Мой враг-дракон: Разоблачить и не влюбиться

Тон Хэг-Дааля стал жёстким:

— Я не могу знать, вернул бы ты мне долг или нет. Но одно я знаю: рано или поздно кто-нибудь покопается в твоей голове. Ирр-Каэм и Ассту-Рикенн, будь они прокляты, не отступятся от своих подозрений. А моё положение и так стало шатким. Достаточно небольшого толчка, чтобы всё полетело в пропасть.

У меня радостно заколотилось сердце. Каэм и Рик во дворце, и с ними всё в порядке! Ох, я не могла дождаться, пока не обниму обоих!..

— Плохо то, что госпожа Ирр исчезла, — как будто в раздумье сказал слуга, и я вздрогнула, выныривая из своих мыслей. — Это ведь она обвинила своего брата в попытке отравить господина Ассту, а теперь её нет, и некому подтвердить обвинение.

Да, этот слуга явно знал не обо всех делах своего господина!

— Плохо и то, что Рикенн не хочет обвинять Каэма, — проворчал Хэг-Дааль. Я буквально кожей ощущала исходившие от него волны неудовольствия и мысленно злорадствовала. Получи, паук, твоя демонова сеть развалилась прямо на глазах!

— Что же нам делать, господин Хэг? Получается так: господа Ирр и Ассту выдвинули обвинения против вас, вы — против них. Из доказательств, — это длинное слово слуга произнёс с некоторым трудом, — которые могут вам и мне навредить, только слова той служанки Эсимэ. И благородный альгахри Ниарвен требует чего-то более весомого с обеих сторон.

Значит, Эсимэ тоже жива, мысленно возликовала я и пропустила мимо ушей реплику Хэг-Дааля. Зато услышала, как его слуга потрясённо ахнул:

— Господин! А вы… говорят же, что это смертельно для человека — копаться в его голове!

— Ничего страшного, — небрежно бросил глава квизари, — я же не собираюсь долго воздействовать на твой мозг магией. Всего лишь уберу несколько ненужных воспоминаний. Ты мне ещё нужен, да и случись с тобой дурное, заподозрят, что я убрал свидетеля.

— Господин! Я… я боюсь.

— Ничего не бойся, — вкрадчиво проговорил Хэг-Дааль. Не выдержав, я выглянула из-за шкафа и увидела, как он поднёс сложенные вместе ладони в белых перчатках ко лбу несчастного слуги. Впрочем, несчастного ли? Он ведь помогал господину в его преступлениях!

— Закрой глаза и расслабься, — велел Хэг-Дааль. Его руки начали светиться мягким белым светом, но ни за что на свете я не могла допустить, чтобы он проник в мозг слуги и лишил того нужных воспоминаний. Не потому, что мне было жаль этого человека — после такой процедуры выживали немногие люди, пусть Хэг-Дааль и был уверен в себе, — а потому, что это ценный свидетель.

— Нет! — решительно заявила я, сбив злодеев с толку. А затем круг из огненных кинжальчиков окружил шею сначала одного, затем другого.

— Руки опустить и держать так, чтобы я их видела! И если вы, Хэг-Дааль, попытаетесь прибегнуть к магии — огненные острия вопьются вам в горло, — предупредила я, выходя так, чтобы меня можно было видеть боковым зрением. — Я не шучу. Не думайте, что я не смогу. Вы ещё не знаете, что я сделала с Ингерис.

С Ингерис я, на самом деле, не сотворила ничего страшного — зрение к ней вернётся, ожоги заживут, — но Хэг-Даалю об этом знать было необязательно.

Всё-таки он попытался украдкой зажечь своё собственное пламя. И тогда впервые в жизни я применила то, чему меня когда-то учил Каэм — выбросив вперёд руку, сжала кулак, представляя, будто сжимаю внутренности стоявшего передо мной дракона. И я была так зла, что пытка у меня получилась!

Лицо его исказилось и побледнело, глаза расширились, а с губ сорвался стон.

— Теперь вы видите, что я не шучу? — Говоря это, наконец, разжала кулак.

— Чего… вы хотите, Ания? И как вам удалось спастись? — переводя дыхание, с трудом поинтересовался Хэг-Дааль.

Я не стала отвечать, а вместо этого ткнула пальцем в слугу:

— Прежде всего, ты! Идёшь сюда. Да, сюда. Не бойся, кинжальчики будут идти с тобой, сопровождать, так сказать, чтобы ты не выкинул какого-нибудь фокуса! Хэг-Дааль, скажите, как открывается механизм отсюда?

