Моя капризная леди

Естественно, что мог сказать благородному лэрду, который стоял под руку с дамой? Ничего. Потому молча принялся собирать разбросанные документы. Меня же охватило чувство вины по отношению к маленькому нелюдю. Быстро пробормотав извинения, я уловила искру изумления во взгляде лепрекона и поспешила за Терлаком наверх.

На самом деле легкая дрожь и страх все-таки сделали свое черное дело. Безмолвной тенью я следовала за МакГиннесом, слушала, как он требует от недовольной помощницы пропустить его к судье и крепко держалась за грубую ткань мужского пальто.

— Мистер Пер не сможет вас принять, — молодая женщина вздернула острый подбородок и прищурилась.

Я с трудом сдержала желание сделать ей замечание. Для помощницы миссис Лора Аскон вела себя довольно нагло. Положение, явно выше обычной подавальщицы бумаг, возвело ее над остальными. Даже присутствие Терлака никак не повлияло на помощницу судьи. Наоборот, она пренебрежительно фыркнула в сторону лэрда, хотя тот был выше ее по положению на две, а то и три головы.

— Миссис Аскон, — в голосе МакГиннеса прозвучала сталь, которую я слышала лишь раз. Когда он разбирался с пьяницей Грэгом. — Советую продемонстрировать нам свой хорошенький зад, пока будете бежать до кабинета судьи. В противном случае я подам прошение совету и вынесу на собрании вопрос о наличии у вас квалификационных документов, достаточных для этой работы. И поверьте, никто из ваших любовников мне ничего не скажет.

Шок на лице помощницы судьи меня позабавил. Замечание Терлака — откровенный вызов, настоящее оскорбление для замужней дамы, вроде Лоры Аскон. И возразить нечего. Судя по всему, слова попали в точку, и тот факт, что МакГиннес — мужчина, сводил на нет любую попытку возразить.

— Я доложу судье о вашем приходе, — в больших глазах сверкнули хрустальные капли, но миссис Аскон быстро отвернулась и шагнула к двери кабинета, оставив нас наедине.

— Это было очень грубо, — мягко проговорила я.

Осторожно проведя ладонью по руке МакГиннеса, поймала бурю в глазах и непроизвольно улыбнулась. Осознание того, что этот мужчина к тебе относиться не так. Как к другим, внезапно успокоило бешено бьющееся сердце.

— Ее попытки флирта раздражали еще на собрании, — отозвался Терлак. — Все же женщинам не стоит работать.

— Эй!

Ладно, с таким заявлением я смирилась. Тем более, сейчас не до выяснения прав.

— Почему ты передумал? — спросила я, быстро уходя от скользкой темы.

Мужчинам не нравились разговоры о движении женщин за равные права и обязанности. Даже прогрессивный Эрик придерживался традиционных взглядов в отношении Далии, хоть всеми силами поддерживал ее начинания в этой области.

МакГиннес сжал челюсти так сильно, что мышцы лица напряглись и обозначили венку на виске.

— Если нам нужен прогресс, то не следует начинать с жестоких наказаний маленьких детей, — резко ответил он. — В противном случае мы вновь возвращаемся в варварское время, когда жизнь простого ребенка ценилась не больше фарта.

— Почему Дункан сказал, что вмешательство конклава не помогло бы? — нахмурилась я и услышала короткий вздох. — Или Даниэль. Он же герцог, советник короля. Мог бы пойти с нами…

— Не мог, — коротко ответил Терлак, перебив меня. — И даже обращение к Абелю напрямую не помогло бы Акселю. Король не вмешивается в процесс работы местных судов. Это относится и к принятию законов, которые касаются исключительно жителей Шангрии. Мы самостоятельно регулируем работу наших государственных органов и только отчитываемся перед его величеством. В случае местных судебной власти — полная независимость от конклава. Можно вынести на рассмотрение решение о помиловании, но судья вправе отказать.

Я нахмурилась и сильно прикусила губу. В голове с трудом укладывалась каша из запутанной политической системы. Получалось, что конклав вроде бы управлял страной, но реальной власти не имел. Точнее сказать, в отношении некоторых вопросов.

