Митральезы для Белого генерала

– Да кому же, черт вас раздери?!

– Видите, вон за тем барханом виднеется черная точка? Минуту назад их было две. За нами наблюдают, и вряд ли из любопытства.

– Что-нибудь случилось, господа? – громко осведомился Мамацев, заметив перешептывание доктора с моряком.

– Типа того, – кивнул в ответ Дмитрий.

– И что же?

– Две новости, ваше высокоблагородие, одна плохая, другая хорошая. С какой прикажете начать?

– Отчего вы говорите загадками? – забеспокоилась мадемуазель Штиглиц.

– Давайте сначала хорошую! – жизнерадостно перебила ее Сутолмина. – Я ужасно люблю хорошие новости.

– Охота, на которую нас приглашал господин подполковник, все-таки состоится.

– А плохая? – насторожился Мамацев.

– Дичью будем мы!

– Что вы имеете в виду? – сверкнула глазами из-под вуали Люсия, но Будищев не слушал ее.

Ударив каблуками по бокам своего мерина, он подскакал к Кариму и, уперев в него ствол винчестера, без тени улыбки в голосе сказал:

– Стоять, Мухтар!

Мальчишка поначалу попытался изобразить непонимание, но долго притворяться не смог и, раздувая от ярости ноздри, прошипел:

– Я прикажу содрать с тебя шкуру с живого, грязный шакал!

– Ты сначала доживи, – спокойно ответил ему Дмитрий и, сделав неуловимое движение прикладом, выбил из седла.

Не ожидавший такой подлости Карим растянулся на песке, широко разевая рот, будто рыба, вытащенная из привычной среды обитания.

– Что происходит?! – едва не завизжали от увиденной картины барышни, но их уже никто не слушал.

Со всех сторон из-за окрестных барханов показались спешащие к ним вооруженные верховые в косматых шапках. Даже беглого взгляда было достаточно, чтобы опознать в них текинцев. И хотя их было всего десятка полтора, для маленького отряда из четырех мужчин и двух женщин и этого было слишком много.

– Вот что, господа, – глухо сказал Будищев, поднимая за шиворот оглушенного мальчишку. – Хватайте этого обормота и скачите во весь опор к кишлаку. Там какое-никакое укрытие, может и отсидитесь. Главное, дайте понять духам, что убьете его, если те пойдут в атаку!

– Вы полагаете, они пришли за ним? – быстро уловил суть Мамацев.

– Не знаю, но это ваш единственный шанс. Быстрее!

– А вы? – ахнула Люсия.

– Я следом за вами, – поспешил успокоить ее прапорщик.

Будь при нем привычный «шарпс» с оптикой, был неплохой шанс ополовинить нападавших, прежде чем те сумеют доскакать до них. Но, к сожалению, имевшийся под руками винчестер под револьверный патрон не отличался дальнобойностью, да к тому же не был пристрелян. Впрочем, имелись у американского карабина и достоинства…

Как ни хороши текинские скакуны, но русским до брошенного кишлака было намного ближе, чем туркменам. Поэтому они добрались до спасительных стен немного раньше своих преследователей. Забежав в первый попавшийся дом, подполковник со своим денщиком и доктором заняли позиции у окон, а барышни вместе с все еще пребывающим в беспамятстве Каримом укрылись в соседней комнате. И только Будищев не стал заходить внутрь, а прямо с седла запрыгнул на плоскую крышу и затих, пытаясь восстановить дыхание.

Но как только гнавшиеся за ним всадники появились рядом, привстал и, быстро дергая скобу Генри, стал посылать в них пулю за пулей. Как оказалось, доктор держал оружие в полном порядке. Механизм был вычищен и смазан, прицел выверен и точен, а теперь к этому великолепному оружию добавился такой же хороший стрелок.

Трое первых текинцев вылетели из седел, даже не успев сообразить, что происходит. Впрочем, остальных это не остановило, и через несколько секунд двор заполнился толпой визжащих от ярости басмачей. Однако сразу ворваться внутрь у них не получилось, а через окна почти одновременно ударили две берданки и двустволка Студитского. Судя по всему, именно картечь последнего поразила нападавших настолько, что они поспешили ретироваться. Укрывшись за забором, сложенным из небольших камней, туркмены стали обстреливать оборонявшихся, не замечая поначалу, что являются прекрасной мишенью для засевшего на крыше русского снайпера.