— Надо встать в середину комнаты, — неохотно ответил он, — и топнуть ногой вон по тому камню, который темнее прочих.

Вскоре в полу снова зияло отверстие. Слуга наклонился над ним — огонь по-прежнему широким кольцом окружал его шею — и нерешительно покосился на меня.

— Прыгай, — я убрала кинжальчики, и он прыгнул, после чего механизм закрылся. Для верности я припечатала его сверху иллюзией ещё одной каменной плиты, уплотнив её настолько сильно, насколько могла. Через какое-то время она развеется, но до тех пор послужит моим целям.

— Послушайте, Ания, — начал было Хэг-Дааль, но я перебила его:

— Молчать! Садитесь за стол. Вот так, медленно, держа руки перед собой. Не бойтесь, огонь вас пока не ужалит.

— Что вам от меня нужно? — осторожно, будто я сошла с ума у него на глазах, спросил глава квизари. — Я всё сделаю.

— Хочу подтвердить кое-какие свои подозрения. Снимите перчатки.

— Что?

— Снимите перчатки, — злее повторила я. Мне вовсе не хотелось снова применять к нему пытку на расстоянии, какой бы гнусной тварью Хэг-Дааль ни был. Однако, если я упущу его, если перестану обращаться с ним жёстко или даже жестоко, он ускользнёт из моих рук. И опять пострадают невинные.

Хэг-Дааль, не говоря более ни слова, стянул перчатку с одной руки, с другой, бросил перед собой на стол. Голос его прозвучал холодно и зло:

— Вы это ожидали увидеть?

Я судорожно вздохнула. Когда-то красивые пальцы Хэг-Дааля были покрыты тёмными и красными безобразными пятнами — следами ожогов. Ладони тоже изуродованы. Мигом вспомнился рассказ Рика о том, как он сжёг переговорщик.

А потом Хэг-Дааль не сразу смог принять нас, вернувшихся с задания…

— Вы — тот наставник! Не было никакого серого, это вы пытались натравить на меня Рика, помогли Этри, стояли за появлением демонов! Кто отправил письмо Каэму — вы или Ингерис?

— Ингерис, но это я приказал ей. Послушайте, Ания… Давайте я кое-что скажу вам, а потом уже принимайте решение, каким бы оно ни было. Хорошо?


Я задумалась, глядя на него. Начнёт выворачиваться? Объявит, что был одержим местью, которая ослепила его, поэтому я должна понять и простить? Поразмыслив немного, я, наконец, разрешила:

— Говорите. Но только недолго. И упаси вас Невидимый Бог лгать мне, Хэг-Дааль — я жалеть вас не стану. Вы ведь уже это поняли?

— О да, — кротко ответил он и начал свою речь.





XIX




Речь Хэг-Дааля оказалась и правда недолгой.

— Ания, я предлагаю нам разойтись миром. Признаюсь, недооценил вас, вы оказались достойным соперником, — он скривил губы в подобии усмешки, — продемонстрировали мне свою силу и стойкость.

Невольно я ощутила прилив гордости и тут же разозлилась на себя. Его похвалы, равно как и обидные слова, сейчас вообще не должны меня трогать!

— В конце концов, всё завершилось благополучно, — продолжал Хэг-Дааль. Руки его неподвижно лежали на столе, и глава квизари больше не делал попыток зажечь пламя или ещё как-то нападать на меня. Успокаивал мою бдительность?

— Ваши брат и возлюбленный живы и здоровы, вы тоже, даже ваша служанка Эсимэ, сунувшая нос не в своё дело, не пострадала. Плохо пришлось только нам с Ингерис. Что вы, кстати, с ней сделали?

— Ослепила и оставила связанной по рукам и ногам, — подумав, я всё-таки решила сказать правду. — Надеюсь, у вас там больше пауки тэа не гуляют по комнатам, а то как бы не заползли к Ингерис через щель!

— О нет. Пауки смирно сидят в своей комнате, вы ведь её видели?

Мне показалось, что он шевельнул рукой. Я чуть сузила огненный круг, Хэг-Дааль сжался и снова присмирел.

— Видела. Итак, ваше предложение — бросить всё как есть? Оставить вас и Ингерис на свободе, безнаказанными?

