Мой бывший темный

Ответ не был слышен, но, судя по всему, ответили верно.

— Хоть это ты знаешь, а я думал, ты совсем отсталая. Эльтова…

— Думаю, на сегодня разбора полетов хватит, — прервал ругань другой голос, как раз в тот момент, когда мы подошли к самым дверям. — Ирина, вы были очаровательны. И все другие тоже. Мне очень понравилось. Прошу, повторите последнюю сцену еще раз. Чистое наслаждение наблюдать за вами. Пир для души, так сказать.

Мы с Виктором вошли в зал. Последний раз я была здесь, еще будучи воспитанницей детдома. Тогда нас регулярно водили по всяким выставкам, музеям за счет благотворителей, хотя многим из нас это было фактически не нужно.

А вот я в свое время прониклась. Театры я обожала гораздо больше, чем кино.

Но зал, куда мы пришли, видела словно впервые. Амфитеатр из мягких обитых бархатом рядов кресел, балконы с вип-ложами, высокая сцена. На сцене с десяток девушек, около пяти юношей, весь одетый в белое насупленный мужчина, должно быть, балетмейстер, или как там его называют. В углу сцены стояло пианино с неприметной женщиной за ним.

— Виктор Альбертович? — нас окликнули, и только тогда я заметила сидящего на передних рядах очень бледного худого мужчину. Его черные волосы чуть вились, нос выдавался вперед, щеки были впалыми, а взгляд темно-карих глаз цепко следил за происходящим вокруг. — Второй день подряд. Чем же обязан?

Виктор кивнул ему, подходя ближе.

— Привет, Герман.

Сам Герман, тем временем, повернулся к сцене и хлопнул в ладоши.

— Продолжайте, продолжайте.

Люди на сцене засуетились. Балетмейстер кивнул пианистке и так начала сначала:

— Раз, два, три… теперь сюда, раз, два… — было слышно как балетмейстер считал в такт.

Виктор сел на соседнее с Германом место и потянул меня за собой, усаживая рядом.

— Итак, чем обязан? — тон кудрявого был спокойным и надменным, а на нас он даже не смотрел. — Только не говори, что опять беспокоит подвальная живность. Притащил еще одну кошку?

— Познакомься, это Вероника. Вероника — Герман Нагицкий.

— Ну… — не понятно потянул Нагицкий. — я смотрю почти угадал.

— Я о вас слышала, — я вздернула брови, удивленная этим фактом. — Вы городской меценат. Про вас часто пишут и рассказывают по новостям.

Нагицкий хмыкнул, скользнув по мне незаинтересованным взглядом, но никак не прокомментировал слова про мецената, а затем снова повернулся к сцене. По его взгляду можно было понять, что следит он только лишь за одной из танцовщиц.

Следит и при этом периодически плотоядно облизывается.

Я инстинктивно прикрыла живот рукой. Что-то было не так в этом человеке, но что именно, я сказать не могла. Чувствовалось лишь, что от него так и веет опасностью.

— Эта та про которую ты вчера спрашивал? Значит, таки, нашел свое. Рад за тебя, — произнес он негромко так, словно бы меня не было рядом. — И все-таки пришел снова. Решил-таки окультуриться? Преисполниться духовности? Через неделю премьера «Аиды» в нашем скромном театре. Милости прошу.

— Нет, спасибо. Не питаю слабости к провинциальным балетным талантам, — в тон Виктора вдруг просочился яд. — А ты даже не догадываешься, почему я пришёл?

— Мне, конечно, лестно, что ты думаешь, что я всеведущ. Но это, к сожалению, не так, — Нигицкий деланно вздохнул. — К большо-ому сожалению.

— Знаю твою любовь к кривляньям и театральности, но сейчас давай обойдемся. Не ко времени.

— Это же храм Терпсихоры. Как тут без театральности? — манерно взмахнул рукой Герман. — Если у тебя или твоих братьев есть ко мне претензии, говори прямо. Или может быть у вас претензии к арбитрам? Могу передать.

Виктор поджал губы, и чуть спокойнее произнес.

— Нику с сегодняшнего дня ищет полиция. А я у них записан как лицо, которое с ней в контакте. И отсюда вопрос.

— Не слышу вопроса.

— Многие ли были в курсе того, что я ищу ее? Только ты, — в его голосе была угроза, от которой даже мне стало не по себе.

Впрочем, почему «даже»? Я сейчас совсем не отличалась выдержкой. Кажется, скоро буду и от собственной тени шарахаться.

Чтобы хоть как-то справиться с собой, повернулась к сцене, стараясь переключиться на танцы.

Балетмейстер, тем временем, продолжал считать, периодически одергивая своих подопечных.

— Раз, два… Дайте мне больше чувства. Игнатьева живее, живее… Вот так. Раз, два… Вы жрецы и жрицы! Воплощение богов, выглядите как грешники перед казню. Втолкнись! Еще раз!