Сложно как-то, и запутано.

— А Даниэль?

— Он подданный Данмара. Его поддержка касается только тех законов, которые принимаются на уровне всего Объединённого королевства, — сухо уточнил Терлак. — Конклав мы не соберем, да и не станут любители рассуждать о фасадах городских улиц вступаться за нищего эмигранта из Зеленых островов. Даже мой закон о правах волшебных народцев их мало заинтересовал.

— Он тоже принимается на местном уровне?

— Пока да. Но я не оставлю попытку протолкнуть его в министерстве, — сказал Терлак решительно.

Кивнув, я тяжело вздохнула, когда послышались недовольные голоса за дверью кабинета судьи. Легкая дрожь взбудоражила рецепторы, заставив вновь бояться того, что произойдет далее. Вдруг у нас ничего не получится?

— Значит, мы одни?

— Да. Придется подключить все свое красноречие и убедить Парсеваля Пера в том, что жизнь мальчика важнее выбора цвета витрин на главной улице, — буркнул Терлак прежде, чем сам судья предстал перед нами.

Кабинет показался мне довольно скромным. Никаких громоздких конструкций или позолоты — лаконичный стиль, сдержанные оттенки красного. Мебель, тщательно обработанная умелыми мастерами, не перегружала общую атмосферу. Из самого необходимого здесь были только стол, несколько удобных резных кресел и два шкафа с документами. Еще в углу прятался сейф, взглянув на который я поежилась. Защита на нем стояла такая, что впору заряжать от энергии половину магических камней на улицах Эдборга.

Сам судья Парсеваль выглядел уставшим. Наш визит его страшно тяготил, потому вместо долгих прилюдий и сухо представился, лишь раз задержав на мне быстрый взгляд. Имя отца немного удивило сэра Пера, но ни капли не впечатлило. Похоже, титул графа здесь и правда не помог бы.

— Леди Сент-Клер, — кивнул мистер Пер и аккуратно прикоснулся сухими губами к моим пальцам. — Рад приветствовать вас. Слышал о вашем отце, но никогда не имел чести быть представленным лично.

— Возможно, у вас появится возможность, — вежливо ответила я.

На круглом лице судьи мелькнуло такое выражение, которое я безошибочно отнесла к недовольству. Сэр Парсеваль очевидно не горел желанием видеться ни с данмарским графом, ни с его дочерью, ни с кем-либо вообще. Мягкие черты ожесточились, едва МакГиннес подался вперед, а нижняя презрительно искривилась. А когда судейская мантия темным облаком легла на спинку кресла, где расположился мистер Пер, атмосфера вокруг враз накалилась от видимого недовольства представителя закона.

— Полагаю, вы пришли непросто из вежливости, лэрд МакГиннес, — резко произнес судья и тяжело опустился на мягкую сидушку. Естественно, когда мы сели первыми. Правила этикета же плюс положение. — Сразу уточню, что рассматривать предложенный вами закон мы будем на следующем собрании.

— Я здесь не ради этого, — холодно ответил Терлак, дождавшись, когда белый парик судьи окажется на специальной подставке. — Мой вопрос касается мальчика.

Тяжелый взгляд из-под моноклей превратился в насмешливый, а у меня ладонь зачесалась ударить сэра Пера по щеке. Боги, да он веселился! Нахально расстегнул сюртук и ослабил тугой угол галстука, чего нельзя делать в присутствии дворянина или леди.

— Какого конкретно? — иронично поинтересовался и с удобством устроил располневшее тело между подлокотниками.

В кабинет тихо проскользнула миссис Аскон с подносом в руках. Чай, легкие закуски, сладости для меня — все подалось с таким видом, будто мы на приеме у самого короля. Сэр Парсеваль великодушно махнул рукой, предлагая перекусить, но Терлак покачал головой.


— Вы знаете о ком идет речь, — сказал он. — Вряд ли за последние сутки в тюрьме прибавилось сирот, которых приговорили к лишению магии через печать Арканы.

