Мировой Ворон

– А что я такого сказала? Я просто назвала тебя жирным… а ты и вправду жирный. Очень.

Она улыбнулась и метнулась от него прочь, пробегая вдоль шлюзов, потом спрыгнула с каменной стены на булыжную мостовую и понеслась к центру Фредериксэнда. Бейранд изо всех сил пытался за ней угнаться, ругаясь между приступами одышки.

Столица владений Слезы раскинулась от гавани через прибрежные фьорды до низких предгорий. Большинство зданий, основательных и солидных, имели обширные подвалы, где жители укрывались от холодных ветров. Каменные купола и соломенные крыши в хаотичном порядке выстроились вдоль берега Фьорланского моря, образуя огромный наклонный полукруг. Фредериксэнд. Ее дом, дом ее отца и брата. Но сейчас все изменилось: плачущего дракона сменил красный медвежий коготь. Отец погиб, а Алахан… Ингрид не знала, где он.

На бегу она натолкнулась на мужчину, который стоял, прислонившись к шлюзу. Он грубо схватил ее за горло, и его кольчуга оцарапала ей лицо.

– Куда-то собралась, волчонок?

Это оказался Харрод. Жрец Ордена Молота. Ну, по крайней мере, все остальные обращались к нему «отец», и он походил на жреца. Самой же Ингрид казалось, что настоящий жрец не может быть таким ужасным, как Харрод. Дядя Магнус его ненавидел, а отец изгнал из Фредериксэнда, но он вернулся назад вместе с Рулагом Медведем.

– Просто помогаю Бейранду немного размяться, – ответила она, потирая царапину на подбородке. – Через пару секунд он тоже появится здесь. Можешь сам у него спросить.

Харрод ухмыльнулся, обнажив гнилые зубы. Все его лицо покрывали фурункулы, и один взгляд на него вызывал отвращение. Волосы у жреца были редкие и засаленные, а пальцы – слишком длинные.

Из ближайшего переулка показался Бейранд. Он тяжело дышал, лицо у него побагровело.

– Отец! Извини, мелкая сучка заставила меня побегать.

Харрод, все так же держа Ингрид за горло, грубо дернул ее вверх, чтобы она стояла прямо. Прикосновения его скользких, потных лап были ей отвратительны. Кроме того, все подручные Медведя ужасно воняли – похоже, в этом заключалось еще одно проклятие Джарвика.

– Тебе нужно получше приглядывать за ней, – заметил жрец. – Она скользкая штучка. Никогда не делает того, что ей говорят.

– Я делаю! Просто это зависит от того, кто именно говорит. – Ингрид снова улыбнулась. – Хотя папа утверждал, что я по натуре бунтарка.

Бейранд наконец отдышался и сплюнул на снег.

– Мудрость твоего отца верно служила ему… пока мы не вспороли ему брюхо.

Всего лишь слова – сотни раз она слышала подобные оскорбления, – но каждый раз они глубоко ее ранили. Отец всегда был с ней рядом. Алдженон Слеза научил ее отличать добро от зла, ругал ее за шалости и обнимал, когда она хорошо себя вела. Самый сильный, самый мудрый, самый веселый человек из всех, кого она знала. А теперь он мертв.

– Следи за языком, Бейранд, – оборвал его отец Харрод. – Девчонке и так пришлось несладко. – И он улыбнулся ей злорадной, мерзкой ухмылкой, которую гнилые зубы делали еще более отвратительной.

– Мой брат всех вас убьет! – выдохнула она. В горле у нее пересохло, а на глаза набежали слезы.

Они дружно рассмеялись, недобро посматривая на нее. Нахальные невежи.

– И Вульфрик тоже собирается вас убить!

– Давай-ка доставим мелкую сучку обратно в чертоги, пока нас тут ненароком не поубивали, – ухмыльнулся Харрод. – Лорд Укротитель Медведей почти готов к походу.

В глубине души у Ингрид появился проблеск надежды. Если Медведь покинет город – она будет от него свободна. И если охранять ее останется только Бейранд, то она мгновенно от него сбежит.

– Хватит лыбиться, волчонок, – оборвал ее Харрод. – Ты идешь с нами.





* * *


Чертоги отца тоже изменились. Большое деревянное здание с виду осталось прежним, но из него ушло тепло. Со стен поснимали трофейные черепа троллей, ледяных пауков и фамильное оружие предков. Захватчики убрали все напоминания о доме Слезы. Даже личные покои, скромно приютившиеся в задней части за залом собраний, полностью выпотрошили и превратили в рабочий кабинет Рулага.