— Все в этом мире продается и покупается, но конкретно на эту твою… Веронику… — Герман недовольно сверкнул в мою сторону своими темными зловещими глазами, — спроса не было. Меня никто ни о чем не спрашивал. Но если готов заплатить, я могу поискать информацию для тебя.

— Раз, два… Не торопись вставать. А теперь давай! Давай, расти. Выше. Выше! — командовал балетмейстер на фоне всего этого. — Ты похож на дохлого лебедя!

— Впрочем, могу дать бесплатный совет. Если с девушкой проблемы, замени ее другой. По крайней мере, у меня этот способ работает всегда безотказно. Так что, может, все к лучшему?

Виктор, очевидно, понял в этих словах какой-то скрытый смысл и моментально взвился:


— Если я узнаю, что ты все-таки замешан в сегодняшнем происшествии, рога обломаю, — процедил он сквозь зубы.

— Как бы мои рога не стоили тебе зубов, — широко улыбнулся Герман.

Я пыталась понять, в чем же суть этих угроз и что вообще происходит, но не могла.

Зато начало казаться, что проблемы с полицией — это вовсе не результат того, что я действительно накосячила, согласившись подзаработать. Возможно, я просто оказалась разменной монетой в игре криминала против Виктора? Что если все это для того, чтобы досадить ему?

— О, нет, нет, нет, — Виктор поцокал языком. — Это мне не будет стоить ровным счетом ничего. Просто сам посуди, что останется от твоего маленького бизнеса, если моя фирма перестанет поставлять товар? Арбитры не в вмешиваются в человеческие дела. Их протекция тебе не поможет.

— Я уже сказал. Я ничего никому не говорил, — меценат скрестил руки на груди.

Его взгляд, тем временем, пристально следил за самой высокой из балерин на сцене. Она выглядела какой-то эфемерной куклой с красивыми точеными чертами лица и светлыми волосами, заправленными в тугой пучок.

Герман вновь странно облизнулся.

— Выглядит отвратительно, — скривился Виктор. — Хотя бы подожди, пока мы уйдем.

— Ты за обедом не краше, — съехидничал Нагицкий. — Что-то не нравится? Выход там.

Он указал глазами на большую арочную дверь позади себя.

— С удовольствием им воспользуюсь. Позвони, если будут какие-то сведения. В долгу не останусь.

Виктор подал знак, что мы уходим, но в тот самый момент, когда он уже поднимался с кресла, Нагицкий вдруг перехватил его за рукав пиджака.

— Подожди.

Виктор чуть брезгливо отдернулся, но все же уселся обратно в кресло.

Меценат неохотно оторвался от своей балерины и посмотрел на меня. От долгого немигающего взгляда становилось не по себе.

— Думаешь, ты станешь хорошим отцом?

— У меня сейчас нет времени для задушевных бесед, — отрезал Виктор.

— Я правда не знаю, что за игра ведется против тебя. Но слышал, кто-то из Галавиц недавно проверял городской детдом, тряс документацию, поднимал архивы. Не знаю, связано ли это с тобой. Хотя конечно связано, это же вы с братьями выжили их из города, а арбитры закрыли на это глаза. Больше ничего необычного.

Виктор кивнул, принимая сказанное к сведению.

— А схемы? — неожиданно для самой себя вступила я в разговор. — Я хотела сказать, никто не искал, как продать палладий?

В ответ на недоуменный взгляд Виктора я постаралась прояснить:

— У нас на работе приказали уничтожить большую партию списанных микросхем. Я знала, что они содержали большое количество ценных металлов. Мне казалось расточительством… А потом на меня вышла девушка и предложила хорошую сумму за то, чтобы я вынесла и передала ей эти микросхемы… В итоге, у меня дома обыск, полицейский сказал, что нашли фальшивые деньги…

Я закрыла лицо ладонями. Как такое могло произойти? Один неверный поступок перевернул всю жизнь вверх тормашками.

— Как интересно, — протянул Герман. — А как эта девушка выглядела?

Я поджала губы, пытаясь вызвать в памяти ее лицо. Как странно, виделись вроде бы только вчера, а я помнила только невысокий рост да цвет волос.

— Короткая стрижка, выкрашена в розовый, пирсинг в носу. Низкая.

Мужчины переглянулись.

— Хорошо. Я раздобуду сведения. С одним условием, — кивнул Нагицкий.

— И чего ты хочешь? — вздохнул Виктор, подняв глаза к потолку.

Меценат молчал какое-то время, опять разглядывая свою танцовщицу. Затем закрыл глаза, словно признавая свое поражение.

— Ирина Эльтова, наша прима балерина. Я хочу, чтобы она думала, что быть со мной это для нее хотя бы выгодно.

— Если с женщиной проблемы — не проще ли завести новую? — съязвил Алмазов, возвращая Герману его же слова.

— Тебе же нужны сведения? Или нет?

Виктор вздохнул.

— Ты ведь понимаешь, что мое внушение не продлится долго?

— Carpe diem, — пожал тот плечами. — Иногда за одно мгновение можно отдать всю жизнь.