Судья наклонил голову и аккуратно взял хрупкую чашку, поднеся к губам. Неспешные движения сильно раздражали, ведь он намеренно тянул время и не желал идти на контакт. У меня вообще складывалось впечатление, что сэр Парсеваль ненавидел Терлака. Смаковал каждую секунду ярости МакГиннеса.

— В тюрьме несколько сотен преступников всех возрастов. Я должен помнить каждого, кому вынес приговор я или мой коллега? — густые брови сэра Парсеваля приподнялись, а я скрипнула зубами.

Нет, ну это уж слишком!

— Вы каждый день сажаете несовершеннолетних островитян в клетки и приговариваете к пыткам, ваша честь? — язвительно спросила я и почувствовала, как поверх моей руки легла ладонь МакГиннеса.

Темный взгляд прожог меня насквозь, будто желая оставить на спинке кресла нагар вместо болтливой леди. Вжавшись в нее, я встретила натиск с достоинством. Задрала повыше подбородок, стараясь, открыто не демонстрировать страх, и вдохнула аромат табака и крепкого чая.

— Леди Сент-Клер, — протянул судья и немного поддался вперед, вам следует осторожнее выбирать выражения. Здесь власть вашего отца мало что значит.

— Угрозы в адрес моей невесты я рассматриваю, как личное оскорбление, — процедил Терлак сквозь зубы, и сэр Парсеваль посмотрел на него. — Амалия задала резонный вопрос. Сомневаюсь, что вы не помните о мальчике, которого лично привел советник короля. Или имена его величества и его светлости вы тоже забыли?

Моргнув, мистер Пер нервно дернул ворот серого сюртука. Единственное проявление беспокойства, как оказалось. В остальном судья оставался невозмутимым и совершенно неприступным. И уж явно не дураком.

— Решения по вопросу юного мистера Мартина приняла общая коллегия судей, и герцог Фламель все подписал, — едко сказал сэр Парсеваль.

— Потому что вы не оставили выбора, — перебил его Терлак с жаром и поднялся с кресла. Ладони легли на дубовый стол, а сам МакГиннес наклонился к растерявшемуся на секунду судье. — Прекрасно знаете, что его светлость не имеет права вмешиваться во внутренние расследования Шангрии, поскольку не является ее жителем. И не было никакой коллегии, вы вынесли решение самостоятельно, основываясь лишь на собственных предубеждениях!

Он злился и жаждал разорвать собеседника на части. Я некрасиво вскочила с места, но лишь для того, чтобы удержать Терлака. Не дать разрушить собственную репутацию под влиянием эмоций и спасти от роковой ошибки. Хоть сама едва сдерживалась от парочки язвительных комментариев.

— Сядьте, лэрд МакГиннес, — сурово сдвинул брови судья. Губы вытянулись в тонкую линию. Похоже, что не только мы находились на грани незаметной черты, когда воспитание летело в Нижний мир. — Или я вновь выпишу вам штраф за оскорбление представителя власти и отправлю на несколько дней под домашний арест.

— Вы неправильно поняли, ваша честь, — быстро заговорила я, пока Терлак не сорвался. — Мы просим пересмотреть меру пресечения по отношению к маленькому мальчику. Разве не жестоко наказывать ребенка за то, что выживал, как умел.

— Леди Сент-Клер, — строгий тон сэра Пера на мгновение превратил меня в маленькую, испуганную девочку, которая получила наказание от отца. — Вы не понимаете всю серьезность ситуации. Как и многоуважаемый лэрд МакГиннес, — сквозь зубы добавил судья.

— Чего не понимаю? — яростно прошипел Терлак. — Того, что в нашей стране обсуждение фасадов зданий превалирует над справедливостью по отношению к живым существам? Внешний лоск города обсуждается часами, а жестокий приговор выносится за несколько минут.

Теперь поднялся судья и встал из-за стола с решительным видом. Я тихо ойкнула от накала между мужчинами. Там непросто искра проскочила, а целый пожар образовался за считаные мгновения.