Стремление уничтожить все напоминавшее о прежних хозяевах ужасало. Казалось, Рулаг боится любого упоминания об Алдженоне и доме Слезы. Раньше он боялся его топора, а сейчас Рулага страшило даже его наследие. Только это и спасало Ингрид. Она происходила из рода Слезы, у нее была сильная кровь и еще более сильный брат. Ингрид – слишком сильная, чтобы Рулаг мог просто избавиться от нее.

Ее провели в зал собраний под надзором Бейранда и еще четырех воинов из Джарвика. Каждый из присутствовавших в зале держал в руках странное оружие, которое называлось глефы. С лезвиями как у топоров, только зазубренными и на длинном древке. В дальнем углу зала сидели несколько десятков более загорелых мужчин – ближайшие подручные Рулага. Они были не лучше его самого: тыкали всем в нос свое превосходство, плевали на другие города Фьорлана и клялись в верности дому Медведя, обещавшего им власть и влияние в «новом Фьорлане». Они станут вождями и командирами, насаждающими законы Медведя. Точно так же, как он сам насаждал во Фьорлане законы каресианской ведьмы. Они постоянно говорили о ней, будто считали ведьму своим секретным оружием. Ведьма находилась на другом краю света, но ее влияние ощущалось даже в чертогах Слезы.

– Как далеко отсюда до Тиргартена? – спросила Ингрид у Бейранда, поднимая взгляд на его бородатое лицо. – Я имею в виду, за сколько дней армия до него доберется?

– Заткнись, – пробурчал он. – Если будешь сидеть тихо, мне не придется затыкать тебя оплеухой.

Она повернулась к другому бородачу.

– Как далеко отсюда до Тиргартена? – спросила она у другого воина. – Бейранд мне не отвечает. А я просто хочу все знать. Мне интересно. Но если ты тоже не хочешь говорить – это ничего. Я все равно узнаю.

Ее провели мимо холодных очагов и пустых праздничных столов к возвышению в дальнем конце зала, на котором стоял трон вождя. С потолочных балок свисали грязно-красные знамена с медвежьим когтем Джарвика – выцветшие, все в пятнах. Черные медвежьи когти, вышитые на красном полотнище, обтрепались, казались обломанными. Девушке больше нравился плачущий дракон дома Слезы. Она всегда улыбалась при виде темно-синих родных знамен. В детстве у Ингрид на одеяле был вышит такой же рисунок. Если верить рассказам отца, дракон грустил из-за того, что даже он – мирное существо, а люди по-прежнему убивают друг друга.

В холодном воздухе зала раздался хриплый смех. Звук доносился из комнат за троном – в них когда-то жили Ингрид и ее семья, а сейчас там сидел Рулаг Медведь. Он жадно хлестал пиво из медной кружки и гоготал над чьей-то шуткой. Люди, которые сидели с ним за круглым столом, тоже разразились смехом – они и не заметили, как к ним подошла Ингрид. За одним столом с людьми Медведя сидел незнакомый каресианец. Он не смеялся и не пил. Худощавый чужеземец казался хрупким по сравнению с мощными раненами.

– Милорд Укротитель Медведей, – обратился к Рулагу Бейранд.

Вождь Джарвика перестал смеяться. Пронзительный взгляд его зеленых глаз устремился на подошедших. Рулаг был широкоплечий, с длинными каштановыми волосами, спутанные пряди которых ниспадали на спину. По бороде у него бежала струйка пены, и, когда Бейранд со своей подопечной подошли ближе, вождь сплюнул на пол.


Все присутствующие смотрели на Ингрид. Шестеро воинов из Джарвика, рослых, широкоплечих, в прочных кольчугах и плащах из медвежьей шкуры, молчали.

– Как далеко отсюда до Тиргартена? – выпалила вдруг она.

Они молча нахмурились. Кто-то продолжил жевать мясо, кто-то проглотил пиво. На столе под блюдами с едой лежала развернутая карта Фьорлана, на которой красным был выделен Тиргартен. Похоже, он находился не так далеко от Фредериксэнда.

Каресианец изучающе смотрел на Ингрид. Раньше девушка его не видела и не понимала, что он тут делает.

– Мне никто ничего не говорит, – продолжила она, все больше нервничая. – Но я не понимаю, что плохого, если я об этом узнаю.

Рулаг поднялся и посмотрел на нее сверху вниз.

