?

Еще одна купюра перекочевала через стойку.

– Его зовут мистер Пиккеринг. Владелец пароходства. У него контора в Пек-Слип.

– Спасибо, – поблагодарила я, с трудом скрыв изумление. Итак, у моей сестры есть не только муж, но и поклонник…



На следующий день я сидела в чайной «Астор Хаус». Датч не пришла. И не ответила на мою записку. Четыре дня спустя портье в «Мраморном доме» за очередную купюру сообщил, что она вернулась в Чикаго.





Глава третья

Перемена обстоятельств




Внезапное появление и столь же стремительное исчезновение сестры повергло меня в шок. Я впала в какую-то странную апатию. Почти не ела. Ночами я ворочалась без сна. Я снова потеряла Датч, и на этот раз, возможно, уже навсегда. Я прокручивала в уме нашу недолгую встречу, пытаясь понять, что еще мне надо сделать или сказать, чтобы она согласилась пожить в моем доме. Ну почему я не солгала? Мадам Де Босак? Знать не знаю. Все деньги мира, все мраморные мозаики и все каминные экраны не могли заменить мне сестру. Кое-что я все-таки предприняла: от имени миссис Риардон сочинила письмо и отправила в «Мраморный дом» на имя сестры. Они наверняка переправят его в Чикаго.

Однажды утром за завтраком я, по обыкновению последних дней, вяло пила кофе, погруженная в мысли, Аннабелль с аппетитом ела, а Чарли, как всегда, уткнулся в газеты.

– Послушай, – сказал он вдруг, – почтовый инспектор Комсток пережил нападение в Сити-Холл-парке.

– Тот толстяк, – вспомнила я, – что объявил крестовый поход против торговцев непристойностями, да?

– Похоже, он. – Лицо у Чарли было озабоченное.

– Не удивлюсь, если один из этих торговцев решил отомстить.

– Нет, тут другое. Пишут о каком-то докторе Сэлдене. Он практиковал подпольные аборты, как утверждает газета.

А крестоносец Комсток явился к нему с обвинениями. Доктор оказался скор на расправу и отвесил ему оплеуху, до крови разбив Комстоку нос. – И Чарли зачитал вслух: – «Это первая кровь, пролитая мной в борьбе за правое дело, – заявил мистер Комсток. – Если необходимо, я жизнь отдам за моего благословенного Искупителя».

– Господи, да он не крестоносец, а фокстерьер Господа, – усмехнулась я.

– Папа, давай купим маленького терьера? – оживилась Аннабелль.

– Не перебивай взрослых, милая, – сказала я. – Помни о манерах.

– Конечно, купим, котеночек, – согласился папочка. – Нет, ты послушай. – И Чарли снова принялся читать вслух:



По искам мистера Комстока полиция арестовала в Нью-Йорке девять человек, промышляющих абортами, и восемь человек – в Олбани. Но к дьяволице Де Босак он пока не подобрался, и та в полной безнаказанности продолжает кромсать женщин. Мадам открыто вершит свои гнусные деяния на глазах у всего мира и свободно рекламирует себя, как утверждает мистер Комсток. Он также сказал: «Меня не раз упрекали, что я хватаю лишь мелких рыбешек, тогда как главную рыбину, эту акулу подпольного промысла, я не пытаюсь призвать к ответу. Мол, она и меня подкупила. Но знайте, вот-вот придет и ее черед».



Мы сидели за столом в тревожном молчании. Газета с угрозой Комстока была будто пуля, на которой написали мое имя.

– Кабинет закрываем, – вздохнула я.

– А так ли это необходимо? – возразил Чарли, и от удивления я даже вздрогнула. – Слушай дальше. Президент, генерал Грант[93], самолично помиловал всех эскулапов. Только докторов, остальных – нет.

– Президент?

– Да, похоже, старине Улиссу Симпсону понравилась аргументация защиты. Послушай:



Защита указала, что само по себе применение по назначению медицинских инструментов, являющихся предметом разбирательства, т. е. спринцовки и кюретки, является законным. И, пока не доказан ЗЛОЙ УМЫСЕЛ, вина считается недоказанной.