— Может немного смягчить приговор? — спросила я. — Хотя бы не подвергать ребенка таким пыткам.

— Если я начну так поступать в отношении одного, то придётся пересмотреть приговоры и других заключенных, — сухо ответил сэр Парсеваль и перевел взгляд на взбешенного Терлака. — Я не понимаю причины вашего интереса, лэрд, в отношении мальчика. Вы больше других ратовали за ужесточение закона о браконьерстве. А теперь защищаете одного из тех, кто активно участвовал в незаконной охоте на драконов.

— Я требовал ужесточить меру наказания в отношении взрослых, половозрелых людей, которые уничтожают наше наследие ради выгоды, — МакГиннес ткнул пальцем в мистера Пера. — Не выворачивайте мои слова в свою пользу. Нигде и никогда я не призывал судить детей.

— А у справедливого наказания должен быть возрастной порог? — прищурился сэр Парсеваль, и мы с Терлаком задохнулись от возмущения. — За мою тридцатилетнюю практику я повидал всякое. Достаточно малолетних убийц, которых бы судить строже, но останавливает цифра в документах о рождении. Не нужно мне рассказывать, как делать мою работу!

— Акселем манипулировали преступники.

— Но выбор-то он сделал сам? — холодно спросил судья, и я опустила руки.

Ничего здесь не поможет. Никакие наши увещевания или попытки объяснить ситуацию не давали результата. Мистер Пер попросту отказывался слушать. Он упрямо опирался на закон, не считаясь ни с возрастом Акселя, ни со смягчающими обстоятельствами. Бессмысленно. Весь этот разговор попросту высосал остатки надежды, которая только-только пустила корни в душе.

— Я попрошу вас с невестой покинуть мой кабинет немедленно, лэрд МакГиннес, — судья схватил со стола стопку бумаг и отвернулся. — Приговор изменению не подлежит. Лучше порадуйтесь, что я не стал подавать жалобу.

У меня внутри все оборвалось от мрачных заявлений сэра Пера, и в горле встал ком, мешающий сделать нормальный вдох. Всхлипнув, я прижала к губам дрожащую руку, чтобы никто не услышал звуки подступающей истерики.

— А своим детям и внукам вы спокойно смотрите в глаза после того, как разрушаете жизни других людей? — ядовитый вопрос вылетел из уст МакГиннеса раньше, чем я успела его остановить.

Мистер Пер замер, плечи на секунду опустились, но затем вновь расправились под усилием воли. Мне показалось, будто Терлак неведомым образом попал в цель с одного удара. Вскрыл невидимую рану, которую суровый мужчина перед нами скрывал от всех. И когда судья повернулся, я по-настоящему убедилась в своих предположениях. Свет магических ламп в темных глазах горел слишком ярко, чтобы списать его на отражение.





Глава 60





— Дети? — с придыханием выдавил из себя судья, и я непроизвольно сжала рукав Терлака. — Внуки? Знаете, многоуважаемый лэрд, о ком столь пренебрежительно отозвались? Мой единственный сын, мой мальчик, отправился на войну после ваших громких выступлений на совете. Помните, как призывали молодых шангрийцев выступить единым фронтом ради блага будущего королевства?

Вздрогнув. Я перевела взгляд на застывшего Терлака и уловила на его лице неподдельный ужас. Но не из-за сказанного сэром Пер. Совсем другой. Тот, что часто замечала у тех, кто прошел войну. Тот, что испытывала я в последние месяцы.

— Майкла очень вдохновила ваша речь, — едко проговорил сэр Парсеваль, но за словами скрывались боль человека, который потерял нечто важное в жизни. — Он жаждал стать таким же смелым и сильным. Целыми днями я слушал похвалы в вашу сторону. «Лэрд Терлак — наш символ свободы, папа!».

Судья замер, перевел дух и опустил дрожащие руки. Бумаги с тихим шелестом упали на ковер.

— В отличие от ваших братьев и отца, которых оставили в запасе для охраны границ Шангрии, Майкла отправили в шестой гарнизон. Помните такой?