– А ты так и не научилась держать язык за зубами, как я погляжу. Надо было велеть Бейранду продолжать твое воспитание. Несколько выбитых зубов и синяков на личике привели бы тебя в чувство.

Ингрид приподняла брови, мысленно представляя, как наступает Медведю на ногу и бьет в лицо коленом.

– Ты убил моего отца, – прошептала она.

– Что? Говори громче, мелкая дрянь! – рявкнул Рулаг Предатель.

– Ты убил моего отца, жирный ублюдок! – выкрикнула она.

Рулаг отвесил ей тяжелую оплеуху тыльной стороной ладони. Остальные рассмеялись. Каресианец поднялся с места, будто собираясь ей помочь, но Рулаг отмахнулся от него.

Инргид была готова сгореть на месте от ненависти и стыда. Эх, будь она выше и сильнее! Ей так хотелось владеть топором и иметь его сейчас под рукой! А еще хотелось, чтобы вот прямо сейчас в зал ворвались Алахан с Вульфриком и еще сотней людей.

– Алахан убьет тебя! – закричала она. – Он умнее тебя, сильнее тебя… и гораздо стройнее!

– Придержи-ка ее, Бейранд, – приказал Рулаг.

Воин схватил ее за руки и приподнял над землей.

– Твой брат не убьет меня. Он умрет. – Рулаг нависал над ней объемной громадой, с ненавистью глядя на нее. Он ненавидел все, связанное с семьей Ингрид Слезы: брата, отца, их наследие. Все в ней было ему ненавистно, но больше всего – ее имя.

– Милорд, она всего лишь дитя, – заметил каресианец, который так и не сел на место. – Она не помеха вашему делу. И с женщинами так не обращаются.

Рулаг захохотал, отворачиваясь от Ингрид.

– Вы, люди из страны солнца, просто не знаете, как надо вести себя с женщинами. Фьорлан – мужской мир.

– Фьорлан – примитивный мир, – возразил каресианец. – Госпоже Боли не понравится, как вы обращаетесь с девочкой.

Воины Медведя возмущенно уставились на него, но каресианец даже не дрогнул. Он был ниже их всех и носил толстый черный плащ, хотя из-за пояса у него торчали два грозных на вид меча.

– Саара тебя к нам не советы раздавать послала, ты нужен, чтобы доставить деревья, – ответил Рулаг, снова повернувшись к Ингрид спиной.

Если бы только у нее был нож… или еще что-нибудь острое. Она знала, где на бедре есть уязвимая точка, а еще Алахан учил ее целить в пах, а потом провернуть лезвие… Но лезвия не было. Только опухшее лицо, залитое слезами.

Каресианец обошел вокруг стола и Рулага и подошел к Ингрид, потом вытащил небольшой красный носовой платок и протянул ей.

– Утри слезы, девочка. И если тебе доведется увидеть смерть своего брата – встреть ее с мужеством, а не со слезами.

Она взяла платок.

– Кто ты такой?

– Мое имя Кэл Вараз. Я Черный воин из Каресии, и госпожа послала меня, чтобы помочь верховному вождю убить твоего брата и захватить Тиргартен. Но я никогда не поднимаю руку на женщин.

– Что?! – Она швырнула в него платок и попятилась.

Кэл Вараз медленно нагнулся и поднял с пола красный квадратик ткани. Он был невыносимо спокоен, и даже глаза его казались совершенно равнодушными. Из каресианцев Ингрид знала только Аль-Хасима – веселого, дружелюбного и почти всегда немного пьяного. Кэл Вараз, судя по всему, представлял полную его противоположность.

– Господин Рулаг, теперь, когда вы несомненно обозначили свое превосходство над этой девочкой, можем мы продолжить?

– Мы выступим, когда я буду готов, – ответил Рулаг. – Я еще не сообщил юной Ингрид радостную новость. Я хотел выдать тебя замуж за своего сына, когда закончится заварушка. Поглотить твое имя без остатка, словно кусок пережеванного мяса. Но сын оказался слабаком. Так что тебе будет оказана честь стать моей женой.





* * *


Ингрид дали час на сборы. Она ютилась в маленькой комнатушке вдалеке от зала собраний, чтобы Рулагу не приходилось слишком часто видеть свою будущую невесту. Ей позволили взять с собой смену одежды и запасную обувь, но ничего больше. Старый браслет, толстый зимний плащ и мешочек с красивыми камешками. Она насобирала их, гуляя по фьордам, еще в детстве. Они напоминали ей о счастье и покое, и, глядя на них, Ингрид улыбалась.