— А разве мы недостаточно наказаны тем, что наши планы полностью провалились? — мягко поинтересовался Хэг-Дааль, чуть повернув голову и пытаясь заглянуть мне в лицо. — Я согласен на добровольное изгнание или ещё что-то в этом духе. Объявлю, что не смог расследовать важное преступление, огорчён этим и ухожу с должности главы квизари. Вы никогда меня больше не увидите. Вас это не устраивает?

— Нет. Вы должны понести заслуженное наказание, Хэг-Дааль. Заслуженное! — подчеркнула я. — Ладно, мы все в порядке, но ведь погибли те, кого принесли в жертву демонам. Зачем вы всё это устраивали? — Вспомнив об ужасах, которые мне рассказывал старейшина Лэймори, я стиснула кулаки, борясь с желанием ещё больше сузить огненный круг и обжечь Хэг-Дааля своим пламенем. Чтобы знал!

— Погибли? Но ведь это всего лишь лю… — Он осёкся, явно чувствуя моё настроение. — Ну, хорошо, сознаюсь, я виноват, жажда мести сделала меня бесчувственным… Но вы, Ания, я не узнаю вас. Вы же добрая, сострадательная девочка. Раньше вы не стали бы мучить даже самого отъявленного преступника… и желать ему смерти.

Я невесело рассмеялась.

— Доброй и сострадательной девочкой я была до того, как вы засунули меня в кокон, Хэг-Дааль. И я предлагала вам разойтись миром — помните? Вы тогда ещё сказали, что поздно! Ну, а теперь это говорю я. Вот что. Возьмите перо, чернильницу и пишите.

— Что писать? — угрюмо откликнулся глава квизари, уже не глядя на меня. Вид у него сделался обречённый.

— Признание в своих преступлениях. Я вам продиктую, чтобы дело быстрее шло. И не вздумайте увиливать!

Медленно и весьма неохотно Хэг-Дааль взялся за перо и чернильницу. Я старалась сделать его признание как можно суше и короче: одни факты и ничего лишнего.

— Всё? — только и спросил он, ставя точку.

— Ещё ваша подпись. А после этого, — я сделала паузу, — отправьте ваше послание благородному альгахри Ниарвену из рода Каль. И после суда он решит, что с вами делать: казнить или отправить на всю оставшуюся жизнь в крепость Ирлигард.

Рука Хэг-Дааля с пером замерла.

— Ания, прошу вас…

— Не просите, — я стиснула челюсти. Вот ещё этого не хватало! Я совсем не предвидела, что хитрый паук начнёт давить на жалость, а ведь он был прав: в глубине души я оставалась прежней Анией. И мне было очень грустно, что Хэг-Дааль, к которому я испытывала симпатию и привязанность, оказался таким негодяем.

— Ания, уверяю вас, я ещё могу измениться. Посмотрите на меня, вы увидите, что я не лгу, и действительно раскаиваюсь в том, что совершил, — его голосу было невозможно противиться. И я посмотрела. Я забыла, только на миг забыла о даре белых драконов и встретилась взглядом с синими глазами Хэг-Дааля.

Мне почудилось, что он проникает в самые мои мысли. Ослабляет решимость. Заставляет безвольно опустить руки.

Нет! Никогда! Я не позволю ему! Но пока я пыталась мысленно воспротивиться, огненный круг вокруг шеи Хэг-Дааля погас, а сам он создал огромный, крутящийся огненный столб чуть ли не до потолка.

Меня обдало жаром, вспыхнули пергаменты на столе, во все стороны полетели белые искры. Змейка ожила, спрыгнула с моего запястья, на миг отвлекла Хэг-Дааля, и я успела создать щит из иллюзий. Но тут столб пламени полетел на меня и вместе с щитом отбросил к стене…

Боль прострелила всё тело. Я сползла вниз, держа оборону, не обращая внимания на то, как у меня раскалывалась голова и онемели локти. Грохот отодвигаемого механизма, чьи-то крики, топот бегущих ног — всё это прошло мимо меня, пока я боролась с огнём Хэг-Дааля. И лишь когда потухли последние оранжевые язычки, я позволила себе отпустить иллюзии.

И уплыла куда-то в темноту.

Очнулась я оттого, что меня несли на руках, прижимая к себе. Я сразу узнала эти сильные, но такие нежные руки, это родное тепло, и нить запела во мне, когда я хрипло пробормотала:

— Рик!