Увы, долго это продолжаться не могло. Скоро осаждавшие заметили, что над домом то и дело появляется дым от выстрелов, и сделали соответствующие выводы. Наверху сразу стало жарче, и дело было вовсе не в лучах заходящего солнца. Нужно было срочно менять позицию, и Дмитрий, не поднимая головы, отполз к заднему краю крыши и легко спрыгнул на землю.

Тут пока что было спокойно, и прапорщик принялся пополнять подствольный магазин своего винчестера.

Покончив с этим, он осторожно перелез через ближайший забор в соседский сад и, прикрываясь деревьями, двинулся дальше, рассчитывая зайти нападавшим во фланг. Но как оказалось, Будищев был не единственным, кому пришла в голову такая светлая мысль. Какой-то сообразительный джигит уже крался ему навстречу, сжимая в руках ружье. Встреча была неожиданной для обоих, но первым выстрелил по своему противнику моряк. Тот на свою беду попытался пригнуться, и тяжелая свинцовая пуля, вместо того чтобы ударить в грудь, вырвала ему челюсть. Причем удар был настолько сильным, что обливающийся кровью джигит покатился по земле, воя от нестерпимой боли.

Звук этот показался Дмитрию настолько отвратительным, что он, машинально дернув за скобу, тут же добил раненого.

На его счастье, остальные текинцы были заняты перестрелкой и просто не обратили внимания на крики умирающего и выстрелы, после которых они прекратились. Будищев же через несколько минут оказался почти у них за спиной. Всего их оставалось семеро, и действовали они, на взгляд моряка, вполне грамотно. Четверо из них, вооруженные берданками, рассредоточившись, активно палили по окнам, мешая осажденным отстреливаться, а трое под их прикрытием подбирались все ближе к дому. У одного из них был в руках факел.

– Хорошо хоть не граната, – вздохнул прапорщик, целясь в пиромана.

Грянул выстрел, и дернувшийся от боли джигит, уронив средство поджога себе под ноги, повалился на него сверху. Ватный халат его немедленно загорелся, а еще через пару минут получившийся костер уже отвратительно смердел на всю округу. Однако обнаружившему себя Дмитрию пока что было не до этого.

Впоследствии недоброжелатели Скобелева будут не раз говорить, что Белый генерал победил только потому, что у его врагов были лишь фитильные ружья против современных винтовок Бердана. Бог им судья! Но пока что Будищеву не встретилось ни одного фитильного карамультука. Иногда, конечно, попадались богато изукрашенные кремневые ружья, служившие статусным оружием у их владельцев, но сейчас большинство его врагов были вооружены не хуже русских солдат. И даже если стреляли они не столь хорошо, как он, промахнуться с такого расстояния было затруднительно.


На сей раз вражеские стрелки сразу же поняли, что им зашли в тыл, и тут же перенесли огонь на Будищева. Тяжелые пули то и дело шмякались в стены рядом с ним, выбивая фонтанчики пыли из глинобитных стен. Он же, стиснув зубы и беспрерывно дергая за скобу, безостановочно палил в ответ. Во время Балканской войны нечто подобное произошло под Плевной, когда спешенные турецкие кавалеристы расстреливали из своих винчестеров наступавших русских солдат.

Двоих он застрелил сразу, третьего подловил, когда тот высунулся из укрытия, четвертого… четвертый неожиданно для всех присутствующих попытался вступить в переговоры:

– Эй, русские! Отпустите Карим-хана, и мы не будем вас убивать! – прокричал он.

– Ты охренел?! – изумился от подобной наглости Дмитрий.

– Это тебя зовут Гару Мерген?[32] – спросил все тот же голос. – Напрасно ты думаешь, что убил всех моих воинов. Сейчас придут остальные, и ты пожалеешь, что до сих пор жив. Если, конечно, не одумаешься.

– Мели, Емеля, твоя неделя, – пробурчал прапорщик, пытаясь понять, откуда слышится голос переговорщика.

– Сегодня ты не так меток, как обычно! – продолжал невидимый текинец.

– День нынче постный! – посетовал Будищев. – Но ты подойди ближе, я исправлюсь.

– Да ты шутник, гяур! Я уважаю твою храбрость, а потому предлагаю еще раз, отдай нам Карим-хана, и мы уйдем.

– Уходи прямо сейчас, я по пятницам не подаю!

– Я не прошу у тебя милостыню, а предлагаю жизнь тебе и твоим друзьям!

– Маловато предлагаешь.

– А что ты хочешь еще? – в голосе невидимого собеседника прозвучало искреннее удивление.

– Ну не знаю, – пожал плечами Дмитрий. – Мешок золота, к примеру… или, на худой конец, имя того урода, кто продает вам патроны!

– Прапорщик, что вы себе позволяете?! – не выдержал Мамацев и высунулся из окна.

– А что, – ухмыльнулся моряк. – Я человек не богатый, да и жалованье одни слезы…

– Хорошо, – согласился, подумав, текинец. – Я заплачу тебе тысячу золотых дирхемов!

– Жмот ты! – вполголоса констатировал Будищев, осторожно перебираясь в соседний двор. – И дети у тебя будут жмотами!

– Что ты молчишь, Гару Мерген?

Пока Дмитрий думал, как бы пообиднее обматерить невидимого переговорщика, подал голос некстати очнувшийся Карим, что-то прокричавший на своем языке.

– Да закройте же вы ему пасть! – выругался Будищев.

Очевидно, Мамацев с доктором сами пришли к такой же мысли, потому что больше криков заложника слышно не было.

Как впоследствии выяснилось, говоривший по-русски предводитель текинцев не совсем врал. У него еще были люди, просто они немного опоздали и подошли позже к месту стычки. И пока он тянул время, они успели подтянуться и теперь окружали оказавшуюся столь зубастой добычу, в надежде решить вопрос радикально. И хотя Дмитрий с самого начала допускал нечто подобное, встреча лицом к лицу с двумя туркменами оказалась для него не слишком приятным сюрпризом. К счастью, первый из них – молодой парень с берданкой в руках, на секунду замешкался, и эта оплошность стала для него роковой. Прапорщик ловко отбил ствол винтовки в сторону от себя и обратным движением впечатал приклад в нос противника. Затем отшатнулся от второго – кривоногого бородатого крепыша, яростно напавшего на него с саблей, и несколько раз выстрелил тому в живот и грудь. Однако, несмотря на то что мягкие пули в клочья рвали его тело, текинец продолжал по инерции двигаться, пока не упал у ног своего убийцы, обливаясь кровью.

– Чтоб тебя! – замысловато выругался Будищев, разом припомнив все, что довелось слышать от боцманов на флоте и унтеров в армии.

В этот момент до него донесся женский визг, исходивший из дома, где засели Мамацев и Студитский с барышнями и заложником, а следом за ним несколько револьверных выстрелов. Прокляв все на свете, он бросился назад, холодея от мысли, что не успеет. Ворвавшись внутрь, Дмитрий, к своему изумлению, не застал там никого, кроме своих друзей. К счастью, никто из них до сих пор серьезно не пострадал, разве что Мамацев был легко ранен в предплечье, а мадемуазель Сутолмина имела несчастье встретиться с мышью и теперь орала как резаная. Несчастное животное, ставшее причиной столь бурной реакции, давно улизнуло в свою норку, но истерика все не прекращалась. Наконец, барышня провалилась в спасительный обморок и непременно упала бы на земляной пол, но галантный подполковник успел подхватить ее на руки.

– Я худею, дорогая редакция! – шумно выдохнул прапорщик, в изнеможении прислонившись к стене, опустился на корточки.

– Что с вами, вы ранены? – бросилась к нему Люсия.

– Вроде бы нет, – пожал он плечами.

– Но у вас весь мундир в крови!

– Это не моя… пока что.

– Господа! – отвлек их восторженный возглас Студитского. – Вы не поверите, но там наши!

– Наконец-то, – равнодушно отозвался Будищев.

– Погодите, вы что же, знали, что должна прийти помощь? – изумился врач.

– Конечно. Я сам послал Федора к капитану Слуцкому.

– Но как вы догадались?

– Как вам сказать, – вздохнул моряк. – Есть такая примета, если хрень может произойти в принципе, она случится обязательно! А ваш маленький мерзавец с такой довольной мордой ухватился за эту дурацкую охоту, что ничего иного я и не ждал.

– Шакал! – прошипел мальчишка, с трудом вытолкнув изо рта кляп.

– Выпороть бы тебя, – мечтательно отозвался Дмитрий, – да Женевская конвенция[33] не